А тут? Горстка царандоевцев, еще не нюхавших душманского пороху. Хотя бы скорее пришли в сознание Меширов и Салех. Послушать, что они посоветуют.
А пока надеяться он может только на себя — на сержанта Сергея Еременко. А значит, гляди, сержант, веселее, пускай тебе и не до смеха.
Несколько молодых археологов уже оделись по-походному, готовые к выходу в горы. Один из пастухов привел двух огромных и лохматых, свирепого вида собак, уверяя, что псы отлично берут любой след.
Такая сплоченность людей, их уверенность в успехе еще не начавшейся операции придали Еременко сил. Он уже не чувствовал себя беспомощным одиночкой, на плечи которого возложено непосильное.
Вскоре отряд из трех групп, в которые входили и археологи, и охрана, начал снаряжаться в дорогу.
Небо посветлело, стало бледно-фиолетовым, а горы как бы почернели, четче теперь вырисовывались на его фоне. Холодный предрассветный пар поднимался с остывшей за ночь земли и клубился, словно бы прощался с людьми, уходящими в горы. В лагере остались только врач, наблюдавший за Мешировым и Салехом, состояние которых, по его словам, постепенно улучшалось, несколько археологов из тех, кто был в годах, и радист. Они долго смотрели вслед уходящему в горы отряду.
Пастушьи собаки, обученные разыскивать отбившихся от стада овец и попавших под лавины или обвалы горцев, легко взяли след. Он вел через долину, к гряде скал. Пришлось карабкаться по каменистому, круто уходящему вверх террасами склону.
На самом верху, у небольшой расселины, псы ощерились, недовольно урча. Фыркая, они принюхивались к щебню, разгребали его мускулистыми лапами. А потом, понуро виляя хвостами, улеглись на землю. На окрики проводника только поджимали уши и, виновато озираясь вокруг, глухо поскуливали.
Саид — один из царандоевцев — обследовал расселину.
— Оружие он здесь хранил, — наконец сказал он, повернувшись. — А собаки — все, не нужны собаки. — И, сделав шаг в сторону, поднял с земли маленький бело-голубой цилиндрик спрея. Щелкнул по нему ногтем. По звуку было слышно, что цилиндрик пуст. Протянул использованный баллончик Еременко.
Сергей ощутил резкий, пряный запашок, шедший от пластмассовой головки рассеивателя. Никакой маркировки на спрее не было. Только черная собачья голова в профиль. Но и так было ясно: Али — а в том, что это был именно он, никто уже не сомневался — обрабатывал здесь специальным составом одежду и обувь. А ставший ненужным спрей бросил, понимая, что припрятывать его ни к чему. Бандит, как видно, решил играть в открытую: либо пан, либо пропал.
— Собаки свое дело сделали, — принял решение сержант. — Брать их с собой не стоит, еды и так в обрез. Пойдем тремя группами, как и намечалось. Вопросов по маршрутам не будет? — спросил сержант, окидывая внимательным взглядом этих очень разных людей, оказавшихся по воле случая под его командой.
Они стояли рядом, эти люди, не в армейском строю, не по команде «смирно», а просто рядом. Но все-таки это была сила и опора. Вопросов не оказалось, да они и не могли возникнуть: все детали успели обсудить по дороге. Каждая группа состояла из нескольких человек, среди них были проводники из местных.
Прощание было коротким. Каждый понимал: преступник имеет преимущество во времени, а потому надо спешить.
Три дороги — три группы. Ту, которая направилась к старой караванной тропе, возглавил сержант Еременко.
Выбравшись на вершину гряды, Али-Мухаммад посмотрел вниз, на вьющуюся глубоко под ногами тропу. И вдруг уловил какое-то движение — далеко, за давно им пройденным поворотом, у выхода из ущелья. Словно шевельнулись светлые песчинки на сером, однотонном фоне камня.
Сняв винтовку с плеча, он посмотрел вниз через окуляр оптического прицела. Теперь он отчетливо различал: по тропе двигаются люди. Десять человек шли по его следу. Целый десяток — это много против одного.
Али нахмурился. Погоня? Но неужели эти ученые землекопы и несколько молоденьких солдат с увальнями-царандоевцами сумели так быстро напасть на его след? Да, это они!
Первым порывом Али-Мухаммада было бежать без оглядки прочь, дальше и дальше. Но здравый смысл удержал его. «Преследующих всего только десять, а в лагере намного больше людей, способных носить оружие. Значит, ищут меня вслепую, по нескольким направлениям», — рассудил Али-Мухаммад.
Теперь главное: существует ли между группами поиска и гарнизоном радиосвязь? Если на помощь успели прийти военные, то, конечно же, такая связь есть. А если не успели? Тогда у преследователей всего лишь одна рация, которую он видел в лагере, но она не годится для горных переходов — слишком громоздкая. Если же еще взять в расчет, сколько времени затратили эти люди прежде чем оказались здесь, то становится очевидным — подход подкрепления маловероятен.
Когда-нибудь оно, естественно, подоспеет, да и след его на тропе рано или поздно отыщется. Ну так что же? К этому он готов. А пока время работает на него. Так что паниковать ни к чему. Он может спокойно продолжить отдых, расслабиться, неспешно подготовить оружие. Вымотанные, после бессонной ночи, они рано или поздно поднимутся сюда, к скалам, где притаился он. И выстрел грянет. Нет, не один выстрел, а по крайней мере три-четыре. Точных, без интервалов. После этого можно спокойно уходить прочь. Ввязываться в бой глупо. Потери он нанесет чувствительные, стрелять будет в расчете на тяжелое ранение, поскольку убивать — не резон: убитых можно бросить и пойти дальше, а оставлять раненых они не станут. Вернутся с ними обратно в лагерь или, если все-таки решатся продолжать преследование, то пойдут по его следу крохотной группкой. Да ведь и как пойдут? Осторожно, шарахаясь от любого звука…
Затеять с ними перестрелку он, Али, может не обязательно здесь, но кто знает, найдется ли место для засады удобнее, чем это?
Али вытащил из ствола винтовки брезентовый кляп, предохраняющий ствол от пыли и грязи. Передернул затвор. Огляделся в поисках места, подходящего для прицельной стрельбы. Потом, еще не отдавая себе полного отчета, зачем это делает, достал из рюкзака наволочку с драгоценностями и, распихав их по карманам комбинезона, тщательно застегнул «молнии». Массивное ожерелье больно врезалось в бок. Но Али решил, что можно и потерпеть.
Погоня приближалась. Теперь через перекрестие прицела Али различал лица всех десяти, вереницей идущих по узкому участку тропы. Оружие было у каждого, но серьезную опасность представляли двое — те, которые шли первыми: царандоевец и высокий белобрысый сержант. Эти, судя по всему, обладали кое-какими навыками горных перестрелок. Остальные — крестьяне из кишлака с древними прадедовскими ружьями — вызвали у Али лишь снисходительную усмешку. С этими начальниками овец и баранов он разберется в последнюю очередь.
Напрягая зрение, Али всматривался в блекло-зеленое сукно рюкзаков, пытаясь различить в одном из них прямоугольные линии зачехленной рации и суставчатый хлыст антенны. Нет, рации не было. Стало быть, помощь покуда не подошла. «И теперь, — Али любовно погладил поблескивающий лаком приклад винтовки, — подойдет не скоро…»
— А знаешь, — рассказывал Сергею Саид, — я слышал, что караванные пути пролегали именно там, где притяжение земли на той или иной местности было минимальным. Потому и петляют эти тропы… Верблюдам, дескать, так легче… Ну а как сам я думаю? Если говорить о пустыне, барханах — согласен, там уж петляй, как хочешь. А насчет гор — неправда, по-моему. Как считаешь?
— Это уж точно, горы под себя не приспособишь, — кивнул Сергей, искоса поглядывая на царандоевца. — Слушай, все собираюсь тебя спросить: откуда так хорошо наш язык знаешь?
— Учился у вас. — Саид замедлил шаг. — В Ленинграде. В университете.
— И что же? Закончил… университет?
— Почему бы и нет? — рассмеялся собеседник. — Непохоже?
— А… в царандое как оказался?
— А как ты оказался в армии?
Сергей ответил не сразу.
«В самом деле, как?» — размышлял он, осторожно ступая по сыпучей каменной крошке. С утра светившиеся смоляным глянцем носки сапог теперь посерели, и Сергей улыбнулся этому.
Нет, он никоим образом не мог сказать о себе, что в армии «оказался». Оказаться — значит попасть куда-то по воле случая или потому, что так уж сложились жизненные обстоятельства, а он… Он мог бы сказать Саиду, что мечтал стать военным с самого детства, а при его возрасте это все равно, что всю сознательную жизнь. Только много ли поймет Саид из рассказа о том, что стриженный наголо пятиклассник, посмотрев кинофильм «Парень из нашего города», решил для себя, что когда вырастет, станет таким же, как этот парень, не боявшийся ни огня ни воды, не отступавший перед лицом смерти и шедший навстречу опасности, даже когда оставался с нею один на один и мог бы, казалось, не рисковать — все равно никто не увидит. Конечно, тогда он еще не понимал до конца, почему ему хочется быть похожим на этого человека, но детской своей душой сразу же почувствовал — если он, Сергей Еременко, мечтает о том, чтобы его, как и героя полюбившейся картины, все в Хороге называли парнем из нашего города, то он должен связать свою судьбу с армией. Армия вывела в настоящие люди того, другого Сергея — героя фильма. И ему, Сергею Еременко, армия даст возможность сдать экзамен на звание настоящего человека, остаться им на всю жизнь.
«Решено, — сказал себе мальчишка. — Буду готовить себя к армейской службе. Только с чего начать?» И обратился за советом в «Пионерскую правду». Сергей до сих пор помнит, что написали ему из газеты: «Чтобы стать хорошим защитником Родины, нужно быть сильным, ловким, а главное — успевать по всем предметам». Теперь-то он понимает всю наивность своего детского письма. Но мальчишеская наивность — вовсе не недостаток, если она сочетается с упорством в достижении цели. А уж упорства ему было не занимать: чтобы стать сильным и ловким, играл в футбол, изучал приемы самбо, в соревнованиях по бегу признавал только стайерские дистанции, вырабатывающие выносливость и укрепляющие волю, в восьмом классе занял третье место по стрельбе на областной олимпиаде школьников, а в девятом уже твердо знал: отслужив действительную, поступит в военное училище, и не в первое попавшееся, а туда, где готовят десантников.