Я высвободил руку, остановился и повернулся к Пенгу.
— Правда интересно?
— Ага. Очень!
— Ну, для начала зашёл бы в гости к твоей матери. Продолжать?
Пенг изменился в лице мгновенно. В следующее мгновение в меня полетел кулак. Я перехватил костыль, перенёс вес на здоровую ногу. Кулак Пенга попал между планками. Я с силой повернул костыль, и Пенг, заорав, согнулся, с заломленной за спину рукой.
— Может, прикупил бы тортик, или типа того, — сказал я. — Тебе удобно, Пенг?
— С-с-сука! — простонал он.
— Можно поинтересоваться, о чём ты думал своей башкой, когда подошёл ко мне с такими разговорами? Перепутал меня с Тао, или что?
— Эй! Эй, там! — слышал я крики бегущих воспитателей. — Прекратить!
— Лей, Лей, отпусти его! — дёргала меня за рукав Ниу.
— Запомни, Пенг, — сказал я, наклонившись к шипящему от боли парню, — в школе Цюань есть ученики, которых надо обходить стороной. И я сейчас не о борцах говорю.
Быстрое движение, и я вновь опираюсь на костыль, а Пенг отскочил от меня на добрых полтора метра и уставился диким взглядом, потирая руку.
— Вы что тут устроили, а? — Двое воспитателей подбежали к нам. Один — мой старый знакомый — держал наготове шокер.
— Я костыль уронил. Пенг мне его подал. Никаких драк, уважаемые. Пенг ведь не стал бы кидаться на человека со сломанной ногой.
Воспитатели с сомнением смотрели то на меня, то на Пенга. Ученики молчали, Пенг — тоже. Я усмехнулся. Да уж, мало чести — признать, что тебя чуть не отделал парень на костыле.
— Да, всё нормально, — буркнул Пенг.
— Обоим по предупреждению, — решил другой воспитатель, без шокера.
Пожав плечами, я развернулся и поковылял дальше. Ниу молча шла рядом со мной.
Зряшная выходка. Но, может, теперь остальные задумаются. Все эти злобные взгляды останутся взглядами. Может быть, и удастся избежать взрыва…
Но удар пришёл оттуда, откуда я его не ждал.
Рабочий день подходил к концу. Я был в столовой, протирал столы после ужина, неподалёку Ниу и остальные девчонки занимались тем же самым. И вдруг дверь распахнулась. Вошли двое воспитателей.
— Лей! — раскатился по столовой окрик. — На выход!
Я оставил тряпку, повернулся. Бросил быстрый взгляд на Ниу, она ответила мне взглядом, полным ужаса. Воспитатели двигались ко мне, как хищники, почуявшие добычу.
— Что он сделал? — воскликнула Ниу.
— Работай. Не отвлекайся, — ответили ей.
В спину мне ткнулась дубинка:
— Пошёл!
— Куда? — Я двинулся к выходу.
— В свою норку, мышонок, — усмехнулся воспитатель с шокером. — Запасливый мышонок.
Глава 27. Процедурный кабинет
Меня втолкнули в мою комнату, и я оказался рядом с Тао.
— Вот он, — доложил воспитатель с шокером.
Моя кровать валялась кверху ногами, вентиляционная решётка была отвинчена и лежала на полу. От входа я видел горку таблеток, притаившуюся за ней.
Вот и всё, приплыли…
В комнате стояли двое воспитателей, один из которых вертел в руке отвёртку. Это я сразу отметил — знали, где и как искать. Но главным тут был — директор. В своём неизменном коричневом костюме-тройке, в круглых очках.
— Прекрасно, — сказал он. — Итак, давайте выясним, для начала, чья это койка. — Директор брезгливо пнул носком лакированной туфли ножку кровати.
— Моя — вон, — сказал Тао, ткнув пальцем в нетронутую койку. Складывалось впечатление, будто говорил это уже не в первый раз.
— Лей? — посмотрел на меня директор.
— Эта — моя, — кивнул я на перевёрнутую.
— Хорошо. Значит, и тайник — тоже твой. — Директор скорбно покачал головой.
— Нет.
Казалось, будто все даже дышать перестали и уставились на меня.
— Вот как? — Директор изобразил удивление. — Значит, ты хочешь сказать, что это Тао устроил тайник у тебя под кроватью?
— Нет. Я хочу сказать, что это — не мой тайник.
В эту минуту я вспоминал… Нет, не вспоминал. Скорее, чувствовал, что помню о сотнях допросов, в которых я стоял по другую сторону. Знал, что для предъявления обвинения нужно соблюсти немало тонкостей. Ключевой момент — это признание. Потому что неопровержимые улики редко получается достать. Хороший адвокат легко превратит в пыль то, что неопытному глазу кажется нерушимой стеной.
Но чувство это меня подвело. Ведь меня не существовало официально, я, как и вся эта школа, был вне какой-либо юрисдикции. Здесь царили порядки, установленные кланом Чжоу, и передо мной стоял местный царёк, которому не нужны были отпечатки пальцев, записи с камер наблюдения и подпись под признанием.
— Вот как? — улыбнулся он. — А чей же он?
— Не в курсе, — пожал я плечами. — Я здесь просто живу.
— Просто… живёшь… — повторил директор и чуть заметно кивнул.
В поясницу врезалась дубинка. Ноющая боль ушла в почки. Я выронил костыль, рухнул на пол, еле успев выставить руки перед собой. Между лопаток ударили ещё раз. Я упал лицом в пол. Стиснул зубы, кулаки сжались сами собой.
— Ещё ни разу в моей школе не было такого строптивого ученика, — сказал директор. Я видел перед собой его блестящие туфли. — Первый же день — отказ принимать лекарство. Драки. Попытка побега. Нарушение режима. Полнейшая неспособность к обучению. Поднять его!
Меня схватили, поставили на ноги. Я, как мог, старался не опираться на сломанную ногу. Бросил взгляд на бледного, перепуганного Тао. Страшно? Да, понимаю, страшно — предавать. Сначала кажется, что останешься чистеньким, просто шепнёшь кому надо пару слов, и всё как-то незаметно уладится. Только вот на самом деле тебе практически всегда приходится смотреть в глаза тому, кого ты предал, видеть дело рук своих.
Кто мог меня так подставить? Кто мог заметить, как я прячу таблетки глухой ночью? Нас здесь двое — я и Тао. Кретин малолетний. Ему ведь нужна эта дурь, чтобы скормить борцам. Мог бы изловчиться и украсть. Но — нет. Побоялся, что я из него дух вышибу — дух борца! — и решил просто отомстить. За всё, что я ради него сделал.
Хорошо, Лей. Ты этот урок запомнишь: никогда не делай добра. За добро приходится расплачиваться.
— А ведь я неоднократно высказывал клану свои мысли насчёт первичных процедур. — Директор встал напротив меня и сверху вниз сверлил взглядом сквозь блестящие стёкла очков. — Я говорил, что процедуры привыкания должны длиться дольше. Но — нет. Они слишком надеются на чудодейственность своего лекарства. Что ж, надеюсь, этот вопиющий случай заставит их передумать.
— Если вам плевать, виноват я на самом деле, или нет, так давайте уже, бросьте меня в консерваторию, — сказал я. — К чему мне всё это говорить? Я ведь неспособен к обучению.
Мне влепили подзатыльник:
— Ты говоришь с директором, щенок!
— В консерваторию? — удивился директор. — Ты правда решил, что так легко отделаешься?
На память я не жаловался. Если не считать, конечно, того провала, что я так и не сумел толком восполнить. Я вспомнил свой самый первый разговор с Тао. Когда я чуть не сцепился с начальником цеха Шеном. «Тут и помимо консерватории есть места», — сказал тогда Тао.
— О, вижу по глазам, что до тебя дошло, — улыбнулся директор. — Господа, сопроводите Лея в процедурный кабинет.
Куда меня тащили — я не заметил, потому что был практически в беспамятстве. К тому же один глаз заливала кровь из рассечённой брови — врезали дубинкой. Меня выбросили из комнаты, спустили с лестницы. Кажется, я слышал крик Ниу…
Оказавшись во дворе, я попытался встать. Мне уже было на всё плевать, я был готов кинуться на этих тварей, именуемых воспитателями, и хоть одному успеть вцепиться в глотку, вырвать кадык. Но они оказались быстрее, и дубинками махать умели.
— Всыпьте этому психу! — услышал я радостный крик Пенга.
— Пенг — предупреждение! — рявкнул на него воспитатель, но тот лишь рассмеялся.
Удары посыпались на меня градом. Вот тогда я и отрубился, перестал воспринимать окружающий мир. Помню только, что меня куда-то волокли, а вокруг вился, лязгая зубами-иглами, жёлтый дракон.
— Пройдите по всем комнатам! — слышал я голос директора. — Вскрыть решётки, где они есть. Мне надоела эта история. Я хочу, чтобы каждому ученику осматривали рот с фонариком после каждого приёма таблеток!
Лей — герой. Лей — мать его так, герой, которого эта школа заслуживает.
Кажется, я засмеялся, и на затылок обрушился ещё один удар. Челюсти дракона сомкнулись на мне. Старый друг, который никогда не бросит, всегда где-то рядом.
Боль. Единственное, на что я мог опереться в этом мире. Опереться, не боясь сломать. И боль потянула за собой воспоминания.
Боль. Удары сыплются, один за другим. Ублюдки пыхтят от усердия.
— Хватит, хватит, он не велел его убивать!
— Знаю! Блин, как начнёшь метелить мусора — невозможно остановиться! Может, это моё призвание, а, пацаны?
Смеются. На голову выливается ведро холодной воды.
Я открыл глаза. По лицу стекали потоки воды. Я сидел на стуле с подлокотниками, к которым были пристёгнуты руки. Мои смуглые подростковые руки.
— Спасибо, — сказал директор.
Он стоял напротив меня.
Воспитатель поставил ведро и отошёл. Я огляделся. Тёмное помещение, глухое, без окон. Стены обшиты полиуретаном. Вот где настоящая консерватория…
— Ты, видимо, полагаешь себя самым умным, — сказал директор, участливо глядя на меня. — Думаешь, что сумел одолеть систему, вышел победителем, да?
Нет. Никогда, даже в самом страшном сне, я не смог бы такого подумать. Систему нельзя победить. Обмануть — да, можно. А победить… Для этого нужна другая система, более мощная.
Поэтому государства в моём мире стояли, а преступные синдикаты вставали и падали, снова и снова. Но теперь я был в другом мире, пора уже это признать. В мире, где эти синдикаты стали властью. Синдикат, мафия, триада, клан — как ни назови, суть одна. Система. И я угодил между жерновами этой системы, в самой ничтожно малой её части.