Если мы сейчас не доберемся до этого проклятого "Виннебаго", - разволновалась она, - я кончу прямо себе в шорты!
- Вот и пришли.
"Виннебаго" стоял в дальнем, самом темном углу парковки. Черная краска делала бы его совсем невидимым, если б не бледно-желтый огонек в крошечном боковом окне.
- А зачем парковаться так далеко? - спросила Морин. - Мы же практически в лесу.
- Громила любит уединение, - ответил Феландер. - Идем! Ты готова?
Если б ты знал, что у меня сейчас происходит в шортах, то не спрашивал бы.
- Погоди! - Внезапно разволновавшись, она остановилась, поправить прическу и одернуть топик.
- Не нервничай.
- Я... - Морин покраснела. Она и правда нервничала. Мужчина ее жарких грез - Громила - был от нее всего в паре футов, за этой металлической дверью.
Феландер открыл дверь.
- Смотри под ноги.
Он провел ее в фургон. Внутри было просторно. На боковой стенке тарахтел маленький кондиционер. Но все стены, и даже потолок, показались какими-то странными. Они были покрыты плитками с торчащими из них шпильками. Как минимум сто шпилек из каждой плитки.
- Звукоизоляция, - пояснил Феландер. - Тут бывает довольно шумно. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.
Но взгляд Морин был устремлен вперед. Перед ней висел багряный плюшевый занавес.
Рука Феландера коснулась его.
- Мэри...
- Я Морин.
- Э, верно. Морин. В любом случае, я с удовольствием готов представить тебе...
Его рука сдвинула занавес в сторону.
- ... Громилу.
Боже... мой... Морин буквально пожирала глазами то, что стояло перед ней. Она смотрела с таким же благоговением в глазах, с каким священник смотрел бы на самого Иисуса.
Перед ней стояла икона. В одной маске и в набедренном бандаже, распираемом так, будто у него там был пакет пончиков. С кремом. Его грудные мышцы дернулись. Широченный торс блестел от пота, руки были такими же огромными в обхвате, как и ноги. Бочкообразный живот выпирал вперед. Несмотря на размер, в нем не было ни капельки жира.
Феландер сделал шаг к выходу.
- Громила, познакомься, это Мэри.
- Морин, - поправила она.
- Верно. Морин.
Холодные голубые зрачки оценивающе осматривали ее сквозь прорези в маске. Тот огромный комок в бандаже начал заметно шевелиться.
- Привет, - сказал Громила.
Что за странный голос. Похожий на шепот, и какой-то женоподобный, как у пассивного педика. Но одно было очевидно...
Он не гей, - подумала она. - Если он гей, то почему при виде меня его член стал рваться из бандажа наружу?
- Что ж, думаю, я оставлю вас наедине, - сказал Феландер. - Рад был познакомиться, Марианна.
Она услышала, как за спиной защелкнулась дверь.
- Ты... очень... красивая, - раздался необычный шепот Громилы.
Морин чуть не потеряла сознание. И чуть не кончила, когда огромная, размером с обеденную тарелку рука осторожно коснулась ее плеча.
- Мягкая...
Морин была поражена такой нежностью. Громила встал прямо рядом с ней. Огромные руки погладили ей грудь сквозь полосатую блузку, спустились к обнаженному животу, потом коснулись бедер и снова вернулись вверх. Морин закрыла глаза и вздохнула. Рестлеры обычно были грубыми - очень грубыми. Морин, как и большинство фанаток, били, щипали, кусали, душили, шлепали, Ей затыкали кляпом рот, заматывали глаза. Ее связывали, подвергали "групповухе", "игровому" изнасилованию, трахали вдвоем одновременно, вводили ей в вагину кулак, занимались с ней анальным сексом. Она даже не помнила всего. Этого она ждала от рестлеров, и это ей нравилось. Она облизывала задницы, яйца и пальцы ног. У нее во рту побывало больше членов, чем у Либераче, а на волосах спермы больше, чем шампуня за всю жизнь. Она, наверное, поучаствовала в большем количестве половых актов, чем Мэрилин Чэмберс. Нежная любовь ее не заводила. Она не хотела связывать себе руки в отношениях с этими парнями. Ей не хотелось, чтобы ее целовали и обнимали. Она хотела, чтобы ее драли до крови, кончали в нее и на нее, использовали как вещь для низменных удовольствий этих грозных, мускулистых бегемотов.
Другими словами, она хотела, чтобы с ней обращались как с потаскухой, чем она и являлась. Поэтому ей и показалось странным такое его обращение, что она даже растерялась. Будь это кто-то другой, она бы уже развернулась и ушла. Но это был Громила, а он оказался такой...
Непохожий ни на кого.
- Обними меня, - прошептал он.
Она обхватила его руками - насколько ей это удалось, но его обхват не позволял ей соединить руки. От одного лишь прикосновения, ее тело словно поразило током. Огромные пальцы нежно коснулись ее волос, погладили по щеке, скользнули к затылку. Также нежно он обхватил ладонями ее лицо и страстно заглянул в глаза.
А потом также нежно...
Хрясь!
... свернул ей шею.
***
- Трейси Уилкокс?
Два прищуренных глаза уставились сквозь щель, прямо над дверной цепочкой.
- Да? Кто вы?
Стрейкер показал значок и удостоверение.
- Капитан Филипп Стрейкер. Полиция штата. Мне нужно поговорить с вами о Сьюзан Билкс.
- О, господи, - пробормотала женщина себе под нос. Дверь закрылась, цепочка звякнула, потом дверь открылась снова, и женщина впустила его. Приличная хата для трейлера двойной ширины - приличная хотя бы тем, что не воняла скопившимися за месяц грязными подгузниками, засорившейся канализацией и месяц же немытой посудой. В былые времена Стрейкеру частенько приходилось выезжать на "бытовуху" в трейлер-парки - пьяные мужики колотили своих таких же пьяных баб. Отстойней обитателей были только сами трейлеры.
- Так что же случилось? - проворчала Трейси Уилкокс, проводя его в тесную гостиную. - Один из тех рестлеров выбил из нее дерьмо?
Стрейкер, начав присаживаться, замер на полпути.
- Кто из нее выбил дерьмо?
Женщина села, вздохнув с отвращением. Стрейкер представил, что если найдет в словаре слово "выбивать", то рядом будет изображение Трейси Уилкокс. Худая, морщинистая, с темными кругами под глазами. В Центральной идентификационной лаборатории сказали, что ей двадцать девять, но выглядела она лет на десять-пятнадцать старше. Она десять лет проработала на конвейере в "Гронсонз Чикен". С тех пор, как чертов губернатор снял ценовое регулирование с птицеводства штата в обмен на "откаты" и пожертвования на проведение избирательной компании - с одобрения коррумпированных представителей органов власти - крупнейший в стране производитель куриного мяса превратился в легальную "потогонку". Уилкокс скрестила ноги под рваным, засаленным синим халатом. После десяти лет потрошения "цельных цыплят №1" руки у нее были скрюченными, как у старухи. Дешевые шлепанцы свешивались со стоп, своды которых давно стали плоскими, а варикозные вены на ногах напоминали дорожную карту. Ее казалось, совсем не волновало, что в вырезе халата виднелась верхняя половина отвислой груди.
- Ну, рестлеры. Профессионалы, которые, - сказала она.
- Не совсем понимаю вас, мисс Уилкокс.
- Она фанатка.
- Э...
- Ну, фанатка. Из тех, что тусуются с рестлерами. Три или четыре раза в неделю одевает эту "блядскую" одежду и топает на эти чертовы турниры по рестлингу.
Как-то все слишком странно. Рестлеры?
- Говорите, она встречалась с профессиональными рестлерами?
- Если еба...ся с толпой перекаченных драчунов всякий раз, когда они появляются в городе, называется "встречаться", то да. Можно сказать и так.
Матерное слово было для него все равно, что пощечина. Он представить себе не мог, о чем она говорит, но был уверен в одном...
Она ничего не знает, - подумал Стрейкер. - Черт возьми!
- Послушайте, мисс Уилкокс, прежде чем мы продолжим, к сожалению, вынужден сообщить вам, что Сьюзан Билкс мертва.
Обветренное лицо вытянулось, бледные, пересохшие губы разомкнулись, потом снова сомкнулись. И лицо снова приняло безжизненное выражение. Реакция на новость о смерти соседки по комнате длилась не больше секунды.
- Понятно. Я слышала, что у половины из них проблемы с "наркотой". Это был лишь вопрос времени, прежде чем она зайдет слишком далеко. Ее же убили, верно?
Стрейкер, смутившись, закрыл большими пальцами себе глаза.
- Да, мисс Уилкокс, она была убита с особой жестокостью. Шея сломана. Вся изувечена. Не говоря о том, что она была многократно изнасилована. И, кроме того...
Стрейкер споткнулся на полуслове. Нет, нет, не говори ей про остальное. Не говори, что ее соседка была изнасилована уже после смерти. Не говори, что у нее были отрезаны руки и ноги, зубы вырваны, а глазные яблоки удалены...
Нет, не говори этого.
Но дело все еще представлялось ему слишком запутанным. Похоже, Стрейкер споткнулся об поводок.
- Помогите мне, мисс Уилкокс. Вы говорите, что Сьюзан Билкс вступала... в сексуальную связь с... профессиональными рестлерами?
Уилкокс отхлебнула лимонад из заляпанного стакана. Стрейкер с легкостью уловил, что напиток заправлен виски.
- Совершенно верно. Те называют их фанатками. Глупость какая-то. Сьюзан была милой девочкой. Она могла заполучить себе любого парня, но если у него не было обесцвеченных волос и трусов рестлера, ей было на него плевать.
- Рестлеры, - сухо произнес Стрейкер. Его по-прежнему мучил этот вопрос.
- Я ее плохо знала, мы просто делили дом - он двойной ширины, понимаете. Сорок восемь на тридцать. Я живу с этой стороны, она - с другой. Сьюзан с ума сходила по этим дебилам. Черт, однажды она притащила сюда одного - Кевина Друида, так, сказала, его зовут. Низкорослый, но очень мускулистый. Едва в дверь проходил. Темно-песочного цвета волосы и козлиная бородка. Вылитый дьявол. Но должна признать, весьма сексапильный. Они ушли к Сьюзан в комнату, и началось. Боже, я боялась, они перевернут трейлер. Это продолжалось всю ночь.
Дело начинало обрастать странностями. Стрейкер ни черта не знал про рестлинг. Он так это все понимал - каскадерское шоу, постановочные бои на арене, построенные на псевдо-соперничестве. Каждый фрагмент возникал в виде отдельной мысли: