– Вот не знала, что работа на конгресс столь опасна, – не удержавшись, съехидничала она. – Эта работа по совместительству доконает тебя.
Джон ослабил узел галстука.
– Шесть дней, – ответил он. – Ты осознаешь, что прошло только шесть дней с тех пор…
Он замолчал. Она уселась на кофейный столик.
– Помнишь наше соглашение? Расскажи мне всю правду.
Хочется. Нужно.
Расскажи ей про все. Кроме Эммы.
«Это не относится к нашему соглашению», – сказал он сам себе. И он рассказал ей про все, кроме Эммы.
– Ты рассказал Глассу про меня? – спросила Фонг, когда он закончил.
– Нет.
– Почему?
Голова раскалывается.
– Почему нет? – повторила она.
Джон поморщился и положил лед на кофейный столик.
– Он взорвался бы, как бомба, узнав, что я нарушил правила, хотя у меня и не было выбора. Я не уверен, что это не повредит ему. Или тебе.
– Ты ему доверяешь?
– По большому счету это не имеет значения.
– Да?
– Если он узнает про тебя, то я в некоторой степени потеряю контроль.
– Он твой старший офицер и наверняка считает, что вправе быть в курсе всего. Если ты не будешь полностью доверять своему патрону, то в конце концов получишь заслуженную еще в Китае пулю.
Они долго сидели, не говоря ни слова.
– Вэй и другие твои агенты знали о риске, – сказала Фонг. – Они делали свою работу.
– Для них это была не просто работа.
– Так же, как и для тебя, – сказала она.
– Это ничего не меняет.
– Это все меняет, – отрезала она.
– Смерть всегда смерть.
– А я надеялась, что ты не нытик.
– Я реалист.
– Это худшая разновидность глупости.
Услышав это, Джон не смог удержать улыбки.
– Я говорила, что ты не должен лгать, – сказала она, – ни мне, ни себе самому. Я говорила, что пригвозжу тебя за ложь.
– Фонг – молоток.
– Да, черт побери, – сказала она.
Он улыбнулся и тряхнул головой… Боль запульсировала, и он закрыл глаза.
– Только не бей молотком по моему черепу, – прошептал он, морщась от боли.
– Только в случае необходимости. – Она сунула ему в руки пакет со льдом. – Не валяй дурака.
– Зря я связался с тобой. Ты слишком груба.
– До сих пор ты так не считал.
Ее глаза сверкали, как два ледяных кристаллика.
– Вот так агенты и становятся на путь порока, – сказал Джон. – На все существуют свои уважительные причины. Потянуть за ниточку здесь, нарушить правила там, сказать невинную ложь или не докладывать о безобидной правде…
– Ты думаешь, что сделал лучший выбор?
– По-моему, теперь уже слишком поздно обсуждать это. Рубикон перейден. Я поступил так, как считал нужным.
– Тогда тебя не в чем обвинить.
– Конечно. – Он улыбнулся Фонг. – Конечно.
– Что ты задумал?
– Стану движущейся мишенью.
– Теперь вижу, что ты крепко получил по голове.
– Безумие – залог успеха в Вашингтоне.
– И выживания? – Она посмотрела на него. – Ты в порядке?
– Завтра буду как новый, – заверил он.
– Обещания, обещания. Ты голоден?
– Попозже, я съем что-нибудь попозже.
– У тебя болит что-нибудь еще?
– Все.
Она потрогала шишку на его лбу.
– Такой большой я еще никогда не видела, – заметила Фонг. Ее пальцы коснулись серповидного рубца на левом виске.
– Это старый, – почувствовав немой вопрос, ответил он. – Мне было семь. Меня укусила собака. Немецкая овчарка.
– Почему?
– Просто я оказался в нужном месте в нужное время.
– Должно быть, было очень больно.
– И очень страшно. – Джон улыбнулся. – После того, как собаку выпустили из карантина по бешенству, мой отец взял винчестер дяди Алана, отвез меня к загону, в котором была эта собака, и пристрелил ее.
– А что было потом?
– Он отвез меня в школу.
– А что же хозяин…
– Старик Воукер прекрасно понимал, что жаловаться бессмысленно.
– Разве у него не было адвоката?
– В те времена у адвокатов было не больше силы, чем у присяжных в родном городе.
– Что тебе сказал отец… про все это?
– Он не любил тратить слова на объяснение очевидного. – Джон пожал плечами. – Делай все, что можешь в пределах правил. Будь справедлив. Доводи дело до конца. И держись за свою землю.
Спустя минуту Фонг сказала:
– Ты когда-нибудь рассказывал моему отцу эту историю?
– Я никогда никому не рассказывал эту историю.
– Твой отец, он…
– Он умер через день после ухода в отставку. Я тогда учился в начальной школе.
В комнате воцарилась тишина. Джон сел на кушетке. Напротив него, на кофейном столике, расположилась Фонг.
– Ни один из моих шрамов не был столь драматичен, – сказала она. – Черт возьми. Шрамы на теле – это не самое страшное. Ну… ладно… – Она встала, взяла пакет с растаявшим льдом и выбросила в раковину.
Но в желтой кухне она чувствовала себя не в своей тарелке. Она вернулась в гостиную.
– Ты думаешь, что все знаешь про меня, – сказала она Джону, – но это не так.
– Возможно, ты и права.
Фонг бросила на него быстрый взгляд.
– Расскажи мне о себе, – сказал он, прежде чем успел подумать.
– Я не обязана это делать.
– Я не хочу принуждать тебя.
Она подняла руки, как будто хотела заставить замолчать невидимую толпу.
– Хватит!
– Ладно.
– Только больше не…
– Договорились.
– Мы заключили с тобой соглашение, – сказала она, – и покончим с этим.
– Согласен.
Она пристально посмотрела ему прямо в глаза:
– Как твоя голова? Все еще болит?
– С каждой минутой все лучше.
– Хорошо. Хорошо. – Она смахнула невидимые крошки с обеденного стола. – Хочешь поесть или… что-нибудь еще.
– Что-нибудь еще.
– Тогда нам следует решить, как действовать дальше.
Глава 32
Вторник. Утро. 9:09. Раскаты смеха и звук шагов эхом разносились под высокими сводами коридора, ведущего к кабинету сенатора Кена Хандельмана в Рассел-билдинг.
Двое мужчин в костюмах и дорого, но безвкусно одетая женщина, переговариваясь, направлялись к двери офиса.
Пузатый капитолийский полицейский пропустил это трио, даже не посмотрев в их сторону. Но сразу нахмурился, увидев побитую физиономию Джона Лэнга, шедшего следом за ними.
Джон задержался перед открытой дверью Хандельмана. Из приемной доносился женский голос:
– …И что мне теперь делать? И почему я? Я ничем этого не заслужила. Его глаза, постоянно шарящие по мне, вызывают лишь омерзение! Вообще у меня в последнее время ощущение, что он постоянно торчит здесь. Правда, он не пытался играть со мной в «случайные» столкновения, как тот парень из офиса сенатора Бечтэла, но, возможно, все еще впереди. Что у меня может быть общего с копом? Я не делала ничего, чтобы поощрять его, – продолжала девушка, когда Джон вошел.
За столом слева сидела девушка с ниспадающими на плечи волосами цвета светлого меда, которая еще год назад наверняка была капитаном болельщиков в колледже Аризоны. Ее золотистое платье должно было опустошить кредитную карточку ее матери настолько, что та не могла этого не заметить, и подходило скорее для администратора в Голливуде, чем для сенатской служащей. Платье эффектно подчеркивало тонкую талию белокурой секретарши. Ее кожа была безупречна, грим на лицо наложен идеально, помада на полных губах подобрана в тон лаку на ногтях, а вокруг глаз была насыпана пыль цвета заходящего солнца – глаз, которые «оценили» Джона, как только он вошел: возраст, костюм, пылающий синяк на лбу, его реакцию на нее и суровый изгиб его рта. Телефонный звонок.
– Крисси, я отвечу, – сказала девушка, сидевшая за столом справа от Джона. У нее были каштановые волосы, доходившие до плеч, глаза цвета неба, подернутого дымкой. Она взяла телефонную трубку.
Крисси улыбнулась Джону и прощебетала:
– Чем могу вам помочь?
Он узнал голос, который слышал, идя по коридору.
– Мне нужно встретиться с Эммой Норс.
– По-моему, Эмма еще не пришла, – ответила Крисси.
Вторая секретарша кивнула головой, подтверждая ее слова.
– Она ничего не оставляла для меня? Мое имя Джон Лэнг.
Крисси потянулась к куче конвертов на полке. Ее платье натянулось на полной груди. Джону вспомнилась одноклассница, которая никогда не отвечала на его смелые телефонные звонки.
– Мне очень жаль. – Крисси улыбнулась, демонстрируя два ряда идеально ровных зубов. – Ничего нет.
– Могу я оставить ей записку?
– Конечно.
На обороте розового листка для регистрации телефонных сообщений он написал:
«Эмма, заглянул узнать, закончила ли ты то дельце, которое обещала сделать для меня. Пожалуйста, позвони, как только сможешь.
Джон».
Нет… недостаточно. Он нахмурился и чертыхнулся.
– Простите? – сказала Крисси.
Джон нацарапал строчки своего послания слишком близко друг к другу, поэтому пришлось дописать ниже подписи.
«Как твои дела?»
Он знал, что этого недостаточно. Но что еще он мог ей сказать?
– Я прослежу, чтобы она получила это сразу, как только придет, – сказала Крисси, взяв у Джона записку.
Когда он вышел, секретарша с каштановыми волосами повесила трубку и закончила разговор с Крисси, сказав:
– Я тебя прекрасно понимаю, конечно, ты права.
Джимми, полицейский, дежурящий у дверей сенатского комитета по делам разведки, смотрел в сторону, пока Джон расписывался в журнале.
Когда Джон вошел внутрь, секретарь комитета мельком взглянула на него и поспешно отвернулась, уткнувшись в редактируемое письмо на мерцающем экране компьютера.
«Не хочет смущать меня вопросами про синяк на лбу», – подумал Джон. Благодаря льду и аспирину багровое пятно уменьшилось до размера серебряного доллара, но все равно производило впечатление. «Почти как родимое пятно», – подумал Джон, тронутый чуткостью секретарши. Ему совсем не хотелось опять ей лгать.