Если, конечно, в беду не попадал какой-то швед. Или скандинав, вроде норвежцев, которых приговорили к смерти в Конго, например, или датской семьи, чью яхту захватили пираты.
Андерс Шюман нашел это сообщение, поскольку после встречи активно искал его. Он не стал рассказывать об исчезновении Томаса, хотел посмотреть, какой окажется международная реакция. Агентство Рейтер написало, что группа под названием «Фикх Джихад» взяла в заложники семь европейских делегатов и обнародовала не имеющее конкретного адресата политическое послание в связи с данным похищением.
Оно было на киньяруанда, и его выложили на сервере столицы Сомали Могадишо. В качестве источника они ссылались на Би-би-си, там находилась ссылка на любительскую видеозапись с заявлением похитителей.
Андерс Шюман кликнул по ней и затаил дыхание.
Темнокожий мужчина в простой военной одежде и с тюрбаном на голове выступал на экране компьютера. На непонятном темно-красном фоне. Он выглядел лет на тридцать и смотрел в какую-то точку слева от камеры, вероятно чтобы читать свое обращение вслух. К удовольствию Шюмана, Би-би-си снабдила речь незнакомца английскими субтитрами (его киньяруанда оставлял желать лучшего).
Мужчина говорил медленно и четко. Его голос был по-особому высоким и чистым.
«Фикх Джихад» взял в заложники семь делегатов ЕС в качестве наказания за зло и высокомерие западного мира. Несмотря на все оружие и ресурсы, имеющиеся в распоряжении ЕС, исламскому льву удалось похитить неверных собак. Наши требования простые: открыть границы в сторону Европы. Поделить мировые ресурсы. Отменить покровительственные пошлины. Свободу Африке! Смерть европейским капиталистам! Аллах велик!»
На том видео заканчивалось. Тридцать восемь секунд, включая трясущиеся кадры вступления и завершающую картинку.
«Да, хорошего мало, – подумал Андерс Шюман и пошел к выпускающему редактору новостей.
Телефон не звонил.
Он не звонил, не звонил и не звонил.
Анника ходила кругами по комнате и кусала ногти, пока у нее не заболели десны.
Шюман прислал письмо по электронной почте и рассказал, что Рейтер и Би-би-си вышли с новостью о похищении без имен и национальной принадлежности захваченных делегатов. О том, что шведский представитель оказался в заложниках, «Квельспрессен» собиралась эксклюзивно поведать завтра.
Патрик прислал эсэмэс и поинтересовался, нет ли у нее желания присоединиться и поплакаться в бумажной версии. Лучше с фотографией ее и детей в окружении игрушек и со слезами на глазах, в качестве заголовка предлагалось «ПАПА В ПЛЕНУ У ПОВСТАНЦЕВ» или «ПАПА, ПРИЕЗЖАЙ ДОМОЙ!». Она ответила: «Спасибо, но нет».
Берит тоже воспользовалась имейлом и спросила, не может ли она чем-то помочь, чем угодно, достаточно лишь сказать.
Анника время от времени поглядывала в направлении спальни. Джимми Халениус исчез там со своим портфелем, пока они с детьми ели биточки с макаронами и кетчупом. Они находились каждый со своей стороны стены, он занимался освобождением заложников, а она кормила сына и дочь.
Ей не сиделось на месте. Разобрался ли он со своей задачей?
Анника сделала круг по кухне, слышала, как Халениус по соседству разговаривает по телефону.
После ужина она убрала со стола, вытерла его и подмела пол. Тихо шумела посудомоечная машина. Дети надели пижамы и почистили зубы.
Анника пошла в детскую комнату и предложила:
– Поиграем?
Лицо Калле просветлело.
– В «Монополию»!
– Это займет слишком много времени, а уже поздно. Домино? Эллен, будешь с нами?
Калле достал коробку с костяшками, сел на пол и методично разложил их, одну к одной, вверх и вниз.
– Надо взять по пять, так?
– По пять каждому, – подтвердила Анника.
Она смотрела на детей, как они возились с костяшками, расставляли перед собой. У них получалось справляться без Томаса. Все могло каким-то образом продолжаться.
– Давай ты тоже, мама, – сказал Калле.
Анника опустилась на пол, отобрала себе пять костяшек и поставила их на торец перед собой.
– У меня «дубль пять», – сообщил Калле.
– Тогда ты, конечно, ходишь, – сказала Анника.
Калле выложил свою костяшку, а Эллен подставила свою.
Анника чуть не расплакалась.
– Теперь ты, мама…
Она сделала ход и услышала, как дети простонали.
– Ты неправильно кладешь, мама…
Игра казалась бесконечной.
А телефон не звонил, не звонил и не звонил.
Джимми Халениус вышел в гостиную и встал перед телевизором.
– Могу я посмотреть «Актуэльт»?
– Конечно, – кивнула Анника.
– Как долго он будет там? – прошептал Калле и зло взглянул на статс-секретаря.
– Я не знаю, – прошептала Анника в ответ. – Все зависит от того, что скажут тюремщики, если они позвонят когда-нибудь.
– Почему ты не можешь поговорить с ними сама? – спросил мальчик.
Анника протянула руки и прижала его к себе, и сейчас он фактически ей подчинился. Свернулся в клубок в ее объятиях и засунул руку ей в волосы.
– Я не осмеливаюсь, – прошептала она. – Боюсь их. Джимми разговаривал с множеством всевозможных злодеев раньше, он гораздо лучше разбирается в этом, чем я.
Калле посмотрел на нее с новым выражением во взгляде: взрослые, значит, тоже могли испытывать страх, как маленькие.
– Сейчас вам надо спать, – сказала Анника, – а завтра пятница. Вы не хотели бы поехать и навестить ту или другую бабушку в выходные?
Калле ткнулся лицом ей в плечо.
– Скучно, – пробормотал он.
– С Щёрвеном весело, – возразила Эллен.
Щёрвен был толстым кокер-спаниелем Дорис.
«Мое любимое солнышко, – подумала Анника. – Ты всегда найдешь повод для оптимизма».
– Я поговорю с бабушками сегодня, – сказала она, – и спрошу, не сможете ли вы погостить у них.
– Вы будете разговаривать о папе?
– О папе завтра все появится в газете, – сказала Анника, – поэтому лучше, конечно, если я расскажу им это сегодня.
– Иначе они шлепнутся в обморок, – ляпнул Калле, и Анника рассмеялась и хохотала по-настоящему и искренне.
Она притянула мальчика еще ближе к себе и вдыхала его запах.
– Ну, ты скажешь, – отсмеявшись, проворчала она. – Шлепнутся в обморок! Давайте-ка быстро по кроватям!
И детям оказалось достаточно забраться под одеяло, чтобы через несколько секунд они уже спали.
Анника выключила лампу у них на окне, вышла в гостиную и осторожно закрыла за собой дверь.
– Им очень спокойно с тобой, – заметил Джимми Халениус.
– Я знаю их слишком долго, – сказала Анника и опустилась на диван рядом с ним. – «Актуэльт» в курсе.
– Нет, – ответил Халениус. – По-твоему, они читали телеграмму Рейтер?
Она пожала плечами.
– От новостных агентств приходит несколько тысяч сообщений каждый день. Большинство совершенно неинтересны почти для всех, но они всегда важны для кого-то.
Она посмотрела на него.
– Насколько обычны такие похищения?
Халениус выпрямился и потер глаза.
– На этот счет нет никакой надежной статистики. Они происходят главным образом в странах со слабой полицией, где практически не действует судебная система и царит коррупция. В Африке это наиболее распространено в Нигерии и Сомали, эти страны входят в десятку мировых лидеров по данной части. У тебя нет бутерброда или чего-нибудь перекусить?
Анника почувствовала, как кровь прилила к лицу, и торопливо поднялась.
– Извини, ты же голоден, будешь макароны с биточками? Разогретые в микроволновке?
Ей пришлось спросить. Томас не ел подобного, если только биточки не готовили вручную из лосиного фарша, а макароны не были приправлены трюфелями.
Анника пошла на кухню и открыла холодильник, достала пластиковую емкость, выложила из нее остатки ужина на фарфоровую тарелку и поставила ее в микроволновку. Потом набрала время на дисплее, трех минут должно хватить, нажала пуск. Устройство заработало.
Она пошла к мойке и вымыла банку, которую брала с собой на работу почти каждый день.
Закрытие дополнительных входов в редакцию означало, что никто больше не ел в «Семи крысах», считалось слишком долгим идти вокруг. Коробки с едой пришли на смену.
Она поставила банку на место.
Ей действительно не хватало «Семи крыс», купонов на еду и шведского стола с салатами, кофейного аппарата в углу и пыльных маленьких печенюшек рядом с пакетом с сахаром. Проблема с коробками состояла в том, что многие забывали о них, отправлялись на работу или шли в кабак и оставляли их в холодильнике навечно. В конце концов их содержимое невозможно было распознать.
Она наклонилась к двери кладовки и дала себе обещание.
Когда все закончится и Томас вернется домой, она начнет ходить в «Семь крыс» снова. Но больше никаких коробок.
Микроволновка пикнула три раза. Анника порезала помидор на куски в качестве украшения.
А телефон все не звонил, не звонил и не звонил.
– Не «Подвальчик оперы», конечно, – сказала она и поместила тарелку, столовые приборы и стакан с водой из-под крана перед статс-секретарем на придиванный столик.
– Мать Томаса еще жива, не так ли? – спросил Халениус, набивая макаронами рот. Он явно был голоден.
– Дорис, – сказала Анника. – Ну да.
– Ты должна позвонить ей.
– Да, – ответила Анника. – Или, пожалуй, тебе стоит сделать это.
Он отпил немного водопроводной воды.
– Почему?
– Она не в восторге от меня. Тебе нужна салфетка?
– Нет, и так нормально. И почему же?
Анника пожала плечами.
– Томас ведь был раньше женат на директорше банка. Я не столь хороша. Она считает, что ее сын мог найти кого-то получше. Холгер, брат Томаса, подыскал себе врача.
– А внуки?
Анника посмотрела на закрытую дверь спальни.
– У Холгера и его мужа Сверкера есть дочь по имени Виктория. Она живет у них вместе с подругами, лесбийской парой. Дорис просто обожает Викторию. Как тебе биточки?
– Немного холодные внутри. Твой отец ведь умер, верно?