— Ты придёшь завтра? — спросила шёпотом Ниу в эту ночь.
— Вряд ли, — честно сказал я.
В её молчании угадывался вопрос: «Почему?», а в этом «Почему?» без труда читалось: «Что я сделала не так?».
— Вейж дал мне задание, — сказал я, приобняв Ниу; она прижалась ко мне под одеялом. — Долго объяснять… В общем, сил у меня никаких точно не будет.
— Приходи без сил, — пожала она плечом.
— Посмотрим, — уклонился я от обещания. — Не жди. Спи.
— Ты всерьёз решил сделаться борцом? — спросила она, вздохнув.
— Другого пути отсюда не вижу, — ответил я.
— Другого пути и нет. Ты ведь заберёшь меня отсюда?
Я молчал не дольше секунды, но за эту секунду передумал и взвесил всё, что мог.
— Да, — сказал я.
— Хорошо, — вздохнула Ниу. — Я буду ждать тебя. Завтра. И всегда.
Ну вот, я дал обещание и теперь обязан его выполнить. Сложно даже себе объяснить, зачем пообещал. Моя цель — убийство. Может быть, в глубине души я понимаю, что это не совсем правильно. И мне хочется чем-то уравновесить это. Пусть моей целью будет ещё и спасение. Спасение вот этой вот наивной девчонки, которая будет ждать меня завтра. И всегда.
Вскоре я собрался, не слушая возражений, и ушёл к себе. Завтра предстоял очень трудный день, нужно хоть немного поспать, что в компании Ниу было недостижимо.
Глава 38. Друг и враг
Первую утреннюю таблетку я отправил в унитаз вместе с завтраком и тут же умял припасённую с завтрака лепёшку. Несколько секунд постоял в туалете с закрытыми глазами, прислушиваясь к своему телу. Вейж прав, этак я далеко не уеду. Если мой прогноз не оправдается, и воспитатели не перестанут лютовать, то к следующему «празднику» я смогу разве что выползти на арену и пафосно сдохнуть у ног Джиана.
Джиан теперь ходил в повязке, закрывающей половину лица. Чувствовал он себя, на мой взгляд, вполне бодро. Может, подъедал запасы таблеток, или выколачивал излишки из учеников. На меня он не смотрел, как и Бохай.
А вот Бэй и Ронг — смотрели. И перешёптывались. Правда — всегда только вдвоём. Непохоже было, будто они кому-то разболтали о том, что видели. Может, элементарно боялись, что их поднимут на смех. Начни рассказывать Бохаю, что вот этот бледный сопляк, которого ветром шатает, умеет ходить по воздуху и бить, не прикасаясь — не удержишься, сам заржёшь.
На прогулке мы как всегда бродили по двору вместе с Ниу, когда меня хлопнули по плечу.
Я развернулся и едва успел остановить кулак возле лица парня, который явно не собирался нападать.
— Во, псих! — засмеялся он. — Всё нормально, брат, это я, Зиан.
Я соотнёс этого высокого парня в белом ифу с голосом, который слышал в темноте консерватории. Голосом, который читал стихи и кричал проклятия клану Чжоу. Улыбнулся и пожал ему руку.
— Хреново выглядишь, — без обиняков заявил мне Зиан. По Ниу едва скользнул взглядом — подчёркнуто без интереса, показывая, что на чужое не пялится. — Хреновей даже, чем Жонг, а уж он выглядит хуже некуда.
Жонг — парень, который смог, да. Смог — а потом приполз обратно.
— А что, он до сих пор не оклемался? — поинтересовался я.
— Оклемаешься тут, — фыркнул Зиан. — Несчастный случай на лесопилке. Трагическая случайность… Я не при делах, честно, — поднял он руки, заметив, как потяжелел мой взгляд. — Просто некоторые дела делаются, независимо от нашего желания. Можно попытаться бодаться с паровозом, а можно…
— Заехать в консерваторию, поорать и успокоиться, — кивнул я.
— Вот, помнишь, да, — улыбнулся Зиан. — Так что с тобой?
— Простудился, — сказал я, отвернувшись. — Пройдёт.
Пройдёт, когда воспитатели перестанут лазить в рот с фонариком.
— Есть такое ощущение, что друзей у тебя в школе не очень много, — говорил Зиан, вышагивая рядом.
— Меня ненавидят, — сказал я без эмоций. Меня это и вправду не трогало.
— Ну, как тебе сказать, — усмехнулся Зиан. — Тебя боятся.
— Чего? — Я повернулся к нему и остановился.
— Ты — местный герой. Так и знал, что не догадываешься. — Зиан рассмеялся. — На глазах у всех чуть не отметелил Джиана. Чёрт, да я сам видел. А потом — слышал, раз двадцать. Первые десять раз драку останавливали воспитатели, а потом Джиан падал без сознания от твоего удара. Три дня процедур, три дня консерватории — и отметелил сразу троих борцов. Успел обварить рожу Джиану, прежде чем подоспел Вейж. Вот что говорят.
Я не знал, что и сказать. Хотелось разрыдаться от этого бреда. Вот тебе и постарался не высовываться…
— Так и что ты сейчас делаешь? — спросил я с кривой улыбкой, уже зная ответ.
— Как, что? Запросто болтаю с самым крутым парнем этой школы, конечно! — Зиан хлопнул меня по плечу. — Если вдруг чего понадобится — обращайся. — Он подмигнул. — Лес, знаешь ли, тоже привозят на машинах.
Об этом я, конечно, догадался. Как и о том, что на одной из таких машин уехал Жонг.
— Откуда ты его знаешь? — удивлённо спросила Ниу, когда Зиан отошёл.
— Вместе ходили в поэтический кружок.
— Чего?!
После ужина я пришёл в свою комнату, не раздеваясь, упал на койку и задумался, сумею ли в ближайшее время с неё встать. Я чувствовал, как шипит, растворяясь, таблетка в желудке. Как в рекламе «Эффералгана Упса», блин…
И что, спрашивается, я совсем тронулся, чтобы довериться старику Вейжу, который не знает обо мне вообще ничего? И, может, он имел в виду вообще что-то другое, какую-то китайскую метафорическую премудрость. А я лишь услышал то, что мне хотелось услышать.
Тао вполз в комнату и тоже рухнул на свою койку. Ему было настолько хреново, что он, похоже, вообще не замечал, что свет ещё горит, что я не сплю. Даже будь тут директор школы, Тао, наверное, действовал бы так же: вынул изо рта таблетку и засунул её в дыру в матрасе.
— Если тебя с этим накроют — мало не покажется, — сказал я.
— Угу, — отозвался Тао.
Его в последнее время не досматривали с фонариком, везло.
— На что копишь-то? — спросил я.
— Угу, — согласился Тао.
— Понял, отстал, — вздохнул я.
Свет погас. Я дышал, глядя на слабо белеющий сквозь тьму потолок. Лицо начало гореть, во рту пересохло. Можно сходить попить, но легче не станет. Наоборот, яд ещё быстрее разнесётся по телу.
Тао тихонько застонал, и я едва не присоединился к нему.
Нет, нахрен! Лежать и ждать — хуже всего. И я встал.
— Ты куда? — спросил слабым голосом Тао.
— В туалет, — буркнул я.
Обычно выходил, когда он уже дрых, но сегодня терпеть сил не было.
Вейж, похоже, предполагал, что так будет. Он уже ждал меня в зале, и когда я закрыл за собой дверь, спросил:
— Ты исполнил мой приказ? Привёл своего врага?
— Так точно, — сказал я, встав перед ним.
Меня уже начало трясти. К горлу подступила тошнота. И — боль. Боль пронизывала всё тело, сковывала стальными обручами, давила на грудь, на голову, мешая дышать, мешая думать.
— Я говорил тебе, чтобы ты не использовал силу духа, — сказал Вейж. — Но теперь тебе предстоит сразиться с врагом, которого иначе не победить.
— Учитель, — хрипло сказал я. — Вы вот прям верите в то, что понимаете, о чём говорите?
— Ты спрашивал себя: «Почему этот враг остался со мной, если ничего больше я не смог забрать оттуда, откуда пришёл?», — оборвал меня Вейж, и я вздрогнул. — Ответ был у тебя под носом, но ты его не видел. Оттуда с тобой пришёл не только враг, но и друг.
Я, забыв про дыхание, во все глаза смотрел на Вейжа. Да мать-то твою так! Только у меня в голове на его счёт всё устаканилось, только я понял, что он всего лишь хочет выехать на моём горбу из этой богом забытой школы, как — вот, пожалуйста. Сукин сын буквально прочитал мои мысли!
Но вопрос «как?» умер, не родившись. Было что-то поважнее. То, о чём говорил Вейж. То, что я принёс с собой оттуда. Дракон. Жёлтый дракон. Ненасытная тварь, что появилась после той ночи, когда мне сломали ногу, проломили череп, прострелили грудь и сбросили с моста на крышу поезда.
Десятки раз я слышал, сотни раз читал в глазах врачей вопрос: «Как он вообще выжил? Почему?». Я знал только, что с той ночи ни на миг не прекращалась моя борьба с драконом. Каждый раз, как я собирался навсегда закрыть глаза, он бросался на меня, и я продолжал сражаться, потому что не мог иначе.
Я считал его врагом. Но что если он на самом деле был моим другом?..
— Так, — сказал я и облизнул пересохшие губы. Как будто наждачкой по напильнику провёл.
— Борись, — кратко сказал Вейж. — И — прости меня.
— За что?
— За это.
Короткая палка мелькнула перед глазами, боль вспыхнула ослепительной белизной.
Всё-таки учитель никогда не дрался со мной в полную силу. В этот раз я не успел даже дёрнуться, не то что защититься. Заманчиво было бы думать, будто это — лишь потому, что меня трясло от таблетки…
Тьма пожрала меня, и я исчез.
Оставался только дракон, жёлтый дракон в бескрайней тьме. Он летел, взмахивая могучими крыльями, сильные мускулы перекатывались под жёсткой шкурой.
Далеко впереди, во тьме, забрезжил белый свет. Но это был не тот свет, к которому радостно стремится заблудившаяся во тьме душа. Этот свет был опасным, страшным. И всё же дракон, завидев его, замахал крыльями чаще.
Ближе, ближе. Теперь видно, что это — человек в чёрном пальто, а светится его лицо. Опять его лицо закрыто световой завесой! Прячется, боится. Но для того, чтобы уничтожить его, видеть не обязательно.
С оглушительным рёвом дракон влетел в белый свет. Мгновение — и тьму вокруг сменила белизна, от которой слезились драконьи глаза.
Сверкнули когти и пронзили белое, будто бумагу. Свет задрожал, замерцал, из безупречно-белого сделался грязно-серым. Дракон продолжал с упоением терзать его, помогая себе зубами. Белизна расползалась на части, на лоскуты, и за ней проглядывала успокаивающая тьма. Но дракон не спешил окунуться в неё. Он продолжал уничтожать белое, слепящее. Здесь, в этом странном не-месте и не-времени, всё было так: свет означал зло, а тьма — добро, покой, отдых после праведных трудов.