– А чего тут думать, давай как вчера.
– А, ну норм, чот я не подумал об этом. А чего они на меня таким взглядом смотрят, будто убить хотят?
– Да не парься. Правда, итальянку-то понять можно, ты ж ее чуть не утопил.
– Погоди, я вроде ее плавать учил?
– Ну-у-у… Если учить плавать – это засунуть ее под воду и кричать, что вражеская итальянская субмарина приплыла к берегам Российской Империи, то, значит, учил. А потом заорал – торпеды к бою! – и, стянув с себя трусы, гонялся за ней по всему бассейну. Еле отбилась бедняга от тебя!
– Да ты гонишь!!! А с Эйелен чего?
– Ну, ты ее…
– Так, стоп, ничего не говори. Скажи главное, я с Хидеки что-то подобное тоже сотворил?
– Нет, насколько я помню, – пожал он плечами.
– А чего она тогда на меня тоже волком смотрит?
– Не знаю, спроси у нее. Давай, пошли уже, сколько можно в проходе стоять! На нас уже все смотрят.
Но не успели мы сделать и пары шагов, как в аудиторию ворвалась слегка взмыленная Алла Евгеньевна.
– Громов, – выдохнула она. – Хорошо, что ты здесь. Там за тобой из Тайной Канцелярии пришли. Ты что-то натворил?
– Ну, насколько я знаю – нет.
– А почему тогда сам Давыдов приехал?
– Владимир Степанович? – удивился я.
– Ты знаком с ним лично? – округлила глаза преподавательница.
– Да встречались недавно, – улыбнулся я. – Что ж, надо – значит, надо. Ведите.
– Оз, дружище, если что – не поминай лихом, запомни меня молодым и красивым!
И, хлопнув его по плечу, вышел следом за учителем.
Давыдов в нетерпении расхаживал у входа в главный корпус. Увидев нас, он улыбнулся и, подойдя ко мне, крепко обнял. Мои ребра дружно сказали «кряк» и попытались самоустраниться из организма.
– Рад тебя видеть, Владислав Андреевич, – радостно произнес он, отпустив меня.
– Взаимно, Владимир Степанович. Вот только ребра мои имеют другое мнение, – прокряхтел я, потирая бока.
– Ох, прости, не рассчитал, – спохватился он. И с ехидцей заметил:
– Думал, ты покрепче будешь!
– Алла Евгеньевна, наше почтение, вы, как впрочем и всегда, прекрасно выглядите. Передавайте привет своему батюшке. Давненько мы с ним не сидели за чаркой беленькой. А этого студента я у вас забираю на несколько часов. Дела государевы, ну, вы понимаете…
И, оставив учителя удивленно хлопать глазами, он приобнял меня и потащил в сторону выхода с территории академии.
За воротами стояла большая тонированная машина, водитель которой услужливо распахнул перед нами дверь.
– Садись, садись, Владислав Андреевич, разговор у нас предстоит долгий, но это после того, как посетим мы с тобой одно пренеприятнейшее место.
– Надеюсь, не подвалы Тайной Канцелярии? – натужно пошутил я.
– По сравнению с этим местом, наши подвалы просто курорт, – мрачно заметил он.
– И куда же мы едем?
– Терпение, Владислав Андреевич, скоро все узнаете.
Пропетляв по городу минут тридцать, мы, так и не перекинувшись больше ни словом, подъехали к собору Покрова-на-Рву.
С восхищением я смотрел на него! Он был похож на нарядный расписной сказочный терем, а купола его напоминали яркие леденцы, и они все разные, не повторяются: один шишками золотыми усеян, как ночное небо звездами, другой купол напоминает очищенный апельсин с зелеными и желтыми дольками, третий опоясан зигзагами алыми, как поясами изысканными. Всего во храме 10 куполов. Выстроен храм из кирпича и украшен весь цветными узорами. Высота его шестьдесят пять метров!!!
Построили этот волшебный собор в честь победы над Казанским ханством по приказу самого Ивана Грозного. Началось строительство в далеком тысяча пятьсот пятьдесят пятом году. Возводили здание шесть лет. Поговаривают, что сначала храм выглядел совсем не так, как сегодня, он был весь белый, а позже стены стали раскрашивать, и делали это каждый раз по-разному. В конце концов, получился тот уникальный яркий наряд собора, что сохраняется и по сей день.
Встречать нас вышел дядька в сутане и, не говоря ни слова, повел куда-то в сторону от основного хода. Обойдя практически все здание, мы через неприметную дверцу попали на лестницу. Поднявшись по ступенькам, оказались в небольшом помещении, в котором находилось двое человек. Один из них, разодетый как павлин, в сверкающей золотом рясе, презрительно глянул на меня и обратился к Давыдову.
– Ты кого ко мне привел, Володя? Я просил найти знающего человека, а ты притащил юнца безусого, да бесполезного.
– Ваше Святейшество, – поклонился Давыдов. – Лучше этого эксперта нет.
– Владимир Степанович, это что за павлин? И почему его нельзя убить за оскорбление княжеской фамилии? И вообще, мне кто-либо соизволит объяснить, зачем я тут? А то у меня еще дел много, лекции пропускать нельзя!
– Погоди, Владислав Андреевич. Не горячись. Это Митрополит Московский и Всея Руси Филипп четвертый. И у него есть информация, которая тебя заинтересует.
– А ты, Филипп, думай, с кем и как говоришь! Это Князь Владислав Андреевич Громов. Или ты хочешь, чтоб глава рода Громовых тебя перед всем честным народом за бороду оттаскал за неуважение к единственному внуку и наследнику???
И увидев, как побледнел павлин, усмехнулся в усы.
– То-то же. А теперь покажи ему то, что мне показывал. А после поговорим. Поверь мне, князь знает об этом побольше нашего.
– Я не пойду больше туда, – с легкой дрожью в голосе отозвался митрополит. – Брат Николай вас проводит.
Поклонившись нам, указанный человек пошел вниз, учтивым жестом пригласив нас следовать за ним. Шли мы минут пять, спускаясь все ниже. Странно. Я всегда думал, что в этом храме нет подвалов. Но, как оказалось, я ошибался. Видимо, у всех есть секреты, недоступные обычным смертным.
На подходе к одной из дверей я почувствовал тревогу. Аура, что шла из этого помещения, наводила ужас и была очень знакомой. Николай открыл дверь, и мы, войдя, увидели небольшую комнату, освещаемую лишь несколькими свечами.
Вокруг висели иконы, в центре находилась узкая кровать, на которой лежала крепко привязанная девочка лет восьми. От ауры, что исходила от нее, мои глаза сразу налились чернотой Нави.
– Не мешать мне, под страхом смерти! Что бы не происходило – не мешать!!!
Не оглядываясь на провожатых, уверенный, что мое приказание будет беспрекословно выполнено, я медленно подошел к малышке, выпуская щупальца эфира.
Проникнув в тело девочки, я увидел черное ядро, что выпустило свои нити по всему телу ребенка.
– Тварь демоническая, откуда ты взялась?!!! Ну ничего, ща узнаем, – подумал я, пронзая черноту эфиром.
– Ах-с-с-с-с, отпус-с-с-сти, больно, – зашипело оно голосом девочки.
– Когда это вы, твари тьмы, научились болтать? Откуда ты пришел? Говори!!! – и я сдавил его тело сильней.
– Ах-с-с-с, молодой бог-с-с-с мира, который не с-с-спас-с-сти. Мы с-с-стали с-с-сильней, мы сожрем-с-с-с этот мир-с-с. А тебя с-с-с-съедим пос-с-следним-с-с-с.
– Как вы попал в этот мир? Кто тебя призвал?
– Ах-с-с-ах – ах – ах, – залился он мерзким шипящим смехом.
– С-с-среди вас-с-с есть глуптсы-ы. Думают, нами мож-с-с-с-но управлять тс-с-с. Их-с-с-с мы съедим тоже-с-с-с-с.
– Мы вышвыривали вас из этого мира и раньше, выкинем и сейчас!!!
– Глупет-с-с-с, ваш-с-с пос-с-следний бас-с-с-стион скоро падет-с-с-с.
– Какой бастион? Отвечай, тварь!!!
– Ах-с-с-с-с, ты не тснаеш-ш-шь? Ваш-с-сы боги не умерли, они с-с-сражаюстс-са. Но с-с-скоро они умрут-с-с. Врата откроютс-с-са, и мы придем-с-с-с-с.
– Плевать, ты-то этого не увидишь, – я сдавил его сильнее.
– Ах-с-с-с, убьеш-с-сь меня, умрет и тело. А душс-с-су я пожрал-с-с-с.
– Сожрал, но не переварил, гад, – зарычал я, опутывая его сущность в плотный комок эфира.
– Давыдов, не подпускай ко мне никого, что бы не происходило!
– Исполню, Владыко!!!
– Ну, понеслось.
Нырнув во внутренний мир девочки, я стал стремительно отсекать щупальца темной материи, что, как пиявки, присосались к телу. Чувствуя, как содрогается сущность демона от боли, я стал медленно, слой за слоем, срезать слои с клубка тьмы.
Боясь повредить искру души ребенка, я действовал очень осторожно, постоянно трясясь от ментальных атак демона, чей крик стал уже просто невыносим. Казалось, что моя голова сейчас взорвется от напряжения. По лицу потекло что-то липкое, но я не обращал на это внимания. Если остановлюсь сейчас, то сил продолжить уже не будет.
Медленно, слой за слоем, слой за слоем, я убирал грязь с души ребенка, пока не увидел яркую искорку, что блеснула в глубине. Обрадовавшись, я подхватил ее эфиром, осторожно сжав, и с удовольствием рассек сущность демона на мелкие куски. Слыша его предсмертный крик, полный ярости и страдания, я мысленно пожелал ему тысячу лет таких мук. Ему и всем, кто ему подобен. Ибо таким тварям нет места в нашем мире!
Очистив тело ребенка от тьмы, я осторожно опустил искру души в центр хара и попытался убрать эфир. Но та повела себя странно. Почувствовав свободу, она решила улететь, и лишь моя отменная реакция не дала ей этого сделать. Последующие попытки приживить душу обратно ни к чему не привели. Стоило ослабить нити эфира, как душа пыталась улизнуть.
Провозившись так еще не знаю сколько времени, я стал мучительно соображать, что может удержать душу ребенка в теле. Пока я держу эфиром, то все нормально, но если я уйду, девочка сразу умрет.
Так, стоп – эфир! Если я могу ее своим удержать, значит, и ее собственный сможет. Но девочка ни разу не маг. И что делать? Может, попробовать побыть донором?
Не отпуская эфир, я нырнул в свой внутренний мир и, зачерпнув немного из своего источника, завис.
Так, как есть, пересаживать нельзя, это ее просто убьет. Значит, надо выделить какую-то одну стихию и уже с ней работать. Недолго думая, я разделил энергию на четыре составляющие, и, выделив стихию воздуха, взял ее с собой. Почему воздух? Не знаю, но как-то привычней мне с ним работать.