А Тао — ох, и дурак! Хотя наверняка не он один, тут небось полшколы таких должников.
— Я бы лучше поел, чем играть, — честно сказал я Бохаю. — Налили — так хоть закусить дайте.
Бохай гоготнул:
— Не вопрос. Можно сыграть на еду. — Придвинул ко мне сразу два запечатанных контейнера: — Моя ставка. Против твоей таблетки. Идёт?
— Нет.
— Почему?
— У меня нет таблетки.
Бохай добродушно развёл руками:
— Ну, завтра принесёшь, мы ж не звери. Завтра тебе таблетки по-любому дадут, целых две. А если выиграешь, то и таблетку отдавать не надо будет, и наешься от пуза.
— Выиграет. Новичкам везёт, — поддакнул Джиан. И протянул мне колоду: — Снимай.
— Не буду.
Взгляд Бохая мгновенно потяжелел:
— Почему?
— Не умею.
Парни переглянулись.
— Врёшь, — припечатал Джиан. — Зассал, что проиграешь, так и скажи! А ещё в борцы выбиться собрался.
— С чего ты взял, что я собрался?
— Скажешь, нет? — усмехнулся Джиан. — Каждый в школе Цюань мечтает стать борцом, хоть дружка своего спроси.
— Тао?
— А ты уже другими обзавёлся?
Я промолчал.
— Дружок-то твой — кретин кретином, а фишку просёк, — продолжил Джиан. — Не сам, конечно, подсказали.
— Можем и тебе подсказать, — вклинился Бохай, — если ерепениться не будешь. Ты, вроде, парень что надо… Играем?
— Нет, — отрезал я.
Бохай прищурился. Оглядел меня с головы до ног. Не знаю, кому подражал — но я от этого взгляда, вероятно, должен был забиться в покаянной истерике.
Что ж, жаль разочаровывать, но уступать я не намерен. И если Бохай не совсем дурак, он это поймёт.
Бохай оказался не дурак. Помедлив, процедил:
— Тогда пошёл вон отсюда.
А в следующую секунду мне в лицо полетела чашка с кипятком.
Делать выводы Бохай действительно умел. Жаль, что неправильные.
Кипяток, конечно, успел немного остыть… Но, в общем, хорошо, что чашка не долетела. Моя рука действовала как будто отдельно от меня — метнулась вверх и поймала чашку на лету. А вскочил я раньше, чем поймал чашку. Швырнул её, целясь Бохаю в глаз.
Девчонки запищали. Я следил за Джианом — кипяток плеснул на него, он едва успел увернуться, и благодаря этому я выиграл пару лишних мгновений. Бросился к выходу. Второго шанса не драться одному против шестерых мне, скорее всего не предоставят.
— Ублюдок! — взревел Бохай.
Я услышал это, когда уже нёсся по коридору. А через секунду, не оборачиваясь, понял, что меня догоняют.
Ещё через секунду понял, что, как бы ни старался, догонят — тело у меня настолько тщедушное, что сам себе противен. А борцов и кормят на убой, и пожилой длинноволосый с палкой вряд ли зря свой хлеб ест. Благо хоть, судя по топоту, вдогонку бросился кто-то один.
Я бежал быстро, как мог. До нашей с Тао двери оставалось несчастных метров пять, когда меня с силой толкнули в спину. К этому я был готов и, упав, тут же ушёл перекатом в сторону. Сработало — Джиан растянулся на полу на том месте, где по его расчётам должен был оказаться я.
Я вскочил на ноги и бросился к двери. В несколько прыжков оказался возле неё, распахнул и влетел в комнату, едва не врезавшись в кровать. Дверь осталась открытой настежь — закрывать её было бесполезно, изнутри двери не запирались. Только снаружи, на ключ — это я заметил, ещё когда впервые оказался в комнате.
Я быстро огляделся. Единственное, что здесь могло сойти за оружие — тумбочка. Моя собственная пуста, а рассчитывать на то, что в тумбочке у Тао окажется что-то посерьёзнее порнографических комиксов, вряд ли стоило.
Я схватил свою тумбочку и переставил так, чтобы она оказалась между мной и дверью. Схватив, понял, что это максимум, на который способно моё убогое тело — если оторвать тумбочку от пола я ещё могу, то запустить ею в Джиана точно не сумею. Ну, хоть опрокинуть на него попробую — всё лучше, чем ничего.
От визга проехавших по полу ножек тумбочки проснулся Тао. Вскочил на кровати, бестолково завертел головой:
— Лей?! Ты чего?!
Ответить я не успел — на пороге показался разъярённый Джиан.
Оценил обстановку: отгородившегося тумбочкой меня и проснувшегося Тао.
Серьёзными соперниками мы, разумеется, не выглядели. Но Джиан бежал за мной молча, на пол рухнул, не издав ни единого звука — и я сделал вывод, что поднимать шум ему не с руки.
— Ты, — ненавистно глядя на меня, прошипел Джиан, — ничтожный кусок дерьма! Запомни — в школе Цюань узкие коридоры. Всю жизнь не пробегаешь.
— Запомнил, — пообещал я. — Если у меня появится желание сыграть, я приду. Только таблетку захвачу. Передай Бохаю, что я не привык играть, не видя ставки.
Глава 9. Шужуань
Несмотря на все ночные приключения, проснулся я ещё до побудки. Как будто разум был заведён на определённое время — меня прям подкинуло. Сел в постели, проморгался и понял, что «ну ещё пять минуточек» — это не про меня.
Рассветные лучи проникали в комнату через окно. Я встал, потянулся и начал делать гимнастику, стараясь не шуметь. Какие упражнения, в какой последовательности — не задумывался. Включились те же рефлексы, которые заставили меня повалить на пол Ниу, схватить на лету чашку — мои руки и ноги всё прекрасно знали и без меня. Думать, почему так происходит, я устал ещё вчера.
Тао дрых, разинув рот и всхрапывая. Хоть стонать перестал — и то ладно. Похоже, если его не слишком бить, то двенадцать часов ломки он переживает вполне нормально.
По мере того, как я заставлял свои жидкие мышцы разогреваться, в комнате светлело, и я снова обратил внимание, что стены покрывают надписи. В основном, это были имена и пара-тройка слов. Как будто каждый, кто жил в этой комнате, оставлял автограф.
«Здесь жил Сюин. Радуйся».
«Ли. 4737 —»
«Бог ненавидит тебя. Цзе».
Размахивая руками, я скользил взглядом по этим надписям, напоминающим эпитафии, пока взгляд не споткнулся об одно имя. Я шагнул к стене ближе и прочитал:
«Джиан. Счастливо оставаться».
Тот ли это Джиан, с которым мы так мило пообщались ночью, или другой? Спрашивать, пожалуй, воздержусь. Вряд ли он будет в настроении предаваться ностальгии.
Вспомнив вчерашнее, я болезненно скривился и отвёл было взгляд, но он буквально зацепился за бледную надпись, сделанную чьей-то небрежной рукой рядом с именем Джиана. Задолго до того, как Джиан написал своё прощание.
«Юн из Байшаня. 4724»
Цифры мне ни о чём не говорили.
А вот Байшань…
Белая гора.
Китаец из видения-воспоминания.
По ушам ударил резкий сигнал побудки. Тао застонал, заворочался. А я всё стоял и смотрел на стену, в одних трусах. Смотрел и думал.
Увидел ли я это слово, а потом подсознание решило сыграть со мной шутку и породило то видение? Или же это — одно из тех удивительных совпадений, что определяют нашу жизнь?
— Ты уже встал? — спросил Тао.
Я не стал отвечать на дурацкий вопрос. Натянул штаны, накинул куртку.
— Байшань, — повторил вслух, возясь с завязками.
— А чего Байшань? — спросил Тао.
— Так… Вспомнилось.
— Бывал в Шужуане?
Я резко развернулся и уставился на него.
— Где бывал? Как ты сказал?
Тао отшатнулся, заморгал, демонстрируя дух борца.
— Шу… Шужуань, — пробормотал он. — Так мы называли это район.
Шужуань. «Обрубки».
— А почему? — спросил я.
— Да не знаю. Вроде, говорят, из-за калек всяких. Ну, которые у туристов клянчат — которые приезжают, чтобы подняться на гору. Правильное-то название — Байшань, Белая гора. Калек там вокруг — полно.
— Там всё началось, — задумчиво повторил я слова китайца, в существовании которого уже не сомневался.
Что ж, попробуем собрать всё в кучу. Что у нас получается? Я — полицейский. Работал с напарницей, не китаянкой. Меня похитили, или что-то вроде того. Мне вкололи наркотик. Со мной говорил китаец. И ещё — светящийся круг на полу.
То ли воспоминания, то ли галлюцинации. Может, я вообще вижу свою прошлую жизнь. Это, конечно, занятно, только непонятно, зачем мне нужно. Как мне эти воспоминания помогут сбежать из школы?
— Пошли умываться, — сказал Тао. — А то предупреждения влепят за опоздание.
— Угу… Сейчас, койку заправлю.
Зубная паста и зубная щётка обнаружились в тумбочке, там же было и полотенце. С утренним туалетом я справился раньше всех, хотя никаких ощутимых преимуществ мне это не принесло. Воспитатель, ждавший во дворе на построение, лишь лениво глянул на меня, явившегося первым.
Начиналось моё первое «правильное» утро в школе Цюань. То есть, утро, когда просыпаешься в своей койке, а не в консерватории, и далее живёшь в соответствии с распорядком.
Когда все собрались во дворе, нас пересчитали, после чего двое воспитателей, размахивая руками, негромко заговорили меж собой.
— Жонг сбежал, — сообщил мне Тао.
— Как? — спросил я, не успев прикусить язык.
Неправильный был вопрос. Надо было сказать что-нибудь вроде: «Серьёзно? Ну ничего себе! А кто такой Жонг?». Но меня целиком и полностью захватила мысль о том, чтобы сбежать из школы, и теперь я, услышав о чужом успешном опыте, сразу заинтересовался.
— Кто ж его знает, — пожал плечами Тао. — Только он давно говорил. Ему, там, то ли к сестре, то ли к матери зачем-то надо. А может, к брату. — Тао задумался, пытаясь вспомнить точно, к кому надо было попасть Жонгу.
— И что теперь? Будут искать? — спросил я.
— Да кому он нужен? Заломает — сам приползёт. Или попадётся опять. Искать — себе дороже.
Он, похоже, был прав. Не знаю, о чём спорили воспитатели, но, когда они повернулись к нам, то сказано было лишь:
— Птицы! На всех записывается десять предупреждений. И ещё по одному за каждый день, пока он не вернётся.
Из чего я заключил, что пропавший Жонг носил красное ифу.
— Не позавидуешь Жонгу, — вздохнул Тао. — Теперь его будут ждать с нетерпением.