«А если, — размышлял Еременко, — Али — душман из разгромленной недавно банды. Спасся, добрел до тихого убежища, а попав в экспедицию, решил умыкнуть найденные ценности и уйти с ними в горы? Судя по дерзости преступления — похоже…»
Два царандоевца и три археолога немедленно отправились в дом гончара. В ожидании их Еременко обследовал палатку Меширова и Салеха, возле которых хлопотал озабоченный врач.
Грабитель, помимо ценностей, взял кое-что из экспедиционного снаряжения и продуктов. Сергей понял это сразу, при самом беглом осмотре находящегося в палатке имущества. Обут он был в горные башмаки, очевидно, похищенные здесь же, в лагере. На раздавленном стеарине свечи, втоптанной в земляной пол, отчетливо отпечатался рубчатый след подошвы.
Оставалось найти ответ и еще на одну загадку: куда, захватив добычу, направился преступник?
Решил затаиться в кишлаке или где-нибудь поблизости?
Вряд ли. Опасно. Здесь единомышленников и помощников ему не найти.
Тогда для него одна дорога — в горы. Только одна ли?
От кишлака идет много троп, но главных — три. Все остальные ближе ли, дальше ли, но сливаются с главными. Это Еременко знал точно.
Первая, что называется, магистральная дорога перекрыта кордонами афганских и советских воинских подразделений. Опытный человек, пробираясь по ночам, конечно, способен пройти по ней незаметно, но все равно это путь в тупик. Рано или поздно беглец обязательно привлечет к себе внимание сторожевых постов, служб контроля. А уж они-то свое дело знают тонко, от них не уйти! Наверняка для преступника это не тайна. Так что едва ли решится он на такой не только рискованный, но и откровенно бессмысленный шаг. Особенно зная, что на совести у него — убийство.
Второй, наиболее вероятный путь — извилистый, переплетенный множеством побочных троп — ведет к границе с Пакистаном. Уходить туда с золотом — прямой резон. Однако…
Еременко достал планшет, развернул карту, залитую тонким слоем полиэтилена, предохраняющего бумагу.
Да, верно, эта дорога для человека, привыкшего к горным переходам, особенно трудной не покажется. Но опасностей и на ней подстерегает больше чем достаточно: путь этот слишком на виду, просматривается и с гор, и с воздуха, пересекает ровные плато и долины. Пройти через них так или иначе придется в открытую, в полный рост, без единого шанса сыграть в прятки с группами преследования.
Наконец, третий путь. Он ведет в глубь страны, петляет мимо многих кишлаков. В том числе и тех, в окрестностях которых гнездятся банды. Путь этот — старая караванная тропа, основательно разрушенная, а в некоторых местах прямо-таки непроходимая. Если, конечно, у беглеца нет альпинистского снаряжения и специальных навыков в лазании по скалам. Правда, на этой тропе укрыться от наблюдения с воздуха несложно, но правда и другое: в распадках, через которые тропа идет, очень легко организовать засаду. В общем, ничего не скажешь — перспективный маршрут! Пожалуй, именно его выберет преступник. Тем более, что у него, судя по всему, имеется необходимая амуниция и одежда. Плюс — немалый опыт хождения по козлиным тропам через глухие горы… И оружие, конечно же, у него есть. Иначе почему он не забрал с собой автомат убитого часового?
…Вести из кишлака не заставили себя долго ждать. Старик гончар сообщил, что племянник его еще с вечера отправился к Ахмеду — товарищу по временной работе на раскопках, живущему недалеко — на соседней улице, через три дома от лавки бакалейщика Нормата. Царандоевцы незамедлительно направились в дом Ахмеда, и тот, недоуменно хлопая глазами, сиплым спросонья голосом бормотал, что, мол, в последний раз видел Али-Мухаммада в лагере, что у него в доме родственник гончара не бывал никогда, да и вообще с этим самым Али-Мухаммадом он, Ахмед, не имеет ничего общего.
Снова нагрянули к старому гончару. Добавить что-нибудь новое к тому, что он уже говорил, старик не смог и, призывая в свидетели самого Аллаха, клялся, что никаких вещей племянника в доме нет, да и пришел-то сюда, в кишлак, этот племянничек неимущим голодранцем.
Между тем отпечатки рубчатых подошв, обнаруженные на размокшей глине возле колодца неподалеку от дома, весьма напоминали след, оставшийся на свечном огарке, раздавленном каблуком грабителя в палатке Меширова и Салеха.
Через час Еременко, как ему было приказано, снова вышел на радиосвязь с гарнизоном. Доложив обстановку, запросил, как ему вести себя дальше. Но не очень-то сержанта обрадовало то, что услышал в ответ. Приказ был такой: разбить имеющиеся в наличии силы на три группы и начинать преследование в соответствии с направлениями трех основных дорог, но в горы более чем на десять километров не углубляться. При малейшей попытке оказания преступником вооруженного сопротивления преследование прекратить. Подкрепления в ближайшее время не обещали — сложности текущей обстановки не позволяли подключить к операции дополнительные силы.
…Роясь в щебне, которым был присыпан тайник, Али вдруг замер. Судорожно, с холодком под сердцем, провел ладонями по комбинезону, нащупал пустые ножны… Нож! Он потерял нож! Когда? Где? Видимо, после того как прикончил часового, сунул нож мимо ножен. Но возвращаться обратно было поздно: далеко внизу на дне долины, там, где располагался лагерь, он увидел вспышки прыгающих огней. Значит, началось!..
Рассвело. Али-Мухаммад вышел на тропу, но тут же снова сошел с нее. Опыт подсказывал ему, что нужно быть осторожным, и он пробирался вдоль обочины тропы, стараясь держаться под прикрытием скал. Открытые места, опасаясь, что внезапно может появиться вертолет, преодолевал перебежками, бдительно следя за воздухом и прислушиваясь: не донесется ли стрекот винтов?
Один из кармашков боевого пояса он держал постоянно раскрытым: в кармашке находилась легкая шелковая накидка. Сложенная, она была размером всего-навсего с носовой платок. Однако на самом деле накидка была достаточно обширной и искусно раскрашенной под скалы, с изображением мелких трещин, выбоинок, неровностей. Мгновение — и с воздуха виден лишь обломок скалы, ничем не отличающийся от точно таких же обломков, которых сотни вокруг. Разве придет кому-нибудь в голову, что это не камень, а присевший на корточки ловко замаскированный человек?
Часто выручал Али этот клочок легкой материи — изобретение незамысловатое по сути, но, тем не менее, способное спасти жизнь тогда, когда шансы на спасение почти на нуле.
Привалов себе Али-Мухаммад не позволял. Лишь изредка задерживался у встречных ручьев, чтобы пополнить или обновить запас воды во фляге.
Заброшенная тропа то круто взвивалась вверх, то спускалась к подножиям уродливых скал, а иногда просто обрывалась, засыпанная оползнем. Тогда приходилось карабкаться по сыпучим склонам или, прижимаясь к скалам, боком пробираться по узкому карнизу, в сантиметре от края пропасти.
Между тем усталость все сильнее одолевала его. Глаза сами собой закрывались, рюкзак начал оттягивать натертые лямками плечи, а тропа взбиралась и взбиралась ввысь, казалось, под самое небо майоликовой синевы. Черный и красный гравий, как кости, хрустел под тяжелыми башмаками, нехватка кислорода все заметнее давала о себе знать звоном в ушах, и, наконец, пропали ручьи — негде стало ополоснуть горящее лицо. Фляга нагрелась и трудно было утолить жажду теплой водой.
«Чертова тропа, — злился Али, облизывая пересохшие губы. — Потому и забросили тебя, паршивая! И горы проклятые!»
— Проклятые! — повторил он вслух. И тут же в страхе поджал губы. Нельзя гневить духов гор, нельзя хулить горы, духи отомстят!
И Али в полный голос принялся льстить горным духам, восхищался могуществом их, просил у них снисхождения и поддержки. Умом он понимал, что рассчитывать ему нужно только на себя. Ну а что, если духи гор и вправду окажут ему поддержку, разве это помешает?
Перевалило за полдень, когда он, наконец, разрешил себе короткий отдых. Место для привала выбрал безопасное и укромное: в глубокой нише под скалой. Неприметно и в случае чего надежный огневой рубеж…
Развязав тугие шнурки и сняв ботинки, принялся разминать затекшие пальцы ног. Затем вскрыл банку консервов и сразу, в один присест, опустошил ее. Банку швырнул в пропасть.
После еды сильно потянуло ко сну. Сделав несколько глотков из фляги, он прилег, привалившись головой к рюкзаку, затем выставил на всякий случай время пробуждения на табло электронных часов — полезный трофей!
На секунду задумался: «Стоит ли затягивать привал?» И сам же себе ответил: «Отдых не помешает».
Да, человеческий организм подобен машине, истязать которую непомерными нагрузками нельзя. Всегда должен оставаться резервный запас сил. К тому же еще неизвестно, скоро ли у него появится возможность отдохнуть снова.
Спал он глубоко и без сновидений, а проснулся за секунды до того, как застрекотал будильник. Внутреннее ощущение времени еще никогда Али не обманывало.
Он вдавил кнопочку в хромированный корпус часов. Резкий звук оборвался. Спросонья мотая головой, Али осмотрелся вокруг. Затем умыл лицо из фляги, протер рукавом халата глаза. Обулся, с неудовольствием ощущая просто-таки каменную тяжесть башмаков.
Пора было отправляться в дальнейший путь.
Еременко вышел из палатки радиста, тяжело опустился на землю. Бессонница и ночные тревоги давали себя почувствовать: голова была как чугунная, неудержимо тянуло вздремнуть. Но ни о каком сне и речи быть не могло. Надо было действовать. Незамедлительно действовать. И баста.
Во многих переделках довелось побывать Еременко здесь, в Афганистане, но чтобы вот такая!..
Итак, если говорить о задаче, то тут все ясно. Организовать преследование — дело для него не новое. Он не раз бывал в положении преследующего, шел по следам — как целых банд, так и отдельных душманов. Но всегда в составе по меньшей мере отделения, взвода, с рацией, при надежной поддержке с воздуха, ощущая, что локоть к локтю с тобой товарищи по оружию — испытанные в огне, четко ориентирующиеся в обстановке, мгновенно оценивающие действия врага…