Главным героем сборника, предлагаемого вниманию читателей, является братство советского и афганского народов, скрепленное кровью сыновей Советского Союза и Афганистана, окрепшее в боях за революцию, за светлое будущее афганского народа. Чужого горя не бывает — так можно сформулировать лейтмотив этой книги. Мир на Земле зависит от мира в каждом регионе планеты, в каждой стране и бороться за него необходимо с полной ответственностью и отдачей сил в каждой точке земного шара.
Книга обращена в первую очередь к молодому читателю, к тому, кто служит в армии или на флоте, кто собирается на воинскую службу, кто закончил ее.
Мне приходилось встречаться с нашими воинами, служащими в Афганистане, в самых разных обстоятельствах. И всегда восхищало в каждом — преданность Родине и военной присяге, развитое чувство интернационализма, спокойная мудрость солдата, знающего цену жизни и победы. В докладе «О ходе реализации решений XXVII съезда КПСС и задачах по углублению перестройки» М. С. Горбачев, говоря об Афганистане, отметил: «С трибуны нашей партийной конференции от имени партии и народа позвольте еще раз выразить глубокую признательность солдатам и офицерам, гражданским специалистам — всем, чьей судьбы коснулась и кого опалила эта война». Делегаты XIX Всесоюзной партийной конференции, отдавая должное солдатскому подвигу на земле Афганистана, встретили эти слова дружными аплодисментами.
Советский солдат всегда олицетворял собой мужество, силу духа, порядочность, дисциплинированность, стремление прийти на помощь товарищу, выручить в беде, стать грудью против врага. Солдат действительно у нас имя знаменитое: так называют и первейшего генерала, и последнего в шеренге рядового. Советского солдата и в годы войны, и в мирное время всегда отличало высокое чувство ответственности за судьбу Родины и человечества. Он, как никто другой, может подняться над обыденностью личной жизни и, присягнув однажды верной клятвой Отечеству, взять на свои крепкие плечи судьбу всеобщего мира.
Думается, что предлагаемая читателю книга поможет каждому мужественно отстаивать свои убеждения, добавит солдату и офицеру внутреннего достоинства, каждого юношу заставит пристальнее посмотреть на себя и задать себе вопрос: довольна ли мною Родина?
Верность военной присяге, сознание необходимости крепкой дисциплины, святого воинского братства и товарищества, патриотизм, интернационализм — основная тема книги — должны жить в каждом воине, как имя матери, Родины, взрастивших нас. Ратную службу медом не назовешь. Армия — маленький, но, пожалуй, самый ответственный и очень трудный отрезок молодости. В тысячу раз он труднее, если приходится на войну. Но надо пройти его с гордо поднятой головой, чтобы уважение к этому периоду жизни осталось на всю дальнейшую жизнь.
Созидательные планы советского народа, курс на перестройку всех сфер общественной жизни, мирные инициативы нашего государства, новое мышление, в том числе внешнеполитическое, не уменьшают раздражения в империалистических кругах. Международная реакция, верная себе, не отказывается от политики силового давления, изыскивает новые возможности для провокаций, пытается сломать военный паритет. В этих условиях наша приверженность делу мира сочетается с неустанной заботой Коммунистической партии и Советского правительства об обеспечении безопасности страны, ее союзников и друзей.
Всемерное повышение боевой готовности, воспитание воинов армии и флота в духе бдительности и решимости стойко и мужественно защищать великие завоевания Октября является важнейшей задачей, поставленной партией перед Вооруженными Силами.
Наши Вооруженные Силы сегодня, как никогда, тесно сплочены вокруг Коммунистической партии Советского Союза. Идеалы партии и Октября вооружают нас целеустремленностью, жаждой новых решений и действий во имя дальнейшего могущества Родины и социализма, боевой готовности войск и сил флота. Ни у кого не должно быть сомнений в способности Вооруженных Сил СССР защищать страну. Бдительности, мужеству, отваге учит книга, предлагаемая читателю.
Александр ПрохановСВЕТЛЕЙ ЛАЗУРИ
Это было. Но осталась не память, а память о памяти. Отдаленное, многократно ослабленное отражение и эхо. И нужно долго, по косвенным признакам, по малым оставшимся метинам, по слабым отпечаткам в душе восстанавливать это прошлое. Собирать воедино тот звук. Улавливать рассеянный свет. Слой за слоем снимать поздние грубые росписи. Чтобы под слоем многократных побелок, под пластами чужих малеваний вдруг открылась тончайшая фреска. Из прозрачных воздушных фигур, из ликов и нимбов. Возникло лучистое пространство и время. Зазвучали чуть слышные звуки. Колыхнулся легчайший полог. И за пологом — синева ночного стекла, московский ночной снегопад. Колышется под ветром фонарь. Торопится в переулке запоздалый прохожий. И за дверью, где тонкая щель, — голоса. Рокочущий, приглушенный — отца. Взволнованный, из дыханий и тихого смеха — матери. Шелестящий, с сухим дребезжанием, как надколотая чашка в буфете — бабушки. Гудящий и сиплый — деда. Их речи, их смешки, воздыхания — о нем. Он это знает. И так сладко засыпать среди них, любящих, заслоняющих его от всех бед и напастей. В синей московской метели кто-то смотрит на него из-за снега, терпеливый, безмолвный. А он, накрывшись до подбородка одеялом, знает: впереди, в нарастающем времени, притаилось непременное, ему предначертанное чудо. И вся его жизнь, каждый день, каждый час — есть приближение к этому чуду. О чуде — родные голоса за стеной. О чуде — фонарь в снегопаде. О чуде — два хрустальных мерцающих куба в чернильнице. Оно впереди, для него. И оно непременно случится…
…Командир батальона поднимался по вечернему остывающему ущелью. Трасса, пустая и синяя, хранила гул и запахи прошедших за день колонн. БТР рокотал, срывая углами брони тугие воздушные струи. Автоматчики подставляли свои тела встречному ветру, наслаждаясь прохладой, запахами каменных круч, горных вод, невидимых малых растений, оживших на вечерних откосах.
Пахнуло вонью сожженной резины. Нависшая над трассой скала была в жирной бархатной копоти. За обочиной, сброшенный к самой реке, лежал наливник, седой, изъеденный огнем, с расплющенными цистернами. Река бежала зеленая, пенистая. Автоматчики повернули лица к вершине розовеющей горы, похожей на зажженный светильник.
— «Двести шестой»! Я — «Гора-два»!.. Обстановка в районе поста нормальная!.. — донеслось в наушниках с проплывавшей мимо вершины.
Комбат стянул с себя танковый шлем. Волосы поднялись, встали дыбом. Голова остывала. Отпускали боль, непрерывные, измельченные вибрацией мысли, множество промелькнувших за день лиц. Военных водителей за толстыми лобовыми стеклами. Трубопроводчиков, перепачканных соляркой и сажей. Солдат с придорожных постов в бронежилетах и касках. Шоферов-афганцев, горбоносых, в чалмах, проводивших по трассе высокие, похожие на колымаги машины. Их лица покидали комбата, оставались сзади, на трассе. Опустив ноги в люк, привалившись к стволу пулемета, он чувствовал, как выдирается из круч, поворотов, из бетонных, на опорных столбах, галерей его душа, как он обретает дыхание, зрение, ровное биение сердца. Захотелось расстегнуть на груди китель, открыться прохладе, зеленоватому гаснущему небу. Но грудь его стягивал «лифчик» с боекомплектом, ремень портупеи и рации, и он лишь повел плечами, переложив АКС справа налево от люка, уперев цевьем в скобу.
Майор Глушков, командир мотострелкового батальона, охранявшего ущелье Саланг, возвращался после дневных трудов в свое малое жилище на перевале. Сквозь вершину хребта был пробит прямоугольный туннель. Сквозь него проходила трасса. От Хайратона, от рыжей амударьинской воды, по красноватым пескам пустыни, по горбатым душным предгорьям, к перевалу, к обветренным скалам, где лежали языки нерастаявшего пыльного снега. После туннеля ниспадала вниз, по ущелью Саланг, вдоль гремящей пенной реки, крохотных, словно осами склеенных кишлаков, к зеленой долине. К полям и садам Чарикара, к бурому глинобитному скопищу плосковерхих жилищ и дувалов, к лазурным главкам мечетей. Разветвлялась к Кабулу, к его мазарам и рынкам. К Джелалабаду, к его апельсиновым рощам. К пакистанской границе, в Хайберский проход, в расступившиеся створы хребтов, уходила в Пакистан, к Пешавару. И дальше, дальше, к самым «теплым морям». Так бежала бетонная трасса. Залитый бетоном старинный тракт, все долгие тысячи лет пропускавший сквозь себя караваны шелка и хлопка, груженных лазуритом верблюдов, муллов с корзинами хны, боевых слонов с балдахинами царей и воителей, пешее и конное войско.
Этот древний восточный путь на отрезке ущелья Саланг охранял батальон майора. Бетонку, мосты, две нитки трубопровода, качавшего керосин и солярку, колонны проезжих машин. Весь год, что служил здесь майор, душманы нападали на трассу. Обгорелые скалы и пропасти — метины боев и засад.
— «Двести шестой»!.. Я — «Эдельвейс»!.. Вижу, как вы идете!.. Обстановка в районе поста нормальная!..
БТР взбегал в высоту, в надвигавшийся сумрак и холод, в меркнувшее пустынное небо, где вот-вот загорится, влажно забелеет звезда. Оставлял за кормой глубокую, нагретую за день долину, вечерние дымы очагов, крестьянские поля и наделы, где желтела на токах выбитая цепами мякина.
— «Двести шестой»!.. Я — «Гиацинт»!..
Прошумела на высокой обочине, над головой майора, Святая могила. Прошелестела зелеными лоскутьями, поднятыми на кривых суках. Словно корабль с разорванными парусами. В камнях покоились кости муллы. Сюда, на вершину, приходили из кишлаков богомольцы. Здесь, у могилы, молились шоферы-афганцы, начинавшие спуск в долину. Вымаливали у святого благополучный путь. Целый год, что служил здесь майор, безвестный мулла тянул к нему свои темные суковатые руки, шумящие зеленые флаги.