Я стоял на высоком холме, закручивая на себя спирали эфира. Меня видели все, даже в самых отдаленных мирах. Мой голос уходил в бесконечность, а слова были понятны всем. Мерцали темными провалами миллионы порталов, стояла перед ними невиданная доселе армия. Все внимали мне. Страшно мне было, но голос мой не дрожал.
— Там, на другой стороне ждет нас враг всех живущих. Мы долго терпели и копили силы, и сейчас этот миг настал. Бейтесь так, чтобы небо плакало, видя вашу доблесть. Бейтесь так, чтобы о вашем мужестве и через тысячи лет слагали легенды. Бейтесь так, чтобы враг дрожал только от вида вашего. За вашими спинами жизнь, а впереди — смерть. Но смерть — это не конец, а всего лишь начало. Мы победим, иначе всех ждет забвение. Мы выступаем. ЗА РОД, ЗА ВЕРУ, ЗА ЖИЗНЬ!!!
Взмах моей руки — и порталы активируются. Войско двинулось навстречу с Тьмой. Я первый вхожу в него и ударяю вспышкой благодати, стабилизируя проходы. Битва началась...
**********************
...Когда до меня дошла весть о том, что первые аванпосты пали под натиском врага, я, паладин пятого воинства, герой трёх войн, Воислав Отважный, ждал посыльных.
Я ждал донесений — по воинскому уставу. Я ждал слов чужой скорби — как заведено среди святых братьев. Я ждал мудрых наставлений.
Но вместо них каждый, кого настигла тьма, кто встретил пожирателей душ посреди их родного мира, кричал лишь об одном. Вестовые маги качали головой, спорили о сбившемся сигнале, о проказах природы маны в этом медвежьем углу. Лишь два слова ложились на бумагу, заставляя недоумевать.
ОНА ИДЁТ!
Когда воинство мрака явилось пред наши очи, дабы отведать наших мечей, готовые к смерти, мы услышали глас. Мать Тьма пела — для них, для нас, для всех. Слова чёрной песни проникали в наши уши смертельнейшим ядом. Плеяды ужасов из жутчайших кошмаров охватили наш взор. Здравый смысл затуманился, покидая наши бренные оболочки, оставляя лишь уныние, злобу и ярость для борьбы с врагом.
Нельзя победить тень одной лишь горячкой боя. Пожирая нас изнутри, сама Тьма извращала нас на свой вкус. Лютым безумием обернулись наши надежды, горечью поражения стало нам осознание, что не мы глядим во тьму, но она осматривает нас, как свои игрушки.
Я не ведал ужаса прежде, но как смотреть без него на боевых товарищей, когда их выворачивают наизнанку? Когда души их, светлые, полные милосердия и богобоязни, не успевают выпорхнуть из тел и становятся добычей голодных тварей? Когда бестелесное рвут клыками, и никакие муки ада не сравнятся с извечным посмертием.
Я кричал своим воинам, чтобы они стояли насмерть. Слова даются легко, даже когда ты видишь, как волна тьмы катится к тебе неостановимым потоком.
Потому что именно тогда ты понимаешь, что ничего больше, кроме слов, тебе и не осталось...
Я опомнился от горячки боя не сразу. Повисла глухая, звенящая в ушах, заглушающая даже мой собственный голос тишина. В побелевших руках, чуя, как с кровью из моего бренного тела уходит жизнь, я держал перед собой факел. Тысячеглазая, сотнеротая мгла скалилась моему поражению, а я вдруг осознал лишь одно.
Всё закончилось.
Все закончились.
Не в силах устоять на ногах, я рухнул на колени. Поверженные подобны мертвецам и срама не имут. Тяжело дыша, я вглядывался во мглу окружающего меня мира. Свет факела жался ко мне, пламя норовило погаснуть, но я ещё не видел, а слышал её шаги.
Каждый вдох давался мне как последний. Сердце взбудораженной птицей билось в груди, и страх — да, Отважный ощутил скользкий, мерзкий, заполняющий всё собой страх.
Сколько раз, преклоняя колено, истребляя нечисть и служа свету, мы смотрели в глубины тьмы? Сейчас Мать Тьма повелительницей шла лишь для того, чтобы посмотреть мне в глаза.
На землю рухнула святая библия, от удара о камень сломались резные замочки. Ветер-проказник перелистнул обложку святого писания, словно искал по мне заупокойную молитву.
Я придержал страницы, коснулся перстами губ.
Моими скорбными словами собратьям, что ждут вестей, будет только одно.
ОНА ИДЁТ!
Воинство терзал бес ожидания. Зловеще ухмыляясь, он лез к каждому солдату, проверял на крепость умы командиров, рвал в клочья нервы генералов.
Аванпосты разведчиков уничтожены, все, кто осмелился бросить вызов Тьме в первую очередь, мертвы. Бес ожидания бередил раны старых бойцов, крича, что этот бой — их последний бой. Он пел песнь трусости тем, кто ещё только вчера узнал, с какой стороны держать меч. Он не стеснялся никого — орки грузно и мрачно точили оружие. Кровь звала их туда, вперёд, а бес лишь подливал масла в огонь. Людишки трусливы, но вы, орки — разве можно сидеть, когда Мать Тьма едва тащится, будто зная, что ожидание погубит куда больше душ, чем её пожиратели? Разве воин таится в засадах, поджидая опасность, разве не идёт ей навстречу?
Жуткой вонью над лагерем стелилось отвратное гоблинское варево — не придумав ничего умнее, говорящие с духами плясали вокруг костров, вознося хвалу духам, предкам и давно забытым богам. И лишь тихие до поры-до времени духоеды, белые гоблинские псы, высунув язык, лежали с закрытыми глазами — им ждать было не в тягость.
Бес был беспощаден ко всем, даже к собственным сородичам. Даже посреди пёстрого, словно лоскутное одеяло, воинства демонам нигде не было места. Юные дьяволицы томно вздыхали, разглядывая закованных в броню орочьих воинов, по-змеиному шипели на готовых затянуть богославную песнь монашек. Ангелы, нависшие над всеми, вызывали в них разве что лёгкий трепет. Ожидание им претило — как не устроить каверзу? Как не рассорить старых друзей?
В воздухе витали тысячи подобных вопросов, но они лопнули мыльным пузырём, едва раздался зов тревожного рога. Орки загремели боевыми барабанами, воевать без музыки — это не для них. Бес ожидания взял паузу, надеясь, что это лишь шутка, ошибка — иначе какая забава, когда некого ждать?
Пожиратели выкатились из-за холмов подобно лавине. Там, где среди мрака можно было различить растущие из земли камни душ, теперь было не протолкнуться от темного воинства. Богатые на облик, не ведая границ, они сливались друг с дружкой, порождая исполинских чудовищ. Кровь стыла в жилах бойцов, когда посреди безобразного воинства они различали тех, кто был среди разведчиков с аванпостов.
Историки потом долго будут спорить, кто начал первым, но сойдутся лишь в одном мнении — это были не орки. Вздрогнула земля от мощного залпа пушек — пожиратели душ встретили ядрёное угощение без особой охоты. В их строй ворвалась сумятица: пушки рвали бестий в клочья. Словно только того и ждавшие, с первых линий поддали жару стрелки, хрустальные ружья разразились градом молний. Светящейся тучей обрушились на воинство тьмы заговоренные эльфийские стрелы. Каждая находила себе цель, ибо промахнуться по такой толпе было невозможно. Гоблины спустили псов — обречённые, но от того не менее верные своим хозяевам, те белой волной устремились навстречу мгле. Протяжный собачий скулёж стал для всех остальных тем самым знаком, которого так долго ждали.
Воинский клич потонул в потоке разноголосья, обращаясь в какофонию войны. Загрохотали тяжёлые копыта святой кавалерии. Облачённые в тяжесть доспехов, рыцари-паладины схлестнулись с пожирателями душ, сходу вклинившись в их единообразные бесконечные ряды. Орочьи рубаки вперемешку с гоблинскими шаманами подоспели вовремя, замкнув края клина, не давая чёрной волне теней обойти с флангов и задавить конницу.
Сверкнули молнии. Маги, терпеливо ждавшие своего часа, наконец показали свою силу. Воздух едва не трясло от стойкого, витающего в воздухе запаха эфира. На пожирателей душ полилось всё, что только могло. Под их бесконечным воинством вырастали вулканы, норовя излить на них потоки магмы, задушить чёрным дымом. Небеса, отродясь не знавшие тучи, разразились яростным, кислотным дождём далеко в тылах войска Тьмы — бесплотные тени плохо, но держали первый удар. Отступая под объединённым натиском, они как будто говорили, что это не конец. Никто не слышал, но едва ли не каждый чуял, как зло, гневаясь в своей обиде, шепчет Мать Тьма:"Ничего, ничего! Это всего лишь цветочки. А вот увидите ли вы ягодки — большой вопрос...«
Словно божья кара, гулко ухнула «Святоносица» — тяжелое паладинское орудие. В ушах трещало от скрипа натянутых механизмов, того и гляди, норовила порваться тетива. Сотканная из молитв стрела ракетой вознеслась под самые небеса — мгла, черная и вязкая, на миг отступила под ярым напором света. Пожиратели душ не ведали чувств: безликие, вечно голодные, они текли полупрозрачной рекой. Но даже они вздрогнули, когда над их головами разразилось самое настоящее светопреставление. Стрела лопнула прямо в воздухе, на головы несчастных просыпался священный искристый дождь. Вой, исходящий из глоток тех, кто никогда не ведал боли, стал музыкой грядущей победы. У нас были силы, но насколько их хватит, не знал никто...
Глава 17
Глава 17
Охватывая взглядом поле боя, я хмурился: рано, ой, как рано ещё ликовать первым успехам. Демиургом я взирал на то, что творилось там внизу.
Словно ужом, рядом вилась Вика — ей не сиделось на месте. Будто перевозбуждённая девчонка, не обращая никакого внимания на тихие призывы более благоразумной сестры взять себя в руки, она лихорадочно металась из угла в угла, то и дело требовательно заглядывая мне в глаза с немым вопросом: «Когда, Владислав? Когда уже?!»
Другие крепились, тоже молчали, замерев недвижными статуями, но я чуял, что и им сейчас не по себе, что бурлит в них энергия, ищущая выхода, что их руки, переполненные божественной силы, рвутся разделаться с нечистью раз и навсегда. Задавить, задушить, изничтожить, обратить в абсолютное ничто —ибо тогда и наступит то самое равновесие, богом которого я и являюсь.
«Рано», — говорил я им. Говорил позой, жестом, еле слышным вздохом. Мы — Боги, мы явимся в самый жуткий, чёрный час, и тогда никому не укрыться от нашего гнева. А сейчас — нам оставалось развечто только смотреть. Я бросал выразительные взгляды на своих соратниц: «Пусть смерти, что вы видите, вызывают у вас не жалость, а гнев и желание отомстить. Наш час придет, осталось совсем немного».