— Ты проиграешь, Али, — процедил сквозь зубы чернобородый.
— Если ты хоть заикнешься, в чем дело… — Али помедлил. — Считай, что ты уже труп.
Чернобородый встал, подошел к двери.
— Умар, быстро сюда. С ручным пулеметом и боеприпасами! — высунув голову во двор, крикнул он и тут же покорно возвратился на место.
Не прошло и пяти минут, как в дверном проеме уже появилась расплывающаяся в подобострастной улыбке физиономия этого самого Умара. У груди он держал ручной пулемет. Гирляндой свисали пулеметные ленты, перекинутые через плечо.
Сержант коротко взмахнул прикладом автомата…
Али вырвал пулемет из сведенных рук покойного Умара. Снял с него ленты. Одну заправил в пулемет. Передернул затвор. Обвел взглядом пятерку безмолвствующих, словно окаменевших главарей банды:
— Выходите, почтенные. Наш путь лежит в долину. Во дворе объясните своим людям, что стрелять им не надо…
Появление вожаков в сопровождении такого эскорта вызвало у находившихся во дворе душманов реакцию однозначную: все, как один, потянулись к оружию.
— Оставаться на местах! — предостерегающе прокричал чернобородый. — Не стрелять!
И двинулся вперед. Со сложенными за спиной руками. Провожаемый ошеломленными взглядами ничего не понимающих сообщников.
Из кишлака вышли без всяких осложнений. Правда, пришлось несколько раз перестроиться, дабы спутать карты душманам-снайперам, наверно, успевшим опомниться. Теперь Еременко шел впереди, вполоборота к плетущимся тесной кучкой бандитам, прикрываясь ими. Али, замыкавший движение, держался сбоку, подныривая и петляя, готовый в любой момент дать огонь по диагонали, а если потребуется, то и прикрыть тыл.
И Муслим, и четверо его ближайших помощников брели покорно. Судя по их понуро поникшим головам, о побеге никто из пятерки даже не помышлял. В чем, в чем, а в конвойных приемах эти пятеро ориентировались неплохо: шаг влево, шаг вправо — и ваших нет!
Так думал Еременко. Но на спуске, ведущем к реке, неожиданно споткнулся толстяк. Тяжело упал, но тут же довольно проворно для его комплекции поднялся на ноги. Отряхивая халат, он откуда-то из-под полы выдернул вдруг маленький, блеснувший хромом пистолет. Выстрелить, однако, не успел. Опередив его на какие-то доли секунды, Али, не раздумывая, нажал на гашетку. Что ж, на раздумье не было времени, а выбирать не приходилось.
Длинная пулеметная очередь, как косой, прошла по всей пятерке.
— О, Аллах, — прохрипел Муслим, как подкошенный падая поперек тропы. — Зачем… их бы прикончили… все равно… зачем?
И словно в подтверждение его слов со стороны кишлака прогремели выстрелы. Одиночные — из винтовок и карабинов. Очередями — из автоматов и пулеметов.
Над головой Еременко просвистела пуля. Он прыгнул и тут же упал, схватившись за плечо.
В следующий миг сержант и Али бежали со всех ног к валунам на берегу реки. Пули сыпались на камни как стальной град, нудными осами звенели в воздухе.
За валунами упали на землю. Али взглянул на Еременко. Лицо сержанта было бледным до синевы.
«Даже шрам побелел!» — с примесью горечи отметил Али и расстегнул пуговицы на сержантской куртке. Еременко приглушенно, сквозь зубы, застонал.
Пуля прошла через мякоть, однако выходное отверстие было величиной с кулак. Али, торопливо разодрав чалму, туго перебинтовал плечо сержанта. Затем, приподнявшись на локтях, осмотрелся.
Душманы приближались. Трудно было определить число нападающих. Во всяком случае, для двоих их было более чем много.
Али понимал, что уйти отсюда живыми им не дадут снайперы. И высунуться не дадут. Однако держать оборону можно. Тыл слаб. Но чтобы зайти с тыла, надо обогнуть долину… На это уйдет время.
Али повернулся к сержанту и указал пальцем в сторону реки. Тот понял его, кивнул. Вытащил из кармана запасной рожок, взятый у охранника, которого убил Али.
«Сорок патронов для автомата и три пулеметные ленты. — Али поджал губы. — Мало. Но если стрелять экономно…»
Между тем душманы подобрались так близко, что Али уже различал их лица. Он сосчитал их взглядом. Десятеро и все с автоматами.
— О, Аллах, прими их души… — прошептал Али, прицеливаясь.
Но не выстрелил. Три одиночных выстрела сержанта опередили его очередь.
Три бандита, один за другим, рухнули наземь и мешками скатились по откосу, остальные, прижимаясь к земле, пятясь, отползли назад. Внезапно один из них привстал на колени, готовясь дать автоматную очередь.
Али надавил на гашетку.
Крови Еременко потерял много: кружилась голова, с каждой минутой становилось все труднее и труднее удерживать автомат. Дрожали ослабевшие руки и невыносимо жгло плечо, будто в него воткнули и проворачивали там раскаленный прут…
И еще его мучило недоумение: почему так получилось, что Али из смертельного врага вдруг превратился в верного союзника?
«Ну, в конце-то концов, — рассуждал Сергей, — рассказал бы он им о драгоценностях, покаялся бы перед покойным Муслимом — и воюй дальше… Нет, определенно с ним что-то случилось, что-то с ним произошло тогда, в доме… А что? Ведь на гибель пошел!»
А вообще-то, что ни говори, парнем этот Али оказался толковым. Каратэ там или что, но охранников положил — любо-дорого. Наших-то, небось, раньше тоже…
Тут Еременко нахмурился.
«Ладно, — мрачно подумал он. — Что там с ним случилось, загадкой так и останется. И для меня, и для всех. Но раз уж суждено нам вместе отстреливаться, значит, суждено. Поднатужься, Серега, сорок патронов у тебя. Пять из них себе простить можешь, в молоко выпущенных, пять, не больше…»
Он знал, что на самом деле уйдет понапрасну не пять, далеко как не пять…
Первую атаку они отбили играючи. Потом наступило долгое затишье. Али вновь указал в сторону реки и был прав — душманы наверняка пошли отдельной группой в обход и скоро должны были появиться с тыла, из густого кустарника, росшего на берегу.
Так и случилось.
Атака началась внезапно. Душманы напали одновременно — со стороны ручья и откоса. По счастью, базуками и минометами они не располагали, но в обилии летели гранаты, и хотя разрывы их особой опасности не несли — валуны принимали осколки на себя, — грохот и пламя оглушали, мешали стрелять прицельно… С воплями из зарослей выбежало человек двадцать. То же самое происходило, вероятно, и со стороны откоса. Во всяком случае, Али не давал передышки своему пулемету.
Забыв о ране в плече, досадуя, что приходится стрелять очередями, Еременко скосил троих, затем еще двух, после одиночным выстрелом угодил еще в одного, не успевшего бросить гранату. Мощный взрыв ручной гранаты заглушил на мгновение звуки выстрелов. Зато крики ужаса и боли Еременко расслышал отчетливо.
— Я вам покажу, сволочи! — шептал Еременко, ведя прицельный огонь по мечущимся в смятении фигурам. — Я вам задам перцу!
И вдруг холостой щелчок.
«Кончились патроны!» — дернулась у Сергея левая бровь. В ушах его стоял грохот, пальцы дрожали.
Он торопливо выдернул магазин. Вставил новый. Бросил пустой рожок ближе к Али, давая понять, что половина патронов израсходована. Али не заставил себя долго ждать с ответом: рядом с Сергеем упала использованная пулеметная лента…
Вторая атака была организована тактически грамотнее, без ошеломляющих наскоков, и хотя тоже была отбита, патронов осталось совсем ничего: три у Сергея и последняя лента у Али.
Однако что толку в этой ленте? С тыла он уже Али не прикроет.
Из зарослей донесся крик — призыв к новой атаке…
Сергей прицелился. Выстрел. Один душман, схватившись за грудь, повалился навзничь. Вновь ровно и бесперебойно строчил пулемет Али…
Еще выстрел. И еще один бандит корчится в судорогах по земле.
Отступают… Почему отступают?
Последний патрон… Будь что будет… Выстрел. Есть! Готов!
Почему не стреляет Али?
Али лежал, привалившись к сошнику пулемета. По его лицу текла кровь. Из пробитого пулей виска она струйкой стекала на щебень, образуя темную лужицу.
«Жил, как гад ползучий, зато умер как человек!» — с щемящей болью в сердце подумал Сергей. И в то же мгновение увидел: от кишлака к реке летели, снижаясь, три вертолета.
Душманы бежали прочь, повергнутые в ужас.
Желтыми трассами прошили воздух пулеметы воздушных стрелков. Скошенной травой полег кустарник, облака пыли взвились над склоном…
Вертолет завис прямо над Еременко. Сливаясь в мерцающие круги острыми каруселями, вертелись лопасти винтов. Лицо Сергея опахнуло тугим шквальным ветром. И, наверное, это ветер был виноват в том, что у Сергея навернулись слезы.
Ким СелиховНЕОБЪЯВЛЕННАЯ ВОЙНА
Светлой памяти всех героев, отдавших жизнь за победу Апрельской революции в Афганистане посвящаю
ГЛАВА I
Почему, спроси, подруга, голова моя бела?
Потому, что благосклонной не всегда судьба была!
Только хуже ль белый сокол черных воронов десятка?
Сотня черных крыл не стоит соколиного крыла!
Нескончаемы твои черные цепи, древний Гиндукуш. Они не расстаются с нашим самолетом, тянутся далеко с юга на север. Ослепительно, до боли в глазах, синевой отливают на солнце могучие глыбы ледников, серебристыми лентами кажутся буйные реки, малыми зелеными островами — горные долины. Это моя родина, которую я давно не видел. Хмурым утром покидал ее пределы. А сейчас над всем простором дорогого сердцу моему края чистое, безоблачное небо.
— Уважаемые дамы и господа! — отрывает меня от иллюминатора мягкий голос. — Рейс самолета авиакомпании «Ариана» подходит к концу. Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту столицы Демократической Республики Афганистан[1] — Кабуле. Температура за бортом самолета минус сорок градусов, в