Я тряхнул головой, моргнул и обнаружил, что стою, держа в дрожащих руках большую кастрюлю. Что я тут делаю?.. А, да. Испытание. Мне дали час, а я сколько уже времени убил?
Бросил взгляд на часы. Десять минут куда-то улетели. Я вообще промыл рис? Да, вот сито лежит на краю мойки. Ладно…
Я подтащил кастрюлю к плите. Пришлось помочь коленом. Руки после минувшей ночи хорошо что вообще остались. Ублюдочный директор заставил отжиматься до самого утра. Когда мы уставали, он разрешал «отдохнуть», выполняя приседания, или качая пресс. Если ноги ещё более-менее нормально пережили издевательство, то мышцы рук, плечевого пояса, груди и живота — просто умерли.
«Может, это и хорошо, — думал я, покачиваясь напротив плиты. — Тао сегодня точно не выползет на это своё испытание. Глядишь, проживёт подольше».
Лично я, после того как преклонил колени на молитве, встал с большим трудом. Тао помог подняться Пенг, отпуская шуточки насчёт ночных упражнений. Реагировать на его чувство юмора у Тао уже не было сил.
Так… Что я забыл? Такое чувство, как будто что-то забыл.
В кухне меня оставили одного. Наверное, ещё и охрану у дверей поставили, чтоб никто ни в коем случае не помог мне советом, или чем похуже. С одной стороны, тишина и пустота радовали, а с другой, я тут каждую секунду рисковал свалиться без чувств.
Благо, сегодня выходной, и по истечение часа можно будет вернуться в комнату и уснуть. Навсегда…
Директор хоть и мразь, но с мозгами. Знает, как правильно ломать человека. Вот сейчас, если мне предложат выбор между койкой и свободой, я… Я пинком переверну эту койку и уйду. Но это пока. Ещё пять-шесть, ну, может, десять таких ночей, и я уже крепко задумаюсь. Мировоззрение изменится. Станет нормой думать о том, как с максимальным комфортом обставить свою жизнь здесь. Как вести себя, чтобы не получать ни от борцов, ни от воспитателей.
— Что-то я забыл… — Собственный голос казался чужим. — А, да…
Я вспомнил «секрет», который Ниу продемонстрировала мне в первый же день. Опять посмотрел на часы. Что если не успею?.. Время тает. Надо просто включить плиту и надеяться на чудо. Чёрт, да мне сейчас только чудо и может помочь. Я вообще не соображаю, что творю.
Рука потянулась к плите, чтобы включить конфорку, но замерла. Я шёпотом выругался и схватил кастрюлю. Дотащил до мойки, слил воду. Несколько рисинок проскочили между кастрюлей и крышкой, исчезли в черноте слива.
Обратно к плите. Снял крышку и добавил две столовых ложки уксуса в сырую крупу.
— Теперь ты довольна? — спросил я воображаемую Ниу; она кивнула. — Слава Будде. Или чему там мы возносим молитвы…
Снова потащился к мойке, набрал воды — меньше, чем в прошлый раз. Опять к плите… У меня уже голова кружится. Кажется, целая вечность прошла. Но вот я включаю плиту, кладу на кастрюлю крышку. Всё. Выдохнули…
Я устало повалился на табурет, закрыл глаза. Больше от меня ни черта не зависит. Осталось расслабиться и довериться судьбе.
— Время!
Я дёрнулся, открыл глаза и уставился на воспитателя. С этим я ещё пересечься не успел, и он смотрел на меня, как на дохлую рыбу: отчасти брезгливо, отчасти равнодушно.
Время? Что за чушь, ещё оставалось не меньше получаса! Я метнул взгляд на часы и обнаружил, что час действительно закончился. Я уснул и сам не заметил? Совсем хорошо. Буду продолжать в таком духе — однажды не проснусь.
— Время, — повторил воспитатель.
— Да, понял. — Я стащил своё чуть живое тело с табурета и выключил плиту. Зевнул и пошёл к выходу.
Никто меня не остановил, никто не сказал ни слова. Я прошёл через столовую, даже не заметив, есть ли там кто. Кажется, народ толпился. Плевать.
Я поднялся по лестнице, прошёл по галерее, ввалился в свою спальню. Тао не было. Тем лучше. Не придётся отвечать на дурацкие вопросы. Стоять и ждать, пока все, кому надо, продегустируют мою героическую попытку изменить свою судьбу, у меня сил не было.
Может быть, в следующий раз получится лучше. У меня будет месяц на тренировки. За месяц можно зайца научить спички зажигать, уж что-нибудь и у меня получится.
С этой мыслью я отрубился. На этот раз — вполне осознанно. Отследил миг, когда мысли начали путаться, полетели круговертью. Хорошо… Унесите и меня отсюда, куда-нибудь подальше, как можно дальше…
Жёлтый дракон выплыл из тьмы. Я — падал, а он — летел. И не было больше никого, ничего, кроме нас двоих. Дракон разинул огромную пасть.
«Ты хочешь вспомнить?»
Боль вгрызлась в тело, я стиснул зубы, чтобы сдержать крик. Они не услышат моего крика. Никогда.
«Скоро ты вспомнишь».
— Ты знал?
Я лежу в постели… Нет, не в постели — в больничной койке. Не могу пошевелиться, не могу говорить. Могу только смотреть и моргать. Блондинка, которая показывает мне фотографии — та самая, с которой мы вошли в тот дом. Только как будто немного моложе.
Смотрю на фотографии. Похоже на фотографии с места преступления. Все предметы, представляющие интерес, аккуратно отмечены табличками с номерами. Мой взгляд скользит по глянцевой фотобумаге. Древние книги, переплетённые в кожу, лежат на старинном столе. На стенах, на полу — письмена на непонятных языках, фигуры, символы.
— Он — чернокнижник. Причём, давно. Ты знал, Лей?
Я моргаю один раз — да. Я знал.
— Если кто-то ещё спросит — ты ничего не знал, понял? — Блондинка наклоняется ближе, говорит тише. — Сейчас всё трясёт, погоны летят, людей сажают. Пытаются подать всё так, будто это — удачная операция ОВР. К тебе придут. Пообещай мне, что ничего не скажешь!
Я думаю. Есть ли смысл врать? Врать ей? Врать им? Врать себе? Выберусь ли я когда-нибудь из этой палаты? И если да, то смогу ли ходить? Разговаривать?
— Лей?
Посмотрев ей в глаза, я моргнул один раз. Блондинка улыбнулась, кивнула:
— Узнаю этот взгляд. Так держать. Мы ещё увидим этого ублюдка по ту сторону решётки.
Она ушла, а я остался на дни, которые складывались в недели и месяцы, сшитые нитями боли.
Я выберусь отсюда, встану на ноги, чего бы мне это ни стоило. Упрятать этого выродка за решётку — новая цель. Я не уйду, пока не добьюсь этого. Он должен сидеть пожизненно, или должен сдохнуть.
Пальцы левой руки внезапно шевельнулись и медленно, превозмогая боль, сжались в кулак.
— Лей? Ле-е-ей! Ты что, спишь?
Чья-то рука коснулась моего кулака. Я открыл глаза. Разжались челюсти жёлтого дракона, и та боль — настоящая, страшная боль из памяти — отступила, освободив место для другой боли. Мышцы кричали от пережитой непосильной нагрузки.
С удивлением я обнаружил, что могу двигаться. И когда раскрыл рот — услышал свой голос:
— Ниу?
Я по-прежнему лежал в своей койке, у испещрённой надписями стены, а Ниу сидела на корточках на полу. Дверь была открыта.
— Воспитатели сильно разозлились! — с возмущением сказала Ниу.
— Не потравились хоть? — усмехнулся я.
— Ты прошёл испытание.
Я моргнул. Так, будто снова оказался парализованным, как в позабытой прошлой жизни.
— Что?
— Ты прошёл. Я слышала, как кто-то сказал, что это был самый лучший рис, который он пробовал в своей жизни.
Не пойму, она что, прикалывается? Да не похоже, вон как серьёзно смотрит. И вообще, по-моему, Ниу подкалывать не умеет. Если высмеивает — так уж открыто, показывая пальцем, как ребёнок.
— Прошёл? — повторил я.
— Угу! Завтра утром выходишь на работу в кухню! — У неё сияли глаза. — Но надо было остаться. Они вышли, хотели тебя похвалить, а тебя нет! — Ниу всплеснула руками. — Я сказала им, что ты очень скромен и не привык получать похвалы.
— Умница, — сказал я и, морщась от боли, сел на койке.
Чехарда мыслей в голове постепенно успокаивалась. Прошёл. Я работаю в кухне. Кажется, у меня что-то наконец получилось. Чего-то я добился!
Но нет, рано скакать на одной ноге от восторга. Это — лишь крохотная ступенька на пути к цели, которая пока ещё тает в тумане. Я должен кого-то найти. Поэтому я и вспоминаю свою прошлую жизнь, что бы это ни значило. Найти и — убить. Потому что если когда-то я был полицейским, то теперь это явно не так. А та сволочь должна ответить за всё. Хотя бы за то, что натравила на меня жёлтого дракона.
— Мне сейчас… нужно что-то сделать? — спросил я.
— Нет, совсем нет, — покачала головой Ниу и встала. — Ты пока ещё числишься за цехом, а у цеха выходной. Пойдём смотреть испытание Тао?
— Тао? — Вытаращил я глаза. — Он что, полез в поединок?
— О, ещё как полез! — засмеялась Ниу. — Их трое. Один уже отвоевался, хватило на пять секунд.
Гул голосов снаружи стал сильнее.
— О, начинают! — Ниу потянула меня за руку. — Идём?
— Идём, — вздохнул я.
«Идиот», — мысленно добавил, имея в виду Тао.
Глава 13. Поединок
Испытание на борцов проводилось во внутреннем дворе. Внизу стояли борцы, воспитатели (с дубинками наготове, на случай, если что-то пойдёт совсем плохо) и двое кандидатов: Тао и ещё один парень в белом ифу. Этот выглядел покрепче Тао, да и по стойке было видно, что соображает, что к чему. Против него вышел сам Бохай.
На зрелище собрались посмотреть все — и парни, и девчонки. Растянулись цепью вдоль галереи, перегнулись через перила.
— Подвинься, — толкнул я Пенга.
Тот, прежде чем отодвинуться, окинул взглядом меня и Ниу. Улыбнулся:
— Ну надо же, новенький времени не теряет!
— Я просто пришла ему сообщить, что он прошёл испытание, — сказала Ниу, опустив голову.
— Я бы так и подумал, если бы ты так не сказала, — хмыкнул тот.
— Отвали от девушки, а? — поморщился я.
К счастью, Пенг был неконфликтным. Если бы сегодня меня втянули в драку с кем угодно — я мог бы только лечь мёртвым. Даже ходил с трудом, не говоря уж о чём-то большем.
Мы с Ниу вклинились в цепь как раз вовремя, чтобы увидеть, как учитель Вейж со своей неизменной палкой выходит на середину двора.