— Но теперь ты сильнее, — сказала она. — Вы трое — сильнейшие из всех юся, которых я видела когда-либо. И вы остались в Юнцзине, хотя могли забрать вообще все пайцзы и император бы с этим ничего не поделал. Но вы не сделали этого. За этим что-то стоит.
— Чего ты хочешь? — спросил я.
— Я хочу положение и власть, — честно призналась Гизлан. — Мне остопиздело шататься, как неприкаянный дух, по всей Поднебесной. В прошлой жизни я работала в мэрии, на низовой должности — меня бесят некомпетентные мрази, занимающие свои посты из-за родовой принадлежности и связей. Поэтому я не буду ходить под ничтожествами, на которых ты укажешь. Я буду подчиняться только вам троим, потому что вы сильнее и заслуживаете своё положение.
— В мэрии, значит… — заулыбался я.
Примечания:
1 — Пойебаны йестеш? — польск. Pojebany jesteś? — на русский переводится как «Ты ебанутый?»
Глава двенадцатаяНичего себе — ириска!
*1311-й день юся, Поднебесная, имперская провинция, г. Юнцзин, квартал Байшань, здание совета квартала*
— … таким образом, с этих двадцати шести агрогородов будет поступать достаточно продовольствия, чтобы вдоволь кормить кварталы Ядра, — продолжал Яньсюн.
«Ядро» — наши крупнейшие кварталы, представляющие собой непосредственно Байшань и 1-е кольцо. В Ядре живёт основная масса подконтрольного мне населения — 2 520 000 человек.
Из 2-го и 3-го кольца кварталов население планомерно выводится, потому что здания в них — это бесплатные и близко расположенные строительные материалы. Чем везти их из отдалённых кварталов, лучше разобрать то, что рядом, ведь всё равно мы будем сносить всё это говно, рано или поздно.
— Как быстро наши хозяйства выйдут на ожидаемую мощность? — спросил я.
— В течение двух-трёх месяцев, — ответил мой первый зам. — Сейчас на склады размещают вторую поставку продовольствия, причём она, в соответствии с ожиданиями, оказалась больше предыдущей на 36% или около того. Распашка новых полей идёт в соответствии с планом — если не будет никаких потрясений, мы перекроем потребность всех наших кварталов в еде примерно за полгода.
Селяне, присылаемые из провинций, видимо, несколько разочарованы — они-то думали, что будут жить в городе, но их отправили в небольшие укреплённые городки на юго-востоке императорской провинции, где они занялись привычным делом.
Они сеют и жнут, ежедневно работая в полях — работы у них стало гораздо больше, потому что теперь используется 75% полей, а не 50%, как тысячелетия до этого…
Не поглощай армия селитру, как пылесос пыль, можно было бы задуматься об использовании 100% полей в интенсивном режиме, но у нас селитра — это ключ к выживанию, поэтому обходимся примитивным севооборотом. Ну, примитивным его называет только Маркус, а я считаю, что это гениальная штука, до которой хуй догадаешься.
Сара говорит, что это уже не норфолкский севооборот, потому что под ним подразумевается четырёхполье, а Маркус насоображал шестисезонную систему.
В первый сезон, отличающийся дождливостью, засаживается яровая культура, типа пшеницы или овса.
Во второй сезон, выпадающий на последнюю треть периода дождей, засаживаются бобовые, типа мунга, коровьего гороха и им подобных, которые не собирают, а запахивают в почву, чтобы добавить в неё аккумулированный в растениях азот.
В третий сезон, отличающийся сухой погодой, засаживается картофель, который почти идеально подходит для кормления армии и свиней, потому что крахмал. Солдаты и свиньи едят картошку с одинаковым удовольствием, потому что пища богов…
В четвёртый сезон, точно так же сухой, засаживается фасоль, нужная для добавления дополнительного азота в почву.
В пятый сезон, когда вновь начинаются дожди, засаживается просо или яровые культуры.
А в шестой сезон засаживается кукуруза на силос или сорго, но обязательно с добавлением навоза в почву.
Ввиду того, что каждый сезон занимает по 4 месяца, весь цикл занимает двадцать четыре месяца, в ходе которых дважды происходит фиксация азота в почве, поэтому, по расчётам Маркуса и Сары, истощения почвы происходить не должно.
Единственное, нужна ирригация полей, потому что с картофелем получается что-то не очень — этим уже занимаются, а в остальном, предложенный Маркусом севооборот показал работоспособность.
Ну и селяне, давно уже выращивающие картофель, предупредили, что раз в 6–8 лет надо добавлять в землю древесную золу, как они делают испокон веку, иначе расти картошка будет хреново. Почему, зачем — они в душе не ебут, но утверждают, что мы точно проебёмся, если не будем делать, как они говорят.
Ещё одно предложение сделали недавно, меньше двух недель назад, из агрогорода № 17 — лучше чередовать картофель с бататом, а то точно будут вредители, которые испортят картошку.
Маркус выёбываться на селян не стал, потому что не на 100% уверен, что он гениальный агроном, поэтому рекомендации включены. Хотят сажать батат вместо картошки — пусть сажают. Солдатам и свиньям, в целом, похуй, что есть.
— А что с рисом? — спросил я. — Есть какие-нибудь успехи?
— Агрогорода, специализирующиеся на рисе, не докладывают о выдающихся успехах — всё в пределах ожидаемого, — ответил Яньсюн.
Мы спиздили идею с запахиванием бобовых прямо в почву именно у селян с рисовых плантаций — они так делают тысячи лет и в хуй не дуют. Понимания, что это добавляет в почву азот, благодаря которому она не истощается и рис можно сажать непрерывно, дохуильярд лет подряд, у них нет, но исторически так сложилось, что они так делают и почва не истощается…
Сара называет это эмпирическим опытом — они не знают, почему это работает, но это работает, поэтому они это используют и не задают вопросов.
— В общем, продовольственная безопасность обеспечивается, — заключил я. — А что с вином и прочим горячительным?
— Пока что, успехов нет, — покачал головой мой первый зам. — Укрупнение винодельческих хозяйств сталкивается со значительными трудностями, поэтому я, на следующей неделе, отправлюсь на места, чтобы разобраться, в чём именно дело.
— Хорошо, — кивнул я.
Я решил, что незачем создавать революционную ситуацию на ровном месте, поэтому взял производство алкоголя под государственный контроль. В городе уже давно стало как-то суховато, люди испытывают недостаток градусов в крови, поэтому ходят раздражительные и недовольные.
Превращать Юнцзин в оплот трезвости у меня задачи не было, поэтому я не собираюсь давать почву для возникновения всяких Аль Капоне, которые будут лутать бабки на запрете алкоголя. Остановить явление нельзя, уж точно не в наших условиях, поэтому решено его возглавить — если и будет продаваться в городе алкашка, то только наша, с доходом в казну.
— Ладно, — сказал я. — Тогда давайте мне документы на подпись, почитаю, а затем возвращайтесь к своим задачам.
Через полчаса я вышел из здания совета квартала и встретил ожидающую меня Гизлан.
— Как-то непривычно заниматься всей этой бумажной волокитой… — пожаловался я. — Кажется, её стало только больше…
Она до сих пор внедряет марокканские высокие технологии бюрократии — объём подписываемых мною документов возрос, а эффекта я до сих пор не вижу.
— Только кажется, — усмехнулась Гизлан. — Как только будут до конца внедрены новые формы, быстродействие твоей бюрократии удвоится или даже утроится.
До реформы документооборота, моя бюрократия работала больше на личном страхе и скрупулёзных инспекциях объектов и служб. Архивариус говорил, что это полная хуйня, которая не годится ни для чего, но я-то видел эффект — задачи выполнялись, работа работалась, а император и его бюрократические подсвинки лишь счастливо хрюкали, с удовольствием передавая мне новые кварталы…
А Гизлан, имеющая богатый и печальный опыт работы в бюрократическом аппарате мэра города Касабланка, указала мне на «очевидные недостатки» авторитарного метода и сказала, что всё можно настроить гораздо лучше и точнее.
— Надеюсь, — вздохнул я. — Идём на производства — нужно принять доклад от замов Маркуса…
В городе уже ничего не напоминает о том кровавом рубилове, случившемся во время «демократических выборов» ванов. А ведь кое-где целые общины сгорели дотла — погибли люди, причём немало.
Но юся, выясняющие отношения — это стихия, с которой почти ничего не поделать. Возможности лично носиться по городу и убивать всех нарушителей спокойствия у меня не было, поэтому город просто переждал пик, а потом всё само по себе успокоилось.
Спокойная жизнь почти восстановилась — на окраинах города до сих пор свирепствует мор второго типа, со взрывающимися заражёнными, но от первого типа мы надёжно избавились.
Вакцинировано, по довольно-таки точным данным от Сары, около 87% постоянного населения кварталов, причём вакцинация продолжается до сих пор и каждый прибывающий в город человек должен пройти двукратную процедуру вакцинации, с интервалом в две недели.
Из-за этого, как говорит Сара, образовался коллективный иммунитет, благодаря которому вспышки заболевания успешно гасятся.
Помимо этого, она занимается вакцинацией населения от натуральной оспы — люди принимают наши решения с обречённым спокойствием, потому что знают, что решительный антиваксерский отказ закончится только пиздюлями, выданными стражей, а затем нетакусик всё равно пройдёт процедуру.
Есть ещё тиф, холера и дизентерия, от которых у нас нет вакцин, и появятся они сильно вряд ли, но они успешно устраняются с помощью чистой воды из артезианских скважин и санитарных мер.
— А ты уже думал об императоре? — поинтересовалась Гизлан, по пути в производственный квартал.
— Нахрена мне о нём думать? — озадачился я. — Пусть сидит у себя во дворце и дрочит.
Он тупо не может отнять у меня то, что он уже мне отдал.
Совет квартала полностью мой и выборы, на время военного положения, отменены, военная комендатура тоже моя, и он не может снять меня без риска моего неожиданного визита во дворец.