В школе всё идёт по плану: Сара готовит сорок преподавателей, нанятых в Императорской академии высших искусств и наук и в Академии мудрости.
Признанных и авторитетных академиков уговорить не удалось, потому что практически все они считают, что работать на байгуя — это уже позор, но хуже всего то, что какая-то баба-байгуйка должна будет обучать их, как правильно учить детей наукам…
Решение нашлось — удалось переманить в нашу школу сорок студентов средних курсов. Старшекурсники академий уже без пяти минут со степенями, поэтому им это оказалось не очень интересно, но те студенты, которым остаётся ещё семь-восемь лет обучения, уже не столь стойки в своих убеждениях. Мы же предлагаем работу, образование и уверенность в завтрашнем дне — контракты на десять лет, со стабильным жалованием и неслыханными льготами.
Рядом со школой уже построен преподавательский массив — за счёт налогоплательщиков. Это четыре трёхэтажных дома, на которые не распространяется сословное ограничение этажности, так как они являются собственностью квартала — по сути, это служебное жильё для преподавателей, пока они работают в школе.
Медицина для преподавателей бесплатна, есть оплачиваемые больничные, зарплаты примерно на 15% выше, чем у аналогичных специалистов в академиях и частных школах, поэтому есть за что держаться. И студентики держатся — учатся у Сары премудростям нелёгкого педагогического дела.
А Сара каждый день демонстрирует, насколько современное академическое образование Поднебесной отстаёт от преподавательских методик Земли — тут весь учебный процесс завязан на задрачивание даосских текстов, на привитие строгой дисциплины, любой ценой, а также на унификации мышления. Последнее — это утверждение самой Сары, которая недовольна тем, что местные педагогические авторитеты считают, что-то в духе: «что ни скажу — всё канон».
Также местные педагоги нацелены на форму, а не на содержание: им надо, чтобы ученик в совершенстве освоил каждый иероглиф, наизусть знал каждый рекомендованный трактат, а также освоил местное чинопочитание, чтобы даже глаза не поднимал, когда не надо. Это значит, что вообще неважно, как дела с умственными способностями ученика — важно, чтобы он заучил всё, что нужно и знал всё то, что знает его учитель.
А Сара нацелена на содержание, то есть, на результат обучения. И, если верить её утверждениям, а оснований не верить ей у меня нет, она может дать весь даваемый местными академиками объём не за двенадцать лет задрачивающего обучения, а за пять. А если убрать ненужную догматику, то управится и за три года.
У неё есть современный нам метод — она дипломированный педагог с высшим образованием. Для неё всё, чем занимаются местные академики — первобытная хуйня, которую нужно просто бросить в костёр и забыть в тот же миг.
И сейчас она занимается обучением бывших школяров новым для них методикам обучения. Нам нужны рабоче-крестьянские выпускники, умеющие читать и писать, связно и здраво мыслить, а также работать сразу же после выпуска из школы. Где? Да на наших производствах, над которыми сейчас усердно пыхтит Маркус.
— Я пришёл сказать, что в городе сейчас ходят минимум четверо очень сильных практиков — все они наняты кланом Хэянь, — сообщил Зонг.
— Что они задумали? — поинтересовался я.
— Пока что, неизвестно, — пожал плечами Зонг. — Наверное, хотят убить тебя.
— Это очевидно, — произнёс я. — А «душнила» Чжуйгуана как-то себя проявлял?
— Не знаю, — вновь пожал плечами Зонг. — Но я сумел выведать, что остатки этого клана слились с кланом Хэянь. Все их бизнесы соединились, но руководят всем люди клана Хэянь.
— Хм, логично, — хмыкнул я. — Значит, займёмся им в ближайшее время.
— Это ничего не изменит, — вздохнул Зонг. — На их место придут новые.
— Я не ставлю своей целью уничтожить всю преступность Юнцзина, — усмехнулся я. — Я стремлюсь уничтожить конкретно кланы Чжуйгуан и Хэянь.
Цзиншоу уже кончился, больше не будет, а вот Чжуйгуан проявил неожиданную гибкость и пошёл на поклон к «собрату» и, по совместительству, главному конкуренту.
— А зачем? — спросил Зонг. — Что они тебе сделали?
— Не мне, а одному моему хорошему знакомому, — ответил я.
— Если ты ради хороших знакомых готов сделать такое… — произнёс мой менеджер по множеству вопросов. — А что ты способен сделать ради друзей и родных?
— Лучше тебе не видеть такое, — слабо улыбнулся я.
Зонг задумался.
— Ну, ладно, — пожал он плечами. — Есть ещё одна новость — далеко на западе начался жуткий мор. Говорят, убивает людей городами и сёлами, начисто. Ещё говорят, что император скоро выпустит указ с призывом соблюдать санитарию и улучшать канализацию с водоснабжением.
Знаю я, какие моры тут бывают…
Только одно непонятно — зачем кровососам массово вырезать целые города на западе?
Может, это шуяо адаптировались к новому оружию и теперь жмут натиском?
Тогда я могу объяснить действия кровососов тактикой «выжженной земли». (1)
Шуяо интересуют сотни тысяч рабов, которых они везут на своих океанических баржах на Авалон, но ещё сильнее им нужно чем-то кормить свою наступающую армию — если выжечь на их пути широкую полосу, то наступление неизбежно замедлится.
Впрочем, я практически нихрена не знаю о том, как идут дела с очередным Закатным вторжением — в Юнцзине на него похуй абсолютно всем, а императорская администрация не устаёт отчитываться о грандиозных ежедневных успехах и победах на западном фронте. Чтобы узнать, как обстоят дела в реальности, нужно самому ехать на запад.
Но, тем не менее, звоночек тревожный. Ёбаные кровососы решили убить двух зайцев — и нажраться крови вдоволь, и замедлить продвижение врага.
— Да, мор — это ужасно и опасно, — кивнул я. — Нужно, пользуясь возможностью, выбить дополнительные средства на санитарию…
Обращаться за средствами в императорскую казну не просто можно, а нужно. Предыдущим председателям денег бы, скорее всего, не дали, потому что у них на лицах было написано, что они пидарасы и коррупционеры, а каждый их проект сталкивается с острым дефицитом средств.
У меня же очень высокий налоговый рейтинг — цензор из Министерства налогов и ресурсов поставил высший балл, то есть, «Превосходно». Это значит, что у меня беспрецедентно чистая документация, максимально возможно близкая к реальности.
Очень высока вероятность, что мне дадут дополнительные деньги на канализацию и водопроводы, а это позволит высвободить кучу средств на какие-то другие проекты. Например, на школы и больницы…
— Я в твои дела не лезу, мастер Вэй, — произнёс Зонг. — Но сдаётся мне, что это лучший момент, чтобы начинать срезать жирок…
— А, то есть, ты думал, что я жду лучшего момента? — усмехнулся я.
— Ну… — Зонг растерялся. — Конечно! Теперь, когда императорская администрация уверена, что ты не воруешь, можно без лишних подозрений брать деньги на свои нужды — это был очень хитрый и хладнокровный ход, мастер Вэй. Я восхищаюсь тобой — ты истинный мастер.
Даю ему резкую затрещину.
— Не равняй меня с коррумпированным быдлом, щенок! — рявкнул я на него. — Я здесь не ради каких-то обоссанных денег! Я — государственник!
Честно говоря, мелькала несколько раз мыслишка, что можно и взять немного денег на личные проекты — всё-таки, восстание, ради общего блага, против кровососов…
Но я пресекаю эту хуйню волевыми усилиями. Как нельзя быть чуть-чуть пидарасом, так и нельзя быть чуть-чуть коррупционером.
Да, я подкупаю людей, но сам не беру. Да и что за подкупы у меня? Я за деньги купил лояльность инспектора Се и судьи Си — чтобы они начали, наконец-то, добросовестно выполнять свою работу.
— Прости! — жалобно выкрикнул Зонг, чешущий болящий затылок.
— Небо простит, — покачал я головой. — Меняй своё мышление, малец! Ты не понимаешь всего масштаба — мы творим историю! Мы меняем мир, Зонг! А ты хочешь опошлить всё это тухлой коррупцией!
По его взгляду видно, что у него в голове закрутились шестерёнки. До сегодняшнего дня он пытался объяснить себе мою мотивацию и, по причине малого масштаба мышления, он объяснил себе всё просто — мастер Вэй хитро наёбывает императора своей неподкупностью, а на самом деле готовит почву для по-настоящему крупных распилов. Но чего ещё ждать от уличного мальчика, не видевшего от жизни ничего хорошего?
— Я понял тебя, председатель Вэй, — Зонг отвесил мне поклон.
— Обижаться запрещаю, — потребовал я. — Все эти оплеухи — это воспитание. Ты ещё несмышлёный сопляк, думающий, что познал мир — тебя ещё воспитывать и воспитывать. Какой урок ты должен извлечь из сегодняшнего дня?
— Меньше открывать рот? — спросил Зонг.
Замахиваюсь.
— Не думать за тебя⁈ — прикрыл он голову руками.
— Почти, — опустил я руку. — Ладно, объясню, но только на этот раз. Сегодняшний урок: не думай, что все вокруг мыслят твоими масштабами или подобными твоим. Остались в этом мире люди с благими намерениями, и я очень сильно надеюсь, что ты пополнишь их ряды.
Надеюсь, но вряд ли.
— Всё, иди, — отпустил я Зонга.
Тот вновь поклонился в пояс и ушёл.
У него в башке до сих пор прошит закон курятника: клюй ближнего, сри на нижнего. Я слежу за ним и за иерархией, которую он строит в своей «Организации Зонга» — там работают такие же малолетние ворюги и аферисты, у них тоже в башках прошит закон курятника и они непрерывно клюют друг друга и срут на нижестоящих в этой неформальной иерархии.
Но эта структура работает, пока что. Зонг обрёл небывалый авторитет среди уличной шпаны, на него хотят работать, потому что он — это ходячее воплощение мечты почти любого уличного преступника. У него положение, у него ответственная работа, у него дохрена бабок, у него связи, с ним, подчёркнуто уважительно, за руку здороваются люди, которые год назад бы на него даже не посмотрели. Это головокружительная карьера, невероятный успех — и среди шпаны ходит версия, что всё это было достигнуто благодаря личным качествам Зонга. На самом деле, на его месте мог быть любой уличный подонок, но ему повезло — я выбрал именно его.