им и тоже были, да сплыли!
– Я правильно понял, это именно тот Соловьёвский, о котором я думаю? Журналист?
– Ага, – Заболоцкая кивнула.
– Лиза, ты только не пугайся. Твой журналист попал в аварию сегодня и скончался в машине скорой помощи, не приходя в сознание.
Она на автомате закрыла двери за гостем, ушла в свою комнату, легла на кровать и зарылась в подушки. Александра прижала руки с полотенцем к груди. Она как раз вышла из кухни, чтобы пригласить хозяйку с гостем на ужин и случайно уловила последние фразы, сказанные Кириллом. Толком женщина не поняла о чём и о ком речь, но решила отложить трапезу и пока не досаждать подруге расспросами, придёт время, расскажет сама, если захочет. А Лиза не понимала, что происходит в душе – она не хотела плакать, хотя попыталась выдавить рыдания. Заболоцкая откинула подушки и села, подтянув под себя ноги, пальцы теребили мягкую шерстку Мурзика, а мысли прыгали от одного воспоминания к другому. Неожиданно пришло понимание, что получи это известие несколько дней тому назад, до всех перипетий, которые случились, она бы каталась в истерике, размазывая слёзы и сопли по лицу. А сейчас в ней словно что-то застыло, заморозилось, покрылось инеем и снежными кристаллами. Елизавета вздрогнула от резкого телефонного звонка, нащупав на тумбочке пластмассовый прямоугольник, нажала на кнопку соединения и поднесла к уху.
– Дочь привет, – Заболоцкая старшая аккуратно подбирала слова, примерно представляя, в каком состоянии находится Лиза. – Я в интернете наткнулась на информацию о гибели Соловьёвского.
Елизавета вжимала трубку в ухо и, не зная, что ответить, просто молчала. Мама была в курсе её отношений с журналистом. Она всегда всё знала и находилась в состоянии боевой готовности, намереваясь даже при мелкой опасности, бросится на защиту собственных детей. Лиза в тайне радовалась, когда родители отправились по долгу службы в другую страну. Она наконец-то оторвалась от тотальной опеки и почувствовала себя свободной. Но именно сейчас в данный момент Заболоцкая ощутила дикое одиночество. Ей захотелось крикнуть так, чтобы на том конце, в Германии оглохли! Она еле сдержалась, чтобы не затопать ногами, не зауросить, не разреветься и не затребовать родительского возвращения! Никакой долг по службе не может быть более важным, чем благополучие и душевное равновесие собственных детей! Лиза часто задышала, прикрыв ладонью телефон. Она постепенно урезонила собственное волнение и выровняла дыхание. Лиза осознавала, что присутствие матери с одной стороны окажет моральную поддержку, а с другой возбудит у родительницы множество вопросов, на которые сама Елизавета пока не знала ответов. Да и пускаться в объяснения пока не было сил. Одно нахождение в элитной квартире гражданки без документов и определённого места жительства, чего стоит! Мать немного помедлила и снова заговорила:
– Если хочешь, я могу приехать. Папе уже лучше. Он начал вставать и выходить на прогулку.
– О, мама, не нужно! Я справлюсь, – Елизавета, уловив в своих интонациях холод и раздражение, попыталась сменить тон. – Правда, мамочка, всё в порядке. Я тебе не говорила, но мы с ним расстались несколько дней тому назад.
– А я тебе давно втолковывала, что эти отношения обречены! С женатым и многодетным вообще нет никаких шансов на создание семьи! А тебе нужна именно семья и дети, а не редкие встречи на нейтральной территории!
– Мама! Какой смысл сейчас говорить об этом?
– Да, ты права! – мать вздохнула. – Ты пойдёшь на похороны?
– Нет. Не вижу смысла. Многие общие знакомые знали о нашей связи. Не хочу давать повод для перешёптываний возле гроба.
– Прощание пройдёт где-нибудь в общественном месте вроде Дома кино или театра, людей будет много, тебя никто и не заметит. Только ты не очень рыдай, не обращай на себя внимание!
– Я вообще не плачу, нет причины, наши отношения исчерпали себя, – на Лизу снова накатило раздражение. – Я не пойду на прощание, не хочу присутствовать среди сочувствующих! Набежит куча лицемеров, которые завидовали Соловьёвскому и даже тайно ненавидели! По настоящему будут горевать жена, дети и мать, и зачем мне, своим присутствием усугублять скорбь?
– Ты думаешь, жена знала о тебе?
– Понятия не имею! Но доброжелателей наберётся с десяток, особенно после смерти льва! Мёртвый он не сможет укусить.
– Странный эпитет.
– Ничего странного. Между нами я называла его львом, если тебе это интересно! Ты же называешь папу ёжиком и заей!
– Какая-то ты злая, Лиза, – беззлобно проговорила мать.
– Я просто немного устала.
– Мы с папой хотим, чтобы ты была счастлива.
– Обязательно буду, мамочка! Назло всем буду!
***
Краснопёров проснулся именно в той позе, в которой заснул, после того, как рухнул на кровать. Его рюкзак в виде надоевшей сожительницы, которую нести тяжело и бросить неловко, оказался опустошённым за один вечер, от этого водка лилась легко, не застревала в зубах и под языком. Ещё находясь в относительно трезвом состоянии, он порывался позвонить другу, но не нашёл телефон, который засунул куда-то. Павел мысленно махнул рукой и продолжил возлияния в свободном, тихо-радостном одиночестве. А трубка оказалась где-то рядом. Она нещадно дребезжала, как гром в тишине ночной квартиры. Краснопёров провёл шершавым языком по нёбу, сглотнул вязкую слюну и оторвал голову от подушки. Он не торопился, надеясь, что назойливый звук прекратится, и кто-то на том конце обретёт совесть и прекратит нарушать сон обывателя. Но совесть ни у кого не просыпалась, пришлось Павлу протирать глаза, включать лампу, брать с тумбочки телефон и наконец, просыпаться самому.
– Слушаю. Краснопёров, – мужчина сбросил ноги с кровати, смачно зевнул и автоматически глянул на циферблат круглых настенных часов.
– Анатольевич прости, что так рано, но начальство собирает в семь тридцать. Давай, пока раскачаешься, пока доберёшься. Опаздывать нельзя! Шеф просто вне себя!
Краснопёров, прикрыв глаза, улыбнулся. Он представил себе невысокого, коренастого Витю Бочарова, который смешно не выговаривал букву «р». Он служил дознавателем в той же прокуратуре и по служебным делам, коллегам часто приходилось пересекаться. Витя имел такое же отчество, и приятели называли друг друга исключительно «Анатольевич».
– Послушай, Анатольевич, время шесть утра, суббота и у меня выходной! Имею я право выспаться?
– Имеешь! – согласился Бочаров. – Но не сегодня! Если спишь, значит, не слышал, что вчера вечером на мотоцикле разбился журналист Соловьёвский. Он скончался по дороге в больницу. Дело о покушении возле ресторана «Роза ветров» отдано тебе? Тебе! Тогда поднимайся и скажи спасибо, что тебя не выдернули ночью!
– Спасибо! – Краснопёров произнёс слово благодарности с воодушевлением. Ночью, он просто не смог бы ответить на звонок – не услышал, даже если рвались бомбы. – Кто работал на месте аварии?
– Дежурная группа. Однако дело передали нашей прокуратуре и расследовать будем мы!
– Ты хочешь сказать, что это убийство?
– А ты надеялся, что журналист не справился с управлением? Нет, дружок, всё гораздо серьёзнее! Это убийство, но пока об этом знает очень узкий круг людей.
Глава 7
Как не торопился Павел, все равно к началу опоздал. Садиться за руль собственной машины не рискнул, пытался вызвать такси по телефону, но безуспешно – то не нашлось авто в этом районе города, то диспетчер компании просто не отвечал. Он долго ловил попутку на пустынных субботних улицах города, поэтому, когда появился в кабинете, наткнулся на укоризненный взгляд шефа. Совещание проходило интенсивно, Краснопёров только успевал записывать сведения, о которых ещё не знал. Вообще новостей оказалось не очень много, но Паша усердно делал вид, что фиксирует все высказывания и версии шефа, а также присутствующих коллег. Он уткнулся в ежедневник, стараясь не привлекать к себе внимание, голова нещадно трещала, мучала жажда и шершавый язык бороздил рот в поисках влаги. В какой-то момент внимание рассеялось, чем воспользовалась рука и взялась самостоятельно чертить какие-то каракули, а фантазия подсунула запотевшую бутылку ледяной минеральной воды. Он тяжело вздохнул и задержал дыхание, стараясь выпускать дух маленькими порциями. То, что в его чреве ещё пируют алкогольные пары, Паша чувствовал сам, поэтому старался придерживать общение с коллегами и не распространять дискредитирующее амбре. Он украдкой оглядел присутствующих, которых набралось человек семь в небольшом кабинете шефа. Оказалось, что знакомыми из всей компании были только Витя Бочаров и сам начальник Управления районной прокуратуры Шелестов Иван Иванович, мужик высокий, седой и требовательный. Его многие недолюбливали, а Краснопёров относился к начальству, как к данности, зачем пытаться изменить то, что от тебя не зависит! Несмотря на определённые трудности в восприятии утренней действительности, Павел пометил для себя несколько важных моментов. Соловьёвский попал в аварию сразу после того, как покинул клинику, через некоторое время после их беседы в кабинете заведующего хирургическим отделением. Эксперты провели все необходимые действия и выяснили, что журналист не имеет к своей гибели никакого отношения, хотя и ехал по оживлённой трассе с небольшим превышением скорости. Причиной аварии стала поломка элитного мотоцикла, а конкретно, кто-то пошуршал возле тормозного шланга. Камеры наблюдения подземной парковки городской клинической больницы показали, что к транспортному средству никто не подходил, а значит, злодеи нарушили целостность техники где-то в другом месте. Оперативники ещё не имели достаточно времени, чтобы отследить путь Соловьёвского от дома до клиники. Авария случилась в ночь, и пока определяли суть да дело, время ушло, потому что на первый взгляд трагедия произошла по вине самого водителя – не справился с управлением навороченной машины. Так же рассматривалась версия с сердечным приступом наездника. Эксперты приступили к работе быстро, это тебе не простой обыватель, не пьяный водитель, не наркоман, а сам известный журналист со скандальной репутацией Соловьёвский Алексей Рудольфович! Несмотря на молоточки в висках, мысли Павла Анатольевича постепенно выправились и начали работу в штатном режиме. Если телевизионщик нигде не останавливался по дороге, значит, со шлангом поколдовали дома или там, где он останавливался по дороге в клинику или обратно. Следующий вывод, который явно обозначил себя, совсем не понравился Краснопёрову, потому что накладывал на него определённую ответственность за то, что произошло – журналиста или хотели предупредить, или желали убить возле ресторана «Роза ветров»! Если предупредили и ведущий не последовал предупреждению, значит, довели дело до конца на другой день. А если хотели убить и ошиблись с персоной, которая была выбрана жертвой, значит, подготовка велась в спешке. Снайпер, который наводил прицел на крыльцо ресторана, толком не знал, как выглядит на самом деле жертва, а вот на другой день, он подготовился тщательнее. Но к чему такая спешка?