его.
– Ну, что, моя дорогая, оклемалась? Грипп прошёл?
На слове грипп шеф поставил акцент. Лиза просто кивнула, не зная, что ответить.
– Ты знаешь, Елизавета, я сам подвержен такого рода заболеваниям и в курсе, каким образом проходит лечение. Если после тяжёлого вечера, утром ты снова приняла лекарство, то болезнь затягивает ещё глубже, – начальник взял паузу, развязал руки и положил на стол.
– Не понимаю, вы это о чём? – Елизавета не знала, как себя вести и решила прикинуться дурочкой.
– Всё ты понимаешь, Заболоцкая, – шеф небрежно махнул кистью. – Это не моё дело, но хочу дать совет, как старший друг: никакая причина, даже трагедия не заслуживает того, чтобы ставить крест на собственной жизни. Ни один день не повториться, ни одна минута не в состоянии вернуться. Помнишь, как в мультфильме «Голубой щенок», Михаил Боярский пел:
«Надо жить умеючи,
Надо жить играючи!
Значит надо, братцы жить,
Припеваючи!»
Анатолий Павлович старательно выводил ноты, потом широко улыбнулся:
– Кому я рассказываю, твоё поколение воспитано на Чипе и Дейле! – он густо захохотал, разрядив тем самым обстановку. – Ладно, давай, что там у тебя?
Елизавета протянула флешку.
– Здесь готовый перевод.
– Отлично! Заказчик уже копытом бьёт. Вот новый материал, научная статья для «The Journal of the American Medical Association», – шеф протянул дискету. Лиза приблизилась к столу и зажала пальцами пластиковый конверт, но мужчина, не выпуская дискету, кивнул на пальцы. – Заболоцкая, приведи себя в порядок, сделай свой знаменитый маникюр, накрась лицо, сходи на массаж. В офисе можешь не появляться, на выполнение заказа десять дней. И сама понимаешь, строгая конфиденциальность!
– Конечно, Анатолий Павлович. И всё равно странно, разработчик хочет выпустить на широкую публику материал, вскоре научная информация станет достоянием общественности, к чему такая таинственность?
– Милая моя, тебе ли объяснять? Для того чтобы никто не украл идею до её обнародования! Журнал фиксирует и подтверждает авторство, делает имя тому, кто стал первооткрывателем той или иной научной разработки! – шеф махнул рукой. – Иди, работай! Да, давай договоримся на берегу, – последняя реплика начальника настигла у порога и заставила приостановиться. – Это первое и последнее китайское предупреждение!
Лиза не повернулась, чтобы не показывать краску, которая залила лицо, несколько раз кивнула, как провинившаяся, кроткая овечка и выскочила из кабинета совершенно растерзанная. Она ругала Жанну за длинный язык! Ну, кто, как не она, растрепала шефу о загуле! А что, если растрезвонила всему офису? А подруга уже поджидала у дверей. Заболоцкая зло глянула на неё и, бесцеремонно отодвинув Александрову, зашагала к выходу.
– Лиза, ну постой! Ты чего? – Жанна семенила следом.
– Да пошла ты, Жаннка, вообще ничего доверить нельзя!
– Ну, прости меня, как-то само собой получилось! Ты знаешь, нашего шефа невозможно обвести вокруг пальца. Он решил выяснить, в какую клинику ты обратилась, пришлось сказать правду, чтобы он не обзванивал больницы.
– Ладно, чёрт с тобой, – Лиза остановилась в дверях. – Ты корзину с продуктами из Берлина забрала?
– Конечно! Половина в машине. Ты же не забыла, что разрешила половиной воспользоваться?
– Помню, помню. Сейчас забрать не могу, я не на машине, переть в руках по городу не хочу.
– А я тебя подвезу!
– Хоть что-то от тебя толковое!
Возле дома, Лиза вышла из автомобиля, прихватив с заднего сиденья уже облегчённую корзину с продуктами.
– Поднимешься?
– Нет, – махнула рукой Жанна, – Надо вернуться в офис. У меня назначена важная встреча.
Глава 5
С городской квартиры пришлось съехать, когда появился третий ребёнок. Чета Соловьёвских владела просторными апартаментами почти в центре города, но, несмотря на просторы, измеряемые квадратными метрами в комнатах:
«Каждый член семьи должен иметь свою отдельную приватную территорию, – так рассуждал глава семейства. – Особенно тот, кто зарабатывает на хлеб с маслом!» – добавлял он про себя.
В тот период его дела круто пошли в гору, Алексей пахал, как проклятый, пропадал на работе целыми днями, зато семья позволяла жить, ни в чём себе не отказывая. Когда появилась команда из специалистов креативных и деятельных, загруженность не стала меньше, потому что журналист лично проверял всю информацию на достоверность. Он не позволял себе озвучивать непроверенные факты, а хуже того фейки или сплетни. А думать коллегам никто не позволял, Соловьёвский резко, частенько в прямом эфире, на глазах и на слуху изумлённой публики, указывал на дверь самостоятельно мыслящим подчинённым, которые пытались вступить в дискуссию с ведущим или того больше брались критиковать публично его точку зрения! Поэтому младшие коллеги, не стремились вступать в спор с журналистом, никому не хотелось терять хлебную работу на одном из центральных каналов. Лучше тупо собирать информацию и вовремя предоставлять, а личное мнение загнать под плинтус и дружелюбно улыбаться. Алексей чувствовал несколько напряжённое отношение коллег к его персоне, поэтому никому не доверял в полной мере и считал своей обязанностью перепроверять материалы, которые готовились к эфиру. Из-за плотного графика, он не имел достаточно времени, чтобы заняться приобретением более комфортного жилья. В этом вопросе жена Эмма должна была исполнить роль собирателя материалов об интересующей их недвижимости. А он, естественно, обязательно всё проверит, перед тем, как поставит свою подпись под договором купли-продажи.
Жить в квартире Алексею нравилось. В центре Москвы он ощущал себя словно в гуще событий, ещё один плюс – до работы рукой подать. С появлением третьей малышки, Соловьёвский вдруг ощутил собственную ненужность в доме. Жена отдавала всё время детям, мало того, из-за отсутствия детской, (другие комнаты уже принадлежал старшим), ребёнка пришлось разместить в их спальне. Алексей жутко не высыпался, толком не завтракал и с неохотой возвращался с работы домой, потому что знал, отдохнуть в обществе галдящих и визжащих домочадцев не получится. На тот момент, у него не имелось даже своего кабинета, где бы он смог укрыться! Эмма и приставленная к ней мама (конечно, та не могла остаться в стороне от такого значимого события, как выбор дома), справились с задачей блистательно. Сначала жена заводила шарманку про строительство своего жилища, она не с большой охотой соглашалась переезжать в дом, где уже кто-то жил, но Соловьёвский категорически отказался от такой затеи. Он не мог позволить себе отдать половину жизни на покупку брёвен и строительных материалов, а потом вторую половину стоять над душой таджикских и молдаванских строителей.
В конце концов, дом появился в районе Рублёво-Успенского шоссе. Ну, а где же иначе? Не в деревне же Грязь, где возвышается нелепый замок с башнями среди неказистых домиков! Трёхэтажный особняк в стиле ампир пах новой мебелью и паркетным лаком. Оказалось, что в нём ещё никто не проживал. Бывший владелец, который выстроил дом с большим вкусом, конечно, при помощи толковых архитекторов, разорился и вынужден был продать недвижимость за приличную сумму. С тех пор у каждого члена семьи имелся свой угол. Несмотря на собственную комнату, младший Соловьёвский, ежедневно делал уроки под присмотром матери в столовой.
– В кого ты такой бестолковый! Ну просто идиот!
Эмма ткнула указательным пальцем в коротко стриженый затылок. Мальчишка засопел и надул губы, готовый зареветь. Он старательно, высунув от усердия язык, выписывал каракули в тетради. Учёба самому младшему Соловьёвскому давалась с трудом. В круг Санькиных интересов входило всё что угодно, только не различные науки. Вот футбол это да! Кораблики пускать в пруду интересно, играть с собакой занятно, запрыгивать на забор, чтобы заглянуть в соседский двор, и дразнить злых доберманов прикольно! А вот писать и складывать цифры просто каторга! Когда Саня делал домашнее задание, старшие братья и сёстры сразу скрывались в своих комнатах на втором этаже и не казали носа, потому что мать только скалку не брала в руки, чтобы образумить пацана. Лишь только он садился за стол, то начинал крутиться, как уж на сковороде, ему то хотелось пить, то есть, то писать, то какать! Мать усаживала Сашу в столовой рядом с кухней, для того, чтобы параллельно следить за кастрюлями, которые кипели и пузырились, готовясь к обеду. Иногда не удавалось ни приготовить еду, ни сделать уроки, потому, что у кого-то просто шило в одном месте!
Обычно Эмма с огромным терпением выполняла задания по всем предметам, стараясь подтолкнуть мальчика к правильному решению или написанию. Однако по пятницам всё терпение превращалось в пыль, не только потому, что к концу недели заканчивался запал, а в основном из-за того, что к вечеру пятницы, к наступлению шабата, в доме появлялась свекровь. За всё время, сколько они жили с Соловьёвским, Руфина Аркадьевна ни разу не пропустила, ни одного даже мало значимого события в их жизни. Эмма иногда думала, что вышла замуж не только за Алексея, но и за его маму. Кушнирович появлялась даже когда меняла зубные протезы. Сидела за столом, стянув губки в куриную гузку, ничего толком не ела, не могла полноценно общаться, но отказать себе в удовольствии наблюдать за происходящим в семье сына эта тётя не могла! Всё бы ничего, Эмма даже смирилась со временем, но свекровь лезла со своими советами во все дырки и по всем вопросам. Да ещё, с каким видом! Она знала всё! От воспитания детей, готовки, уборки, казалось, что даже в квантовой физике дама разбиралась превосходно! Руфина Аркадьевна появлялась на пороге всегда при параде. Эмма никогда не видела на её ногах стоптанную обувь, облезлый маникюр и колготки с затяжками. Строгая сухопарая дама носила безупречную стрижку каре, после дорогостоящих пластических процедур натянутую кожу на лице и сумочки с перчатками от мировых брендов кожгалантереи. Соловьёвская даже не сомневалась, что эти траты оплачивает знаменитый сын журналист, но она никогда даже намёком не упрекнула мужа в том, что он потакает матери в её стремлении к идеальному облику. Эмма, каким-то внутренним чутьём понимала, что связь этих двоих настолько сильна, что лучше просто смириться с существованием свекрови, и пропускать мимо ушей её критику. Благо, проживала дама отдельно в городской квартире, да и век её не бесконечен, хотя Эмма подозревала, что Руфина Аркадьевна рискует простудиться на её же похоронах!