– Меня не очень-то баловали честностью.
За окном начинались сумерки.
– Что это за чертова пленка? – спросила Фонг.
Они просмотрели запись еще раз.
– Думаю, это имеет какое-то отношение к случившемуся.
– Ты думаешь? Весьма утешительно. Расскажи мне, что тебе известно.
– Если я сделаю это, то подвергну тебя риску.
– Я уже видела пленку. Моя невинность потеряна.
– К счастью, этого недостаточно для того, чтобы дали санкцию на устранение.
– Ты, должно быть, не настолько ловок, как думал мой отец.
– Ты же говорила, что он не рассказывал про меня.
– Когда он звонил на прошлое Рождество, сказал, что работает с хорошим парнем.
Подкинь ей что-нибудь. Пусть успокоится.
– Твой отец… Фрэнк случайно обнаружил что-то. Он охотился за этим в одиночку.
– Потому что он не доверял управлению.
– Потому что не знал наверняка, кому он может доверять.
– Даже тебе.
Джон утвердительно кивнул.
– А я собиралась довериться тебе.
– А что посоветовал бы тебе отец?
Фонг прошла на кухню, посмотрела на желтые стены.
– Сбежать побыстрее и подальше.
– Это самая разумная идея.
Она покачала головой:
– Бежать некуда. Я останусь здесь. Как он заполучил эту видеопленку?
– Не знаю.
– Было это… все вместе, как мы видели?
– Не думаю. – Джон кивнул на полки с кассетами. – Наверное, у него была кассета, на которой была только…
– Запись беседы этих двух парней.
– Да. Он скопировал ее на этот фильм.
– Почему именно этот фильм?
– Лучший способ спрятать секрет – поместить его внутри другого секрета.
– Лучший способ спрятать секрет – это поместить его среди правды, – возразила Фонг. – Что ты скрываешь?
– От тебя? Ничего, кроме того, что я обязан скрывать ради твоей же безопасности.
– Это дерьмовый ответ.
– Это правда.
– Я уже говорила… – Фонг смолкла. – Мои фотографии… не оставил в доме ни одной…
– Все это ради твоей безопасности, – сказал Джон. – Твой отец понимал, что входит в район военных действий. Хотел быть уверенным в твоей безопасности.
– Но я, мои фотографии… Оттого, что он снял их со стен, я сама по себе не перестала существовать.
– На это тоже существует ответ.
– У тебя есть ответы на все мои вопросы?
– Разумеется, нет.
Фонг отвела взгляд. Джон понял, что выразился не совсем удачно.
– Профессионал из управления может раздобыть твои фотографии, по крайней мере старые, из персонального дела твоего отца. Кроме того, если они знали, где ты живешь, то всегда могли получить факс фотографии с твоих водительских прав, – объяснил он.
– Которая и близко не похожа на меня, – сказала она.
– Возможно, довольно похожа. Но независимо от этого: убрав твои фотографии из дома, он хотел создать впечатление, что ты не важна для него. И если «охотник» не имел доступа к личному делу Фрэнка, то найти твою фотографию могло оказаться для него нелегкой задачей.
– Да дело не во мне, – сказала она. – Этот… фильм. Что скажешь…
– Он скопировал ту запись на «неприличный» фильм, – сказал Джон, – и спрятал его с другими подобными. Он раздобыл их все для прикрытия, рассчитывая, что если кто-нибудь будет шарить в этом месте, то, возможно, найдет его «секрет», но проигнорирует его, потому что это не тот секрет, который он ищет.
– Где же оригинал пленки?
– Может быть, нашли те, кто побывал здесь до нас. Фрэнк, возможно, спрятал ее вместе с другими так, что они удовлетворились тем, что нашли эту, первую, пленку.
Она посмотрела на мужчину, сидящего за столом в доме ее отца.
– Ты знаешь гораздо меньше, чем я думала, – заметила Фонг. – Но ты знаешь, кто те двое парней на пленке и о чем они говорили?
Аккуратней: если ты солжешь и она почувствует это…
– Я не знаю…
– Дерьмо!
– Послушай меня: я действительно знаю совсем ненамного больше того, что мы видели на пленке. Знаю. Хотя не могу доказать. Или убедить кого-нибудь другого, не имея на руках серьезных доказательств.
– Тогда испытай мое доверие.
– Парень на стуле… По-моему, я знаю, кто он такой.
– Кто?
– Я думаю, что этот человек уже мертв и звали его Клиф Джонсон.
– А кто тот, другой парень?
– Думаю, это он записал пленку. Потом отредактировал ее, убрав кадры, в которые попало его лицо, после чего передал пленку твоему отцу. Я помню, что он говорил, когда мы ехали на работу. Что он начал разбираться. Что эти дни напомнили ему семьдесят второй год – год Уотергейта. Секретные записи – эта жилая комната, – не Белый дом, но…
– Однако такое сравнение пришло в голову моему отцу.
– Да.
– Запись…
– Предварительный показ, – сказал Джон, – приманка. Но не для тебя. Теперь возвращайся в Чикаго. Возьми все деньги, которые у тебя есть. Причем быстро. Купи билет на вымышленное имя и отправляйся в путешествие. Никаких кредитных карточек, никому ничего не говори. Позвони мне, когда вернешься. И тогда…
– И тогда ни у кого не будет хлопот. Грязь будет твердеть на могиле отца.
– Я не допущу, чтобы его смерть была напрасной, – возразил Джон.
– Слишком поздно. – Фонг бесцельно бродила по гостиной. – Он очень скупо рассказывал о своей работе, но любил ее. Отец понимал, что можно делать дело и делать дело, любил повторять, что слабая армия может одолеть более сильную, если ее бойцы будут сражаться до конца. Ты знаешь, что он был морским летчиком?
– Да.
– Он любил армию. Semper fi – всегда верен. Он считал, что это то, для чего дается жизнь: быть верным. Задался целью всегда жить по справедливости, независимо…
Фонг посмотрела на полки с кассетами.
– Знаешь, почему он любил старые фильмы?
– Нет.
– Отец полагал, что, впитав массовую культуру, лучше поймет Америку. Папа всегда гордился тем, что он американец, но в последнее время иногда говорил, что теряет это ощущение. К тому же в фильмах существуют ясные линии и ясные сражения. Понятия, на которых он вырос, не такие, как в этом гнусном мире.
Фонг посмотрела на занавески, закрывающие стеклянные двери.
– Наш мир такой, какой он есть, – сказал Джон.
– Да, – согласилась она. – Ты сказал, что управление не лгало мне. Значит, они считают, что мой отец не был убит.
– Да, это так.
– Значит, ты работаешь не на них и они ничего не знают про все это. Тогда кто ты такой?
– Если я скажу тебе больше…
– Если ты не сделаешь этого, то, стало быть, ты собираешься меня убить.
Вопрос в лоб. Не увильнешь.
Не обманывай. Не скрывай.
Потому что она разгадает обман. Выйдет из себя.
Потому что она заслуживает… Потому что.
Пуля. Реакция агентства. Клиф Джонсон, убитый в Париже. Мнимый запрос Фрэнка и поддельное письмо сенатора, которое он пустил по инстанциям. Неизвестный груз, отправленный в Кувейт, и Мартин Синклер. Люди в синем седане. Детектив Гринэ. Накладывающаяся на все это жестокая логика кризиса.
Все летит в тартарары.
Кроме Эммы.
Эмма тут ни при чем. В самом деле.
– Убивший моего отца должен умереть.
– Ты ведь не убийца, так же, как и я.
– Я могу сделать то, что должна сделать.
– И потом жить с этим?
– Ты о моей душе? Я не верующая. Не верю ни в монашество, ни в Будду, ни в карму, ни в Христа, ни в какого другого пользующегося шумным успехом Бога.
Посмотри на нее:
– Это неправда.
Ее губы задрожали:
– Может быть, но это моя неправда.
– Существует понятие справедливости, которое важнее смерти.
– Я сделаю все, что смогу. И если ты не поможешь мне выяснить, что случилось с моим отцом…
– Выяснить? Всего лишь выяснить?
– …тогда черт с тобой. Я росла и воспитывалась, имея перед глазами пример моего отца, – сказала она. – И наверно, чему-то у него научилась. Так что не хнычь об опасности. Кроме того, черт тебя дери, я ведь уже ввязалась в это? Не надо возражать мне, что я не обучена. Я знаю про существование групп, способных работать на ощупь и подчиняющихся лишь своим внутренним законам, неизвестным окружающим.
– Не могу представить, чем бы ты могла заняться, – пытался возражать Джон.
– Я могу быть свидетелем. Уверена, что мой отец одобрил бы мои действия.
Заставь ее отказаться от своего решения. Удержи ее.
– Почему ты не поехала в Балтимор?
Она схватила свою сумку с пола и, вытащив из нее листок бумаги, бросила на стол перед ним.
– Это имя старой леди и номер ее телефона. Позвони ей. Она звонила мне, сказала, что простыла, извинилась и просила приехать в другой раз.
Листок лежал перед ним.
– Я верю тебе, – сказал он.
Она взяла листок, согнула пополам и сунула в карман его рубашки. Ее пальцы скользнули по его груди.
– Тебе не следует этого делать. И кстати, почему я должна верить тебе?
– Отличная мысль.
– Так уже было, когда американцы пришли во Вьетнам. Посмотри, куда это нас привело.
– Сюда.
– Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должна доверять тебе, если мой отец тебе не доверял.
Джон вложил пистолет ей в руки.
– Это было вторым секретом твоего отца. Ты получила его, ты получила его пленку. Так что ты можешь отказаться от моей помощи прямо сейчас. Но я надеюсь, ты будешь дальновидней, и доверяю тебе.
– Это значит, что и я должна довериться тебе. Не очень радостная перспектива.
Она оценивающе взвесила пистолет на ладони.
– Я держала его в руках и не воспользовалась им. Ты предлагаешь игру не на равных. Ты готов умереть, хотя и предпочел бы быть побежденным в сражении. Не ищи легких путей. Предложи мне что-нибудь не столь тривиальное. Что-нибудь, что заденет сильней. Поделись со мной секретом.
– Я уже говорил тебе…
– Я имею в виду не это. Не моего отца. Я говорю о тебе.
– Что? Ты хочешь знать, что я…
– Ты понимаешь, о чем я. – Она посмотрела на него. – Я ведь «фифа из Лэнгли». Мне известны правила, по которым вы, агенты, играете. Даже у святых есть свои грязные тайны. У человека же вроде тебя на совести должна быть куча грехов.