— Ты не пожалеешь, если возьмешь нас к себе, — прошептала она практически мне в губы, — такому, как ты, нужны сильные воины и верные люди рядом. И женщины, что окружают тебя, должны быть такими же! Мы сможем тебе это дать.
И, едва коснувшись губами моей щеки, она встала и скользнула к своим людям, что радостно ели и, наверное, впервые за много дней чувствовали себя сытыми и довольными. Лишь взгляд ее старого слуги, что непрерывно наблюдал за нами, выражал неприкрытое одобрение.
Посмотрев ей вслед и удивившись тому, как опять понеслись события, я направился к ручью, что бежал рядом с лагерем. Сгустившиеся сумерки практически скрывали деревья, но для меня темнота не являлась преградой. Буран опять усвистел гонять кого-то в лесу. Не знал бы, что он конь, точно бы решил, что собака! Причем, по лесу он носился с грацией слона в посудной лавке и шум издавал такой же. Иногда слышалось его возмущенное ржание, перемежаемое отчаянным писком и криками разбуженных птиц. Видимо, зачастую добыча оказывалась быстрей его, что не могло не злить своевольного жеребца. Ладно, пусть развлекается, а мне надо смыть с себя дорожную грязь, которая за несколько часов путешествия по пыльной дороге плотно въелась в одежду и кожу.
Скинув с себя одежду, я разбежался и нырнул в заводь. Вода, будучи по-осеннему холодной, сначала обожгла меня, но внутренний огонь быстро согрел тело, и я принялся плескаться, отфыркиваясь от воды как морж. Смыв с себя пыльный день, я лег на воду и прикрыл глаза. Тихое умиротворение накрыло меня, и даже раздававшиеся в стороне голоса людей не могли сбить настрой.
Завтра будет бой, завтра я, надеюсь, выполню то, зачем пришел. Но сегодня я могу позволить себе просто вот так спокойно лежать и смотреть на звезды, упираясь головой во что-то мягкое… Мягкое?! От удивления я как-то нелепо взбрыкнул и ушел под воду, пустив пузыри. Вынырнув, я уставился на ту, что прервала мое уединение.
— Ну, и что ты тут делаешь? — поинтересовался я, отплевываясь от воды и протирая глаза. М-да, похоже, ночь будет длинной, и все начнется раньше, чем я предполагал…
Глава 3
Владислав Громов
— Ну, и что ты тут делаешь? — спросил я у стоящей в воде напротив меня Мотидзуки. Одной рукой она прикрывала обнаженную грудь, а во второй сжимала что-то, напоминающую мочалку.
— Ты с дороги, простой водой нормально не помыться. Позволь, я помогу тебе.
Посмотрев на нее, я тяжело вздохнул и пошел к берегу. Усевшись на камень, я повернулся к ней спиной, дабы не видеть ее тела, и принял максимально расслабленную позу.
Легкий плеск — и по моим плечам начинает скользить мочалка, создавая легкую пену. Поначалу робкие движения постепенно набирают обороты, и вот уже все моё тело в пене, включая голову. Крепко зажмурившись, чтобы мыло не попало в глаза, я, тем не менее, успел перехватить ее проворную руку, сунувшуюся к моему паху.
— Тут не надо, — прошептал я, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на нее. С этими божественными силами мое либидо настолько выросло, что я удивляюсь, как не перепортил всех девушек, что встречаются на моем пути!
— Почему? — тихо спросила она, прижимаясь к моей спине грудью и намыливая меня спереди. — Ты должен быть чистым, поэтому расслабься и получай удовольствие. Не думаю, что тебя каждый день моют такие красивые девушки, как я!..
Издав лукавый смешок, не лишенный доли лёгкого превосходства, она слегка укусила меня за ухо, вызвав сильную дрожь в теле.
Но я держался, из последних сил, даже когда она, преодолев мое слабое сопротивление, все-таки добралась до низа и стала нежно мыть меня там, тяжело дыша мне в затылок. Легкий толчок эфира — и сверху полилась вода, смывая с меня пену. Девушка оказалась слабым магом воды.
— Почему ты сдерживаешься, почему ты не хочешь взять меня по праву сильного? Ведь ты хочешь меня, твое тело не может лгать! Зачем идти наперекор своей природе? Ты — сильный воин, самый сильный. Возьми то, что принадлежит тебе по праву! Я — достойная награда для тебя!
Ее шепот и руки сводили меня с ума. Я буквально балансировал на грани, где удовольствие и здравый смысл вели ожесточенный бой между собой. Эта сладкая пытка от ощущения ее острых сосков, которыми она терлась о мою обнажённую кожу, ее руки, что нежно гладили моего бойца, который стал точно каменный и раздулся от разрывающей его мощи… Ещё одно движение, один чувственный вздох — и моя крепость морали падет. И эта девушка познает ярость плотских утех бога!
Внезапно она остановилась и отстранилась от меня.
—Если захочешь продолжения, ты знаешь, где меня искать, — прошептала она, и я услышал плеск воды за спиной, поняв, что остался один.
Тяжело дыша, я постепенно приходил в себя, не торопясь кидаться за ней следом. А после увидел, как к воде подошел Буран и лег рядом со мной.
— Осуждаешь? — спросил я, гладя его по голове. И ничуть не удивился, когда он ею замотал, а потом как-то по-особенному фыркнул, с шумом выпустив воздух. Этим он показал все свое презрение к метаниям этих странных двуногих. Есть самка, есть ты — сильный самец, так бери ее, чего тут думать? Людские понятия о морали были чужды гордому жеребцу. Он их просто не понимал, иногда они ставили его в тупик, иногда вызывали смех, но никогда — понимание. Любят они все усложнять, когда можно все сделать проще.
— Пойми, глупый конь, — начал я, видимо, пытаясь оправдаться в его глазах, — ну, закончу я тут все дела — думаешь, она пойдет за мной? Это сейчас она хочет сбежать, а что потом? После зачистки останется земля, которой нужно управлять. Вот пусть остается и возрождает свой клан. А уйди она со мной, какая участь ее ждет? Стать простой наложницей? С её самомнением и гордостью — и оказаться на заднем плане? Долго ли она сможет такое терпеть, и через какое время начнет меня проклинать за то, что я испортил ей жизнь? Хорошее быстро забывается, а все плохое будут помнить в веках.
Был у меня в прошлой жизни один знакомый, ну как, знакомый, так, приятель приятелей. Как-то он рассказал историю про своего дядю, что жаловался на жизнь. Когда, говорил он, я выковал меч, достойный лучших мастеров мира, никто не назвал меня «Василий — кузнец». Когда я один вытащил из грязи застрявший трактор, никто не назвал меня «Василий — силач». Но стоило мне по пьяни один раз трахнуть овцу, знаешь, как меня стали все называть?
Вот так и тут, Буран — хорошее быстро уходит в прошлое. А я не хочу оставить о себе воспоминания, как о похотливом самце.
Повернув ко мне голову, конь посмотрел на меня своим насмешливым взглядом, а потом вскочил и с громким ржанием кинулся в воду, обдав меня брызгами. Хорошо чувствуя его настроение, я понял, что этот предатель считает меня дураком, и разговаривать с таким дураком, выслушивая его бред, он больше не намерен.
Повернувшись, я посмотрел в ту сторону, куда удалилась девушка, а после оделся, достал из кольца спальный мешок и улегся в него. Если между нами и должно что-то произойти, это произойдет не сегодня. Завтра будет новый день, тогда и поговорим. Сейчас для меня на первом месте дело, ради которого я бросил семью. Про дела амурные будем думать после.
Уже засыпая, я почувствовал, как ко мне в спальник нырнуло гибкое девичье тело.
—Не хочешь меня, так хоть согрей, — пробормотала она, прижимаясь ко мне. Вздохнув, я обнял ее и погрузился в глубокий сон. Воздушные следилки, что я раскинул на много километров вокруг, не позволят никому подобраться к нам незамеченным, а значит, пока можно было расслабиться. Все равно на рассвете я собирался отправиться навстречу тем, кого послали за нами. А то, что гости будут, я не сомневался…
Проснулся я с жестким стояком, который упирался в прижавшуюся ко мне попку девушки. А моя рука крепко сжимала ее грудь, делая непроизвольные хватательные движения. Поборовшись с собой и усмирив внутреннего зверя, что требовал немедленно овладеть этим податливым телом, и надавав мысленно себе оплеух, чтобы прийти в себя, я тихо выскользнул из спальника. Мысли беспорядочно скакали, и мне требовалось срочно охладиться. Неуравновешенный бог Равновесия — это приговор для Вселенной! К тому же, мне следовало поторопиться. Воздух предупредил меня, что к нам скоро пожалуют гости. Сейчас они километрах в десяти от нас, но двигаются быстро. Значит, пора и мне выдвигаться.
Буран тщательно отыгрывал роль спящей лошади, при этом посматривая из-под полуопущенных век на меня, контролируя обстановку вокруг.
— Ты бы еще похрапел для правдоподобности! — заявил я ему. — Скоро, того и гляди, начнешь жевать траву и требовать кобылу для продления рода…
Наклонившись к воде, я принялся умываться и совершенно расслабился. Поэтому и не почувствовал, как этот засранец подкрался сзади и чувствительно пнул меня копытом, отчего я кувырком полетел в воду. Вынырнув с явным желанием надавать кому-то по хвостатой жопе, я увидел довольно удирающего коня, что с грацией танка ломанулся в кусты.
— Вот жеж гад! — тихо выругался я. — Теперь пешком топать на рандеву со встречающей делегацией!
Лететь я опасался, чтобы не насторожить раньше времени тех, кого послали за нами.
Уже выдвинувшись, я почувствовал на спине взгляд проснувшейся Мотидзуки.
— Я ухожу, чтобы уладить дело, ради которого я здесь. — произнёс я, не оборачиваясь. — После мы решим, как жить дальше, если ты захочешь что-то решать. Быть со мной из благодарности или желания спастись — не самая хорошая идея. И к тому же смертельно опасная. Так что прими мой совет — как только тьма спадет, дождитесь появления императорских войск и возвращайтесь вместе с ними домой. Прощай.
Резко ускорившись и перейдя на легкоступ, я побежал догонять Бурана, который, впрочем, не отходил далеко, двигаясь в нужном направлении. Быстро его нагнав, я уселся сверху и принялся слушать воздух. Уже буквально через пару минут у меня была полная информация о тех, кто явился за нами. Отряд из пятидесяти человек, состоящий из одержимых. Каждый из них добровольно принял тьму, благодаря этому сохранив часть души. Таких я не мог ненавидеть. Слабые люди, соблазнившиеся тенью силы. Они были достойны презрения или сочувствия, но никак не ненависти. Меня, походу, не узнали, иначе к встрече подготовились бы получше.