А тропа с каждым поворотом становилась все хуже и хуже — едва различимая, в сплошных завалах, валунах, порой бесследно теряющаяся в развилках скальных расселин…
Преодолеть разлом в леднике на деле оказалось не так просто, как это представлялось Али-Мухаммаду. Как только он заскользил вниз по ледяному откосу, в душу его все чаще и чаще стало закрадываться сомнение: выдержат ли нагрузку крюки, не оборвется ли канат?
Крестом распластавшись по стене, дышащей в лицо ледяным холодом, затаив дыхание, нащупывал он носком башмака опору. Мешал проклятый рюкзак, неудержимо оттягивающий плечи назад. Надо было сперва спустить на канате этот тяжеленный мешок, потом спуститься самому и, выбравшись из ледяной ловушки, вытащить мешок. Хорошая идея! Но слишком поздно пришла она в голову. А виной тому погоня, вынуждающая спешить!
— А-а! — с хрипом вырвалось у него на выдохе. Башмак соскользнул с торчащего изо льда камня.
Скрюченные от непомерного напряжения пальцы онемели. Он что было силы вцепился в канат. Капроновая оболочка врезалась в кожу.
«Спокойствие, — подбадривал он себя, очень осторожно, очень медленно подтягиваясь на руках. — Духи благоволят к тебе. Не бойся».
Сантиметр за сантиметром, мгновение за мгновением, каждое из которых растянулось, казалось, на часы. Но вот подошва башмака оперлась о камень и замерла, как влитая… Теперь можно передохнуть. Ох, как не хочется терять время. Но что поделаешь — человек слаб…
«Только бы не подоспел сержант, — молил Али-Мухаммад небесные силы. — Только бы не подоспел…»
И представил, как тот подходит к краю расселины. Секунду раздумывает, глядя на него, нелепо ползущего, как паук с оборванными ногами, по ледяной стене. Затем рывком дергает веревку, Али падает вниз и висит, вцепившись в канат. После его вытаскивают наверх, и как только голова покажется над закраиной льда — удар штыком в шею… Все…
Чтобы отогнать этот кошмар наяву, Али прижался ко льду пылающим лицом. В лоб словно бы впились ледяные иглы, но пот по-прежнему струился, застилая глаза, и Али часто моргал, тряс головой, смахивая соленые капли.
Опустил осторожно ногу… Носок ткнулся в выемку, укрепился в ней… Рывок — и он уже на уступе…
Он бережно погладил вмерзший в лед камень, как бы благодаря его. Боясь спугнуть удачу, спрятал радость — до противоположной стены расселины рукой можно дотронуться. И как раз напротив изо льда выступает широкий плоский обломок туфа. Подумалось: может, попытаться перебросить туда рюкзак? Нет, рисковать не стоит.
Усталость в мышцах немного отпустила. Али, распустив канат, оттолкнулся от стены и перепрыгнул, вернее, перешагнул на камень, торчащий из противоположной стены. И полез вверх. Два метра, метр, край расселины… Наконец-то!
Он ступил на поверхность ледника. Развязал веревку. И рассмеялся удовлетворенно, тяжело уронив гудящие от напряжения руки.
— Слава Аллаху! — топнул он от избытка чувств ногой и… полетел вниз…
Коварная кромка льда надломилась, не выдержала. Он потерял равновесие и кувырком покатился по ледяному откосу. Каблуки чертили отчаянные борозды, пальцы хватали подворачивающиеся под руки камни, но они выкрашивались изо льда и со стуком проносились мимо, норовя угодить в голову. Дно расселины приближалось с каждым ударом пульса, учащенно бьющегося в виски.
Что там на дне? Может, всего лишь тонкая ледяная перемычка? Вдруг она проломится под тяжестью его падающего тела? Тогда никаких шансов на спасение. Ведь там, подо льдом, настоящая пропасть и река на дне, с бешеным ревом перемывающая камни.
Готовый к самому худшему, он невольно закрыл глаза, но тут же услышал треск рвущегося материала, ощутил сильный рывок, и падение прекратилось. Мелькнула лихорадочная мысль: «Рюкзак! Это треснул рюкзак, напоровшись на камень! Треснул, зато, слава Аллаху, зацепился! Зацепился за каменный выступ, словно за крюк! А, быть может, не зацепился? Быть может, рюкзак просто заклинило между обломками камней, выпирающих из ледяного откоса?»
Так или иначе, Аллах снова смилостивился над ним, своим верным слугой. Но долго ли он удержится вот так, в подвешенном состоянии? Насколько прочны лямки, врезавшиеся в плечи?
Али-Мухаммад принялся шарить ногами по скользкому откосу. Нащупав какой-то уступ, поставил на него каблук, потом второй. Лямки, которые врезались в кожу так, словно скребли по живому телу тупым ножом, чуточку ослабли. Он внимательно осмотрелся. Для этого пришлось немного повернуться, хотя Али и рисковал — ноги могли соскользнуть с не очень надежной опоры. Но зато он увидел то, что надеялся найти — ту широкую и плоскую плиту из туфа, с которой он всего несколько минут назад так удачно начал взбираться наверх. Площадка была чуть правее на уровне его колен.
Очень осторожно он подтянул тело кверху, опираясь пятками в уступ, и потихоньку стал освобождать левое плечо от лямки. Сколько времени у него ушло на то, чтобы осуществить задуманное? Этого Али-Мухаммад не помнил. Помнил только, что напряжением последних сил он освободил левую руку и, прежде чем правая лямка соскользнула с плеча, намертво вцепился в нее пальцами левой руки. Потом он освободил правую руку и схватился за лямку обеими руками.
Моля Аллаха только о том, чтобы рюкзак не сорвался, он, подогнув ноги, качнулся влево, затем подал корпус в другую сторону и лишь только оказался над площадкой, выпрямил ноги и выпустил лямку рюкзака из рук.
…Привалившись спиной к ледяной стене, Али-Мухаммад некоторое время стоял, не двигаясь. Потом ощупал синяки на груди и руках. Спину защищал рюкзак, и она была, что называется, в порядке. Только горели плечи — видимо, он содрал с них кожу. Но уцелел, опять избежал, казалось бы, неминуемой беды. И это было главным. Самым главным. Все остальное — пара пустяков.
«Кроме рюкзака!» — внес он поправку. Нет, рюкзак ни в коем случае нельзя отнести к тому, что можно считать пустяком. Потерять рюкзак значило потерять все.
Он посмотрел вверх. Вот он, рюкзак. Висит, зажатый между двумя камнями. Проем оказался узок, вот его и заклинило.
Али усмехнулся, вдруг почему-то подумав, что точно так же смотрела на виноград лисица в древней афганской басне: близко, очень близко, а не дотянуться.
Теперь его помыслы были устремлены к единственной цели — чего бы это ни стоило добраться до рюкзака.
«Думай, Али, думай!» — внушал он себе, не отрывая глаз от лямок.
Будь у него в руке палка, он мог бы поддеть вон ту, правую лямку, свободно свисающую широкой петлей. Но палки не было. Ни в руке, ни под рукой.
«А что, если?..» — мелькнуло в голове у Али.
Ну конечно же! Кто ему мешает воспользоваться чалмой?
Исцарапанными грязными пальцами он снял ее с головы. Пошарил глазами по площадке в поисках камня, подходящего по размеру и весу.
«Тоже годится», — подумал он, поднимая ледышку величиной с кулачок ребенка. Завязал осколок льда в узелок на одном конце чалмы, другой, туго обмотав вокруг ладони, зажал в кулаке. Затем, примерившись, швырнул конец с ледышкой в узелке. Мимо! Швырнул во второй раз — опять промах. Только с пятой попытки удалось ему точно угодить в свисающую петлю. Свободный конец чалмы повис, покачиваясь, над головой у Али. Чтобы дотянуться до него, пришлось встать на цыпочки.
Наконец-то! Оба конца чалмы были у Али в руках. Он повис на них, как на стропах, и что было силы дернул книзу. Рюкзак сорвался с удерживающих его камней и с шумом обрушился на площадку, чуть было не придавив Али.
— Опять повезло! — с облегчением воскликнул он и снова прижался спиной к ледяной стене, чтобы унять волнение и на спокойную голову проанализировать, наконец, ситуацию, в которую попал.
Первым делом он внимательно осмотрелся. Ледяной откос голубоватым недвижимым потоком уходил ввысь. Без ледоруба, с несколькими крюками и коротким обрывком каната, пожалуй, выбраться отсюда будет мудрено. Не ногтями же выскребать ступени во льду? Мог выручить нож, но где теперь его замечательный нож, чье лезвие способно было без усилия перерезать стальной трос?
С другой стороны, где-где, а здесь-то его ни одна собака не сыщет. С вертолета вряд ли заметят, с ледника его тоже не видно. Ну, а в том, что он благополучно перебрался с одного края расселины на противоположный, сомнений у преследователей не будет. В этом убедят их и крюки, и канат. Правда, может возникнуть вопрос: почему он бросил эти самые крюки и канат? Но мало ли что? Во-первых, мог спешить оторваться от погони, во-вторых — почему он не мог иметь в запасе еще одну бухту? Очень даже мог. Это и будет во-вторых. Все хорошо?
«Да не очень», — вздохнул Али. Каким образом выбраться из расселины? Вот вопрос, на который пока нет ответа. Так или иначе, а ночевать придется здесь, на этой площадке.
Он обработал раны, туго перебинтовал растянутое во время падения сухожилие на ноге. Потом, открыв банку консервов, поужинал и, наскоро пробормотав молитву, забрался в пуховый уют спального мешка.
Заснул он быстро, но сон его был тяжелым, полным мучительных кошмаров. Наверное, так спит зверь, попавший в капкан. Нет, какой уж там зверь… Скорее мышь в бутылке. Али однажды проделал такой фокус и от души потешался над глупым грызуном, растерянно ощупывающим лапками прозрачные стенки сосуда…
Этого-то он и страшился! Ледник, расколотый надвое непреодолимой трещиной. Еременко еще издали заметил ее, эту широкую расселину в искрящемся льде и, с трудом переставляя ноги, все еще пытался не верить глазам.
— Неужели все… неужели… — бормотал он, чувствуя тошноту и крайнюю слабость.
Но вот и край расселины. С немалым удивлением обнаружил он здесь два прочно вбитых в лед крюка и веревку, уходящую вниз. Потянул ее, легко подавшуюся… И, перебирая метр за метром, выудил целехонькую капроновую бухту.
Вот так да! Хороший подарок оставил ему бандит, бесценный просто-таки; и откуда, скажите на милость, в этом типе такая прорва щедрости? Думал, землетрясение уничтожило группу? Или спешил?