Он сидел на скамье ко мне спиной, упершись локтями в колени и о чем-то глубоко задумавшись. Вопреки своей любви к темному цвету, сейчас Эйдан был одет в белое.
Листья алых кленов шелестели под порывами ветра, и эти звуки скрывали мои шаги. В груди поднялась волна такой острой и болезненной нежности, что я едва не задохнулась. Подойдя к Дану, скользнула ладонями по напряженным плечам и обняла со спины, прижалась щекой к щеке. Замерла, боясь пошевелиться.
– Почему ты ушел?
– Почему ты опять плачешь?
Я помотала головой.
– Это все дождь.
– Но небо чистое, – в голосе Грома прозвучало удивление. Он обнял меня за талию и перетащил к себе на колени. – Я не слышу ответа.
Он стер подушечкой большого пальца соленую дорожку и попробовал ее на вкус, а я завороженно на это смотрела.
– Все еще не верю, что ты настоящий, – выдохнув, я уткнулась лицом ему в шею и затихла.
Знал бы Дан, какие мысли роятся у меня в голове! После долгих часов наслаждения пришел леденящий душу страх. Набросился голодным зверем.
– Я очень боюсь, – призналась шепотом.
Между бровей Грома обозначилась тревожная складка, он вздохнул и провел ладонью по волосам. Во взгляде смешались усталость и нежность. Когда я впервые увидела эти бездонные синие глаза, в них плескалась только ярость.
– Чего ты боишься?
– Что тебя у меня отберут. Не может быть так хорошо, все это неправда. И это счастье… оно как будто не мое. Мне его дали взаймы, – я выложила все на одном дыхании.
Вместо ответа Гром опять притянул меня к себе, показывая крепостью объятий, что думает обо всем этом.
– Не зря я тогда повязал твою ленту, – выдохнул мне в волосы.
Сначала я не поняла, что Дан имеет в виду. А потом вспомнила.
– Тогда я так разозлилась. Я считала тебя бессердечным демоном, боялась и ненавидела. А ты оказался моим счастьем.
– Надо же, какое признание, – хмыкнул он, а мне показалось, что таким образом Эйдан пытается скрыть замешательство.
Чем больше я его узнавала, тем лучше понимала, что демонстрировать настоящие эмоции и чувства для него мука. Он и боится, и стыдится их.
Было тепло и надежно в его руках. Страх, сковавший сердце, потихоньку отступал. Я коснулась губами его губ и прошептала:
– Так почему ты сбежал?
– Хотел проветрить голову. Тем более ты бессовестно уснула, а я надеялся на продолжение.
– Надо же, какое признание! – я расхохоталась, чувствуя, как покалывает щеки. – Такими темпами мы пройдем весь трактат за неделю, а мне хотелось бы растянуть удовольствие.
Дан улыбнулся в ответ. Мы целовали друг друга нежно, не торопясь. Губы у обоих были припухшими после этой ночи.
– Так что случилось с лентой? – поинтересовался он. – Она сгорела в лучах солнца?
– Думаю, что да. Боги сразу все про нас поняли. Ведь Гром и Молния…
– Должны быть вместе, – закончил за меня Дан. – Я сильно изменился, Мирай. Я хочу жить. С тобой.
Эти слова для меня были самыми дорогими. И я знала, как тяжело они дались ему. Я провела кончиками пальцев по его щеке и произнесла:
– Я тоже, Эйдан. Я тоже.
***
– Я не заметила, чтобы это подпространство питалось нашей магией.
– Оно и не питается, – невозмутимо ответил Эйдан.
Мы снова стояли в лесу – таком реальном, но созданном фантазией Грома. Взгляд невольно упал на то самое место, и кончики ушей покраснели.
Мы отдыхали уже три дня. Так странно, что никто нас не ищет, никуда не надо бежать, спешить, рисковать своей жизнью и жизнью товарищей. Существование было ленивым и неспешным, полным доверия, нежности и узнавания друг друга.
Конечно, мы тренировались. Не только в постели, но и на заднем дворе нашего домика, где Гром учил меня своим приемам обращения с хитой.
– Тогда за счет чего оно существует? – я огляделась, словно желая увидеть источник силы.
Эйдан провел рукой в воздухе, и я уловила еле заметное колебание пространства. Оно как бы пошло рябью, а потом снова успокоилось.
– Я создал замкнутый магический контур и вложил массу накопленной энергии. Своей энергии. Она циркулирует по кругу, поддерживая это место.
Я нахмурилась и закусила губу, пытаясь посчитать. Я не была сильна в сложных магических формулах, часто придумывала что-то, пользуясь интуицией и импровизируя. Но за работой Грома виднелись долгие расчеты.
– И сколько ты копил силы для столь смелого эксперимента?
Он был по-прежнему невозмутим. Я бы на его месте хвасталась вовсю и гордилась бы собой.
– Всего-то пару лет.
– Всего-то?!
Только сейчас губы Дана тронула легкая усмешка.
– Это было не сложно.
Я подавила звуки возмущения. Да он просто издевается!
– И как долго пространство будет существовать?
– В теории – бесконечно, – Гром улыбнулся. – Даже если я умру.
– Ты гений, – произнесла я сокрушенно. – Мне до тебя далеко.
Он подошел ко мне и взял за руки.
– Нам больше не нужно друг с другом соревноваться. Забыла?
Я покачала головой. Разве забудешь путь, что мы прошли друг к другу и к себе самим?
– Ты тоже можешь попасть сюда, я собираюсь научить тебя.
– А как же кровь?
– Твоя кровь уже пролилась здесь, – ответил Дан, понизив голос до шепота. – Достаточно даже капли.
– Ой, точно…
Щеки запекло от румянца. Хотя, казалось бы, после трактата о наслаждении меня уже ничто не может смутить.
Но не все между нами было гладко и сладко. Мы даже умудрились поругаться, потому что Гром, как самый организованный человек на свете, желал изучать трактат по порядку, а мне хотелось хаоса.
В конце концов он сдался. Я умела быть настойчивой.
***
Гром
На деревню опустился вечер, когда мы, усталые, рухнули в источник. Небо стало ярким, как осень, и алым, как кровь.
«К буре», – так сказал бы мой отец.
К буре. И я даже знаю, когда она разразится. Ожидание дается непросто, натягивает нервы, как струны.
Ну а пока…
Я обхватил талию Мирай одной рукой и привлек к себе. Она была так чудесно раздета и так заманчиво пахла, что разум снова заволокло туманом. Мы только что закончили тренировку и оба еще не успели остыть.
Ее темные распущенные волосы лентами поплыли по воде. Кожу покрыла испарина. Капли влаги блестели в ямке между ключицами, и мне захотелось слизать их.
– Я собиралась тебе кое в чем признаться, – оседлав мои бедра, прошептала она.
Ее сильные, но изящные руки обнимали меня за плечи, губы почти касались моих губ. Нас окутали легкие облака пара, поднимающиеся от воды.
– Только скорее, иначе сойду с ума.
В подтверждение своих слов я прошелся пальцами от тонких лодыжек к коленям, скользнул по бедрам и остановился на ягодицах. Когда прижал ее к себе теснее, Молния сразу догадалась о моих намерениях и щеки ее заалели.
Но в следующий миг она заговорщицки улыбнулась.
– Я думала о тебе ночами. Еще до того, как мы… сблизились. И не понимала, почему так.
– И что же ты обо мне думала?
Я погладил мягкую кожу, провел подушечками пальцев вдоль позвоночника. Под слоями шелка она могла показаться хрупкой и слабой. Но под нежной кожей текла не кровь, а жидкая молния. Ее тело многое могло рассказать о ее жизни, и я понимал, что не знаю и половины.
– Знаешь, когда я посмотрела на тебя другими глазами? Увидела не врага, а человека, которого можно уважать. Мужчину.
– И когда же?
– Когда ты пришел за мной в ловушку и когда мы сражались вместе. До этого ты помог изгнать демона из девочки, тоже меня удивив. А когда решил перенести на кладбище своего рода… Я поняла, что мы во многом с тобой похожи. Я и хотела тебя видеть, и боялась наших встреч. Избегала, но ты как будто нарочно оказывался у меня на пути.
Она была такой смущенной. Но я видел и другую ее сторону. Знал, какой жадной и неутомимой она может быть. Как блестят ее глаза и как громко она кричит от удовольствия.
Пожалуй, мы станем последними владельцами книги с алой обложкой. До потомков она просто не доживет.
– Я тоже пытался тебя избегать. Тогда я еще не знал, что это бесполезно.
Потому что она моя. Всегда была моей, и наши шрамы об этом напоминают. Они как карта дорог, которые вели нас друг к другу.
Мирай улыбнулась довольно и сладко, а потом попросила:
– Не отпускай меня. Никогда. Даже если буду умолять.
– Никогда. Иди ко мне, – шепнул ей в губы, и вот ее теплый язык уже хозяйничает у меня во рту.
Когда она опускается, зажмурившись и запрокинув голову, впиваюсь пальцами в гладкие бедра и тяжело выдыхаю.
– Эйдан, – шепчет она и вздрагивает, уткнувшись лицом мне в плечо. – Так хорошо с тобой…
Ее обнаженная грудь прижата к моей груди. Я чувствую ее каждой мышцей и каждой клеткой кожи. Дрожь Мирай передается мне, дыхание с хрипом вылетает из легких.
Мы не заметили, когда успел подняться ветер. И когда первые капли упали в бурлящую воду источника. Потому что у нас тут свои громы и молнии, нам не до того, что творится в небесах.
Терпение лопается, с каждым мгновением держать себя в руках становится все тяжелее. Она так призывно стонет и так прерывисто дышит, а еще так медлит, что я начинаю подозревать ее в желании меня убить.
Показываю, как сильно хочу продолжения, и тогда Мирай поднимает затуманенный взгляд.
– На чем мы остановились в книге?
– Демоны с этой книгой, – я готов зарычать и вцепиться в нее голодным зверем. – Или ты сейчас что-нибудь сделаешь, или я тебя укушу.
Губы ее искривляет коварная улыбка, в глазах пляшут искры.
– Только попробуйте пошевелиться, господин Эйдан.
Эту же фразу она сказала перед тем, как поцеловать меня в День Женщин. Поразительно отчаянная, безрассудная.
Я откинул голову на бортик каменной чаши.
– Точно моей смерти желаешь, – сказал, опуская веки.
Потому что смотреть на грудь с розовыми вершинками, что то и дело показывались над поверхностью воды, было опасно.