[4].
За разговором время летело быстро. Когда перевалило за полдень, Батбаяр вдруг остановился.
— Мама, глядите, люди.
— Кто же это такие? Мираж, что ли?
— Нет. Я их уже давно приметил, еще когда они во-он оттуда, с севера показались. Только поначалу я думал, что это антилопы, а сейчас присмотрелся — люди, — обрадованно зачастил Батбаяр.
Как завороженные, они повернули навстречу каравану. Топот копыт слышался все ближе. Одежды конников, скакавших по бокам приближающейся коляски, горели золотым позументом, ослепительно вспыхивали в лучах солнца жинсы на высоких чиновничьих шапках.
— Не иначе как важный сановник едет, — промолвила Гэрэл и тут же принялась бить поклоны.
Мимо них, блеснув стеклами окон, пронеслась зеленая коляска, а за ней свита: лама в желтом хурэмте и золотистого цвета цаме, князья в разноцветных дэлах, затканных драконами. Батбаяр глядел на них во все глаза.
Раньше ему казалось, что таких знатных, роскошно одетых людей, как Гомбо бэйсэ, на всем белом свете — по пальцам пересчитать. Но теперь, разглядывая сопровождающую экипаж свиту, убедился, что бэйсэ ничем не отличается от любого из этих телохранителей.
Гэрэл повернулась вслед процессии и продолжала бить поклоны. Но конный поезд неожиданно остановился. Гэрэл застыла в изумлении, глядя на призывно махавшего им рукавом человека с султаном на шапке. Ошеломленная внезапным вниманием, она схватила сына за руку и поспешила к каравану. Подойдя к колесу, согнулась в поклоне. Через распахнутую дверцу коляски на нее смотрел молодой белолицый мужчина. Голова его была непокрыта, волосы заплетены в длинную косу[5].
— Чьи и откуда будете?
Перепуганная Гэрэл согнулась еще ниже.
— Крепостные бэйсэ.
— Какого бэйсэ? — переспросил кто-то из свиты.
— Хурц бэйсэ.
— А-а, это Гомбо бэйсэ?! А как в этих песках оказались? — удивленно спросил сидевший в паланкине вельможа.
— Мы, рабы его, хотели бы добраться до Онгинского монастыря.
— Зачем? На моленье?
— Думаем поселиться там.
— Сына в ламы прочишь?
— Не знаю даже, как уж выйдет.
— Сколько вас и где ваши вьючные животные?
— Нас двое, а животных у нас никаких нет.
— Сколько дней идете?
— Шесть суток уже.
— Где же твоя юрта?
— Юрты нет.
— Бросили мы ее в песках, — вставил Батбаяр.
— Что-о? Бросили юрту?
— Ага, мы с мамой ее на себе несли-несли, да так и оставили в барханах, там, на юге, — пояснил Батбаяр, показывая назад.
Мужчина вышел из коляски и стоял, с интересом приглядываясь к мальчику.
— Выходит, вы всю Бударганскую гоби пешком прошли? Живет там сейчас кто-нибудь?
— Мало того что пешком, еще и юрту на себе тащили. А людей там — ни единой души.
— Так как же вы умудрились в живых остаться?
— Смилуйтесь, почтенный мой господин, над рабами неразумными. Совсем мы измучились. Я там по дурости единственное свое дитя чуть не загубила. Спаслись только благодаря вашим молитвам[6] да покровительству неба, ниспославшего нам дождь, — пролепетала Гэрэл, склоняясь до самой земли.
— Ох и досталось же нам! Идем, а ноги не слушаются, подгибаются, в горле сушь, в животе жжет, хоть ложись и помирай. Я уж и на ногах не держался, так мама брала меня в охапку и несла… А в жару разроем песок, ляжем животом на землю и лежим… — захлебываясь рассказывал Батбаяр.
Белолицый вельможа слушал мальчика с таким вниманием, что стоявшие рядом нойоны только диву давались.
— Смерть и вправду рядом с вами ходила… А мальчишка-то находчив! — поворачиваясь к свите, произнес этот важный господин.
— Истинно так! — хором отвечали ему князья и сгибались в поклоне. Люди ловили каждое его движение, и стоило только вельможе пошевелиться, как перед ним тут же образовывалось свободное пространство.
«Уж не сам ли богоравный владыка? — подумала Гэрэл, наблюдая за свитой. — А приветлив-то как!»
— И все-таки почему вы ушли из родных мест? Бэйсэ-гуай ведь у себя, в орго? — осведомился вельможа, и Батбаяр радостно, во весь голос, затараторил:
— Все началось с песчаной бури. Погода стояла — хуже некуда. А мы с мамой воду несли. Поставила она бадью на землю и вырвалось у нее: «Ох, чтоб тебя!..» Тут из юрты госпожа наша ка-ак выскочит да как начнет ругаться: «Ты, говорит, хочешь, чтобы с нами, как с Зодовом Плешивым стало, не смей больше и близко подходить…» Ну и прогнала… Потом они откочевали, а мы с мамой, сто лет ей жизни, остались…
Вельможа помрачнел, задумался, прошелся взад и вперед.
— Ты знаешь, что за человек был Зодов? — обратился он к Батбаяру.
— Нет. Спрашивал у мамы, да она сама не знает.
— Я о таком не слышала, господин мой, — обеспокоенно произнесла Гэрэл и снова низко поклонилась.
Свита притихла. Высокий сановник потемнел лицом, опустил глаза и зашагал к коляске. Потом опять повернулся к Батбаяру.
— Ламой станешь?
Батбаяр молчал.
— Что ж, если не хочешь быть хувраком, можешь выучиться ювелирному делу.
— Я умею вязать петлю для укрюка. Могу лошадей арканить, юрту поставить.
— О-о, да ты просто молодец! — произнес вельможа, разглядывая мальчика. — Неглуп и глаз у тебя острый.
Усаживаясь в коляску, спросил у пожилого, с франтоватой ниточкой усов, князя.
— Как же мы оставим их тут одних-то?
— А-а, что они нам, мой господин, — уклончиво ответил тот, косясь на Гэрэл.
— Сейчас отсюда в Гоби все откочевали. И чем дальше на север, тем меньше у этих горемык надежды наткнуться на людей. Так что дорога у них одна — прямо в пасть волкам. Или от голода умрут… Тоже, знаете ли, вполне возможный конец, — сказал вельможа и задумался.
На высокий лоб набежали морщины, приятное, гладкое лицо помрачнело, стало жестче. Гэрэл не сводила с него взгляда. Величавость движений, живые черные глаза и белозубая улыбка делали облик этого господина настолько обаятельным, что женщину тянуло коснуться хотя бы края его одежд.
— Ну вот что, залан-гуай! Отдайте им одну из заводных лошадей. Ту, что посмирнее, — объявил свое решение вельможа, и телохранители поспешили выполнять его приказание. — А вы отправляйтесь на запад и постарайтесь добраться до озера Гун. Аилов по берегам много. Оттуда уже пойдете на север, лучше всего через Улан эргийн хосог. Там тоже всегда людей можно встретить — охраняют оставленное кочующими аилами имущество.
Телохранители подвели пузатого гнедого конька и передали повод Гэрэл.
— А что без уздечки? — осведомился вельможа.
— Нет лишней, господин.
— Не беда, уздечку и из пояса сделают. Но хоть потник-то найдется?
Дали и потник. Вельможа приветливо улыбнулся Батбаяру.
— Ну что же, удалец, заходи по осени, когда я вернусь в хурээ. Не забудешь?
— Непременно, добрый господин. Низкий поклон вам за ваше милосердие, — в один голос воскликнули Батбаяр и Гэрэл, опускаясь на колени.
Один из телохранителей — смуглый, худощавый парень высокого роста — сунул Батбаяру борцоков и сушеного творога.
— Меня зовут Содном. Понадоблюсь, ищи возле Зогойнского орго, — участливо произнес он и погладил мальчика по голове.
Коляска тронулась и покатила дальше.
— Сто лет вам жизни, — еще раз поклонилась вслед Гэрэл.
— Мам, а кто это был?
— Не знаю, сынок. Но видно, очень благородный и добродетельный господин. Может, и сам хубилган. Сто лет ему жизни! Видишь, и коляска у него красивее, чем у нашего бэйсэ. Да как их сравнивать-то? Раньше мне и в голову не могло прийти, что почтенный князь, встретив простолюдинов в степи, и поговорить с ними не погнушается, да еще и приветит вот так, как нас с тобой.
— Мне велел зайти осенью. А как узнать, к кому идти?
— Видно, это был сам Розовый нойон. Больше некому! Показывали мне его, когда я ездила на поклонение Майдару. Да только издали лица не разглядеть было, а поближе подойти не удалось: вокруг асарта, где он сидел, такая толпа собралась — того и гляди задавили бы.
Мать и сын несколько раз обошли лошадку кругом, осмотрели княжеский подарок, взнуздали ее, приладили на спину свернутые дэлы. Гэрэл подсадила мальчика, взобралась сама, и они отправились в путь. Батбаяр был в восторге. Лихо гикая, он погнал скакуна вперед. Но, проскакав немного, лошадка переходила на шаг. Видно, привыкла в свое время возить какого-нибудь старика, выпасавшего отару, или катать чьего-то изнеженного отпрыска. Уж очень была она смирной и не менее того ленивой. Как только Батбаяр переставал подгонять ее, тут же останавливалась и тянулась за ближайшим пучком травы.
Сгущались сумерки. По земле стлалась туманная дымка, и оттого, в какую сторону не посмотри, равнине, казалось, не было конца.
ГЛАВА ВТОРАЯГОСТИ ПРИЕХАЛИ
Широко раскинулась долина Зун Богд ар. По берегам небольших мелких озер разгуливают, надменно неся свои тугие горбы, крупные рыжие верблюды. В долине множество саксауловых рощиц. Корявые стволы растений причудливо изогнуты. Смотришь сквозь них — и вдруг начинает казаться, будто навстречу мчится стайка голеньких малышей, разметав по ветру длинные волосы.
Издалека слышится ржание, из распадка вылетает, мелькая налитыми, лоснящимися крупами, табун лошадей. Далеко по округе разносится песня табунщиков:
Тень горы Хурэн
Залила всю долину,
Где же теперь твои насмешки надо мной,
Маленький осленок?
Слушая песню, о чем-то задумалась девушка, собирающая аргал. Кони, спасаясь от слепней, заходят в воду и замирают.
И верблюды и кони принадлежат гуну Ринчинсашу.
С любого конца долины виден его хотон на берегу прозрачно-голубого озера, которое облюбовали стаи турпанов и диких гусей. Кони, стоящие в воде, обилие новорожденных жеребят — прекрасная, ласкающая взор степняка картина.