— Да уж… — вздохнул Маркус, разрывая возникшую паузу.
— И что может эта штука? — спросил я.
— Да всё! — ответил он, воспользовавшись шансом замять сформировавшуюся неловкость. — Если набить руку, можно делать по полторы тысячи оттисков в день, что в двадцать раз быстрее, если речь идёт о длинных текстах, чем наёмный каллиграф. А по деньгам? Да почти бесплатно! Ну и внимание привлечёт обязательно!
— А чем? — озадачился я.
— Когда ты увидишь текст с идентичными иероглифами, у тебя глаз зацепится за эту странность, — ответил Маркус. — Ты сам не поймёшь, в чём дело, но внимание обратишь — а нам это и нужно, ха-ха!
— А-а-а, это круто, — улыбнулся я. — Значит, с конторой каллиграфов я общаться прекращаю?
— Конечно, хоуми! — ответил наш внезапный типограф. — Мы тут с духами Сары такое производство наладим, что будет просто пёрфект!
— Конвертируете Ци в бабло напрямую? — усмехнулся я.
— Именно! — кивнул Маркус. — Это же индустрия — можно кормиться с этого десятилетиями.
— А Путь? — спросил я.
— Я говорил и говорю — это всё скам от храмовников, бро! — ответил Маркус. — Ну и даже если нет, в чём я сильно сомневаюсь, этот пресс нужен для уничтожения бладсакеров, главной угрозы этому миру. Бро, мы так много сделали — по нам уже давно должно было пёзднуть так, что только деревянные ботинки останутся!
— И всё-таки прошу не относиться к этому слишком легкомысленно, — покачал я головой. — Возможно, твоя теория о том, что Путь не против инноваций, ведущих к уничтожению кровососов, верна и мы сейчас идём по охуенно тонкому льду…
— Я уважаю мастера Фэна, но думаю, что его идеи слишком устарели, — поделился мнением Маркус. — Чудовищ нет, кругом крупнокалиберные пушки, а всем рулят бладсакеры — а на занятиях в Храме ни слова об этом. Что это может значить?
— Тем не менее, это не было похоже на религиозный культ, — сказал я на это. — Всё, чему нас учили, работает, вообще всё, даже история мира верна, а чудовища были, это не миф. Поэтому я склонен придерживаться мнения, что и часть о Пути и предназначении тоже работает.
— А ты не думал, что они дали 95% чистой правды и 5% чистого пиздежа? — спросил Маркус.
— Никто не замешивает пиздёж в таких малых количествах, — покачал я головой. — Можно было гораздо больше навалить, мы бы схавали всё это.
— Ну, да… — согласился Маркус. — Но я считаю, что тут где-то ошибка. Допускаю, что они не считают это пиздежом, но просто заблуждаются. Всё-таки, Путь и Небо — это религия.
— А сяни — это тоже религия? — нахмурил я брови.
— А ты хоть одного видел? — спросил он.
— Ну, тоже верно, — вынужден я был согласиться.
— Ладно, не будем об этом, — вздохнул Маркус. — Давай лучше составим текст для твоего плаката.
— А рисунок напечатать можно? — спросил я.
— Технически возможно, — кивнул он. — Придётся поморочить себе голову, сделать оттиск… А что ты туда хочешь?
— Хочу поместить туда своё лицо, — усмехнулся я. — Народный кандидат, лицом к лицу с народом и так далее…
— Сделаем, — с уверенностью произнёс Маркус.
— Заебись, — кивнул я с улыбкой. — Кстати, а что там с буровой?
— Да почти всё готово, — ответил он. — Надо только выбрать время — работёнка будет тяжёлой.
— Я помогу, — пообещал я. — Сколько времени займёт бурение?
— Ну, если примерно, то недели две, — обозначил сроки Маркус. — Это будет ударный метод бурения, с буровыми штангами из эвкалипта и стальным буровым долотом.
— Это ты тоже из истории Гражданской войны в США узнал? — спросил я.
— Нет, — покачал он головой. — Это я в юности всерьёз рассматривал возможность устроиться в нефтяную отрасль и изучал всё, что только есть — хотел впечатлить работодателей на собеседовании. Не понадобилось — меня даже на собеседование не допустили, во всех девяти компаниях, в которые я обращался.
— Эх, жаль, — посочувствовал я. — В нефтянке ты бы быстро стал арабским шейхом, с фотомоделями в гареме и собственной 200-метровой яхтой в Мексиканском заливе…
— Да, жаль, — улыбнулся Маркус.
*810-й день юся, Поднебесная, имперская провинция, город Юнцзин, кварталЯнхуэй, мясной рынок*
— Да чего тебе⁈ — воскликнул Зонг, которого я снова поймал за руку.
— Не дерзи мне, малец, — предупредил я его. — Идём, нужно поговорить.
Отходим подальше от торговых лавок, в тёмный и пустой переулок между двумя каменными домами.
— Вот это нужно расклеить по всему кварталу, — протянул я Зонгу кипу листовок.
— Что это? — принял он кипу и поднёс одну из листовок к лицу.
На ней изображено моё улыбающееся лицо, под которым был текст крупными буквами: «Голосуй за народного кандидата Вэй Та Ли! Голосуй или проиграешь!»
Но это только один из вариантов. Есть ещё листовки с «Выбирай сердцем!», «Важно мнение каждого!», «Судьба квартала Байшань находится в твоих руках!»
Это я спиздил у Ельцина — у бабушки дома были значки и листовки из предвыборной кампании ЕБНа. В 96-м году она нанималась в новосибирский штаб Ельцина и продвигала его. Ну и часть листовок и значков оказались не реализованными, а потом на них наткнулся я — даже несколько раз на свою фирменную джинсовку прикреплял значок…
Но такого сейчас нет ни у одного кандидата — я тут такой единственный. Большая часть жителей квартала вообще не ходит на выборы в квартальный совет, потому что знает, что это всё галимая хуйня, которая не влияет ни на что, но меньшая часть ходит и голосует — естественно, за правильных кандидатов.
Вообще, вся эта система выборов в советы — это зараза из имперских городов. Раньше в каждый квартал сверху назначался староста, а под него назначались всякие заместители, переместители и прочая нечисть, но всё это требовало бюрократического контроля, что очень дорого для госбюджета, ведь там коррупционер на коррупционере и коррупционером погоняет, поэтому выделяемые деньги пилились не отходя от кассы.
А тут в имперских городах, которые не входили в местную хуй пойми какую бюрократическо-феодальную систему, начали учреждаться квартальные и общинные советы, которые сами решали, как управлять своими делами и справлялись с этим довольно-таки неплохо.
Но хорошо или плохо они справляются — это для императора дело даже не десятое, а двадцатое, для него было важнее то, что это снимает бюрократическую нагрузку и увеличивает налоговую эффективность. Единственное, что нужно — сборщиков податей посылать за баблом, а квартал решает свои проблемы как-то сам.
Круто? Круто!
Постепенно всю эту шнягу распространили на все кварталы Юнцзина, по указу императора, поэтому тут везде широкое самоуправление, которое, по естественным причинам, ненавязчиво захватили люди с деньгами и силой. А у кого деньги и сила? Да у преступных кланов!
Так и гниёт это дерьмо уже третью сотню лет…
— Это тебя ебать не должно, что это, — покачал я головой. — Я плачу деньги — ты работаешь. Хорошая ведь сделка?
— Да, хорошая, — согласился Зонг. — Но сколько?
— Как много ребят ты можешь привлечь? — спросил я.
— Ну, смотря сколько денег, — пожал плечами малолетний ворюга.
— Давай с тобой так поступим… — начал я. — Бюджет — восемьсот серебряных лянов. Это не разовая халтурка, а постоянная работа — у тебя будет свой кабинет, своя команда, а также регулярные заказы по расклейке объявлений, листовок и прочего.
Зонг озадачился — вижу отблески синего экрана смерти в его глазах, ха-ха-ха…
— Хорошо думай, — предупредил я его. — Соскочить потом не получится — это большая ответственность. И сразу скажу, что если попытаешься сбежать с баблом — я найду тебя чисто из принципа. И лёгкой смерти у тебя не будет.
— Восемьсот лянов? — переспросил Зонг. — За обычную расклейку листовок?
— Я ещё раз повторяю: это не обычная расклейка листовок, а серьёзная работа, — покачал я головой. — Это пропаганда — формирование общественного мнения. Ты же не дурак, раз до сих пор живой, с такой-то жизнью, поэтому я предлагаю тебе стать кем-то получше уличного карманника. Это серьёзная должность, которую ты можешь сделать уважаемой или даже почётной. Зонг, это шанс, выпадающий один раз в жизни — не проеби его.
— Что ещё я должен буду делать? — спросил ворюга малых лет.
— Ты должен будешь слушать, что говорят люди, собирать эти сведения и передавать специальному человеку, отвечающему за листовки и объявления, — ответил я. — Но основная задача, на данный момент — расклеивать листовки. Если у тебя есть или будут идеи и предложения — будем оценивать их и, если они окажутся толковыми, принимать в работу.
— Почему я? — спросил Зонг.
— Потому что я знаю, как быстро найти тебя, — улыбнулся я. — Ты совершенно не умеешь прятаться, хоть и старательно пытаешься. В случае чего, я легко найду тебя и прикончу — это мой контроль над тобой.
— Ты же юся, да? — спросил он.
— А ты ещё не понял? — удивился я. — Я думал, это очевидно!
— Такие слухи о тебе в кварталах ходят, — кивнул Зонг. — Но наверняка никто не знает.
— А какие ещё обо мне ходят слухи? — поинтересовался я.
— Говорят, что тот кровавый убийца, Витя Маджонг и ты — это один и тот же человек, — сообщил мне малолетний криминал.
— Интересно девки пляшут, — усмехнулся я. — С чего бы это?
— Ну, говорят, что он высокий байгуй с длинным мечом и в соломенной шляпе, — пожал плечами Зонг. — А ты тоже высокий байгуй с длинным мечом и в соломенной шляпе. Ты единственный такой во всём квартале и, возможно, городе — многие уже догадываются, что это ты и есть тот Витя Маджонг.
— М-да… — поморщился я. — Это плохо для деловой репутации.
— Наоборот! — усмехнулся Зонг. — Витя Маджонг — это народный герой. Ты ведь убиваешь членов преступных кланов и больше никого. А их никто не любит — они берут дань с лавочников, грабят простых людей, насилуют женщин и торгуют ланфеном. Ну и опиумом ещё. Уроды они, я хочу сказать.
Нет, эту часть своей биографии мне публично светить нельзя. Всё-таки, я порубил десятки людей, запытал до смерти старика, возглавлявшего клан Мэн, ну и нанёс непоправимый ущерб нескольким мирным жителям, когда спалил нарколабораторию — их дома тоже сгорели, но, к счастью, никто не пострадал. Конечно, я сразу же выплатил им щедрые компенсации, но это не отменяет факта, что дома сгорели.