Назаргол Хакими отрицательно покачал головой, выплюнул изо рта кровянистый сгусток. Прокричал, одолевая боль и сипоту:
— Если сегодня Назаргол умирает ради своих идеалов, то, поверьте, найдется тысяча Назарголов, чтобы продолжить этот путь, они сделают все, чтобы идеалы революции жили всегда. Так было! Так есть! Так будет! Понятно?
Двое душманов, вскарабкавшись на бочку, попытались натянуть петлю на голову Назаргола. Он сбил их с бочки:
— А ну уберите свои грязные руки! — сам вдел голову в петлю и, морщась от боли, выкрикнул: — Да здравствует Народно-демократическая партия Афга… — В следующий миг у него выбили бочку из-под ног.
Именно такой герой — несгибаемый, волевой, сильный — пришелся по душе Фаруку Фарде.
Фарук хоть и молод, а успел уже повоевать в составе отряда народной милиции, ликвидировал банды в Логаре, Пагмане, в пригородах Кабула. Пишет не только прозу — пишет много стихов. Опубликовал более двухсот стихотворений.
Выступает и как журналист — работает над статьями. Иногда даже по заказу. Такая заказная статья была опубликована, например, в «Комсомольской правде».
Является ответственным секретарем Ассоциации молодых писателей при СП Афганистана. Вот, пожалуй, и весь послужной список, вся биография. Небольшая пока — полстранички бумаги хватит, чтобы рассказать, но это дело, как известно, поправимое.
Когда Фарук Фарда окончил двенадцать классов лицея, то устроился на работу в министерство культуры. Отец, неграмотный крестьянин, всю жизнь проведший на поле за тяжким трудом, согнувшим как вопросительный знак его спину, не пожалел времени и денег, приехал в Кабул, пришел в министерство. Разыскал в многолюдных коридорах Фарука, бросил ему сурово:
— Не дело ты затеял, сынок.
— Какое дело? О чем ты, отец? — не понял тот.
Отец не ответил, пошел на прием к заместителю министра. Добился приема и сказал ему так же сурово, с жесткими металлическими нотками в голосе, как и Фаруку:
— Прошу уволить моего сына!
— За что? Почему? Как уволить? — изумился заместитель министра. — У меня нет никаких оснований, он хорошо работает.
— Вот за то, что хорошо работает, и прошу уволить! — старик стукнул себя кулаком в грудь, голос у него натянулся, зазвенел опасливо, на глазах навернулись слезы. — Фарук — способный парень, он должен учиться, а не работать. В министерстве он привыкнет к деньгам, вкусит жизнь хорошо оплачиваемого служащего, и никогда не пойдет учиться. Пусть идет учиться, пока не поздно, уважаемый! Увольте его, пожалуйста, с работы!
У каждого человека есть своя логика, как, наверное, и своя правда. Кроме правды глобальной, общей существует и своя собственная, индивидуальная правда. Так и у крестьянина, приехавшего из Бехсуда, отца Фарука, была своя логика, своя правда, и заместитель министра понял его.
Фарук Фарда пошел учиться в Кабульский университет, на математический факультет, и успешно закончил его. С того довольно резкого разговора с отцом — отец никогда не был таким жестким, непримиримым, обычно он нежный, заботливый, ласковый, сам ничего не будет есть, постарается, чтобы сыну достался кусок получше, — усвоил одну истину: учиться никогда не поздно. Даже если в твоей бороде уже одни только седые волосы и ни одного темного.
Выдалась возможность познакомиться с русским языком — немедленно воспользовался ею; выпал случай провести несколько часов с корреспондентом «Комсомольской правды» Владимиром Снегиревым, когда тот готовил материал о Фазиле — молодой героине и брал интервью у ее брата, бросил все и поехал со Снегиревым посмотрел, как тот работает; хотелось познать вершины мастерства — поступил на курсы редактуры. Ибо правильно посчитал — отцу он будет всегда благодарен за эту науку, — у необразованного человека нет будущего. Какую бы высокую должность он ни занимал и какие большие деньги ни зарабатывал — все равно потолок его не будет выше стула, на котором он сидит.
И эту простую истину Фарук Фарда усвоил на всю жизнь.
Часто собственные выводы хочется подкрепить выводами авторитетных людей, знатоков своего дела — политиков, журналистов, писателей, ученых, военных.
Никила Чакраварти — известный индийский историк и журналист. Не доверяя тому, что сообщали газеты, он решил сам проехать в Афганистан. Взял двухнедельный отпуск и поехал…
Побывал в Шибиргане, Кабуле, Мазари-Шарифе, Джелалабаде, в других местах.
Рассказывая о набегах бандитов, Никила Чакраварти написал вот что:
«Афганское правительство составило перечень ущерба, причиненного набегами бандитов. Он равен 35 миллиардам афгани. При этом необходимо отметить, что фанатичная нетерпимость „фундаменталистов“ побудила их сделать одной из главных мишеней своих набегов школы и больницы, половина которых была разрушена, а эти действия никак не могли расположить к мятежникам мирных жителей афганских деревень. Я был потрясен, узнав, что реликвии Кушанского царства, сохранившиеся в Хадде, близ Джелалабада, были уничтожены, когда бандиты не только подожгли музей, но и, вытащив оттуда бесценные скульптуры, разбили их только потому, что, с их точки зрения, они олицетворяли культуру „неверных“, а значит, были антиисламскими. Во время пребывания в Мазари-Шарифе я услышал об уничтожении контрреволюционерами собиравшейся веками библиотеки. Погибло 5000 редких книг, в том числе 213 редких изданий Корана.
Душманы широко прибегают к террористическим формам деятельности. С увеличением поставок им новейшего оружия частота террористических актов возросла.
Во время пребывания в Кабуле я видел, как с соседних гор контрреволюционеры обстреливали ракетами жилые кварталы города, убивая и раня мирных жителей, причем все это делалось по ночам. По иронии судьбы за последние месяцы две ракеты взорвались на территории американского посольства. На осколках одной ракеты, попавшей во время моего пребывания в Кабуле в дом, где жил индийский сотрудник ООН, имелось американское клеймо. В Кабуле мне рассказали, что обстрелу подвергся совершавший регулярный рейс из Кандагара в Кабул афганский пассажирский самолет, который был спасен только благодаря искусству пилота.
Никто в Кабуле не считает, что эти террористические акты могут обеспечить контрреволюционерам успех. Скорее всего их цель — напугать население, заставив его обвинить в происходящем правительство Бабрака Кармаля. Но в Кабуле придерживаются другого мнения, а именно: что население неизбежно возмутится тем, что мятежники нарушают его нормальную жизнь и убивают ни в чем не повинных людей.
На тихой и величественной Амударье я видел пароход, который был подарен Афганистану Советским правительством при Аманулле Хане. Он сохраняется до сих пор как символ дружбы и стоит на приколе близ недавно построенного моста Дружбы, переброшенного с одного берега этой широкой реки на другой. Будучи здесь, я почувствовал, что население относится к Советскому Союзу дружелюбно и видит в нем своего естественного союзника».
Отметил Никила Чакраварти и следующий факт:
«Часто внимание прессы привлекает лишь один аспект положения в современном Афганистане — присутствие советских войск, тогда как все остальные события в этой стране проходят почти незамеченными. Никто не отрицает, что в Афганистане находится ограниченный контингент Советских Вооруженных Сил, хотя все цифры, называющиеся в этой связи, относятся к области чистейших догадок. Я не заметил, чтобы советские солдаты с видом превосходства разгуливали по улицам и базарам Кабула, как во время второй мировой войны разгуливали у нас английские „томми“ и американские „джи-ай“. Советские солдаты, как правило, не покидают специально выделенных для них районов; лишь случайный бронетранспортер подтверждает их присутствие в городе».
Враги Афганистана часто в пропаганде против революционного правительства разносят на весь свет, что в Афганистане будто бы уничтожают мечети, сдвигая их лемехами бульдозеров чуть ли не вместе с молящимися, десятками тысяч экземпляров сжигают священную для каждого мусульманина книгу — Коран.
До чего они только не додумываются в своих пропагандистских вымыслах, оплаченных, кстати, звонкой монетой — американскими долларами. Но об американских долларах речь еще пойдет. А пока — очередное беспристрастное свидетельство Никилы Чакраварти:
«В Мазари-Шарифе, когда я пошел осматривать знаменитую голубую мечеть, находящуюся в самом центре города, я увидел, что ее стены, украшенные голубыми изразцами, одеты в леса. Я спросил у проходившего мимо муллы, на чьи средства производится ремонт, он ответил, что все расходы по ремонту и содержанию мечети оплачивает Главное управление по делам исламской религии, оно же платит жалованье духовенству и муллам, преподающим в медресе. И, уже по собственному почину, добавил, что при нынешнем правительстве ислам пользуется должным уважением.
Когда я встретился с одним из руководителей правительства и спросил его, не представляют ли его неоднократные упоминания об исламе всего лишь тактический прием, он сказал:
— У нашего народа существуют свои традиции, обычаи и особенности, передающиеся из поколения в поколение. Мы их уважаем и оберегаем. Нельзя ничего навязывать силой. Мы не вмешиваемся в верования нашего народа. Мы не только соблюдаем и уважаем основные принципы и идеалы ислама, но и обеспечиваем уважение его с помощью соответствующих положений в нашем законодательстве и придерживаясь этого принципа в жизни.
Как я заметил, в Афганистане не только приводятся в порядок старые мечети, но и строятся новые. Когда я находился в Кабуле, я услышал, что правительство организует и субсидирует паломничество в Мекку».
От себя добавим, что только в одном Кабуле мечетей стало почти вдвое больше, чем три года назад: революционное правительство оберегает народные обычаи и, если человек верит в Аллаха, не препятствует его вере.
В своем дневнике мы немало страниц отвели современному афганскому селу, коренным переменам, что там происходят, возрождению мира в кишлаках. Конечно, кое-кто будет склонен считать это обычными пропагандистскими россказнями — такое бывало уже не раз, но вот что свидетельствует индийский историк — представитель одной из самых беспристрастных профессий: