– Мне надо встретиться с Шюманом сегодня, – сказала она.
– Хорошая идея, – поддержал ее Халениус.
– Данные о французе еще не выплыли наружу?
– Нет, насколько я видел, но это, конечно, произойдет уже сегодня.
Она вспомнила свою старую мысль.
– Интересно, что он сделал не так?
– Почему его убили? Ничего, пожалуй. Возможно, причина в переговорщике, или в близких, или обе стороны виноваты. Возможно, он попытался бежать. Или вообще нет никакой причины. Преступники просто решили наказать его в назидание другим.
Анника пододвинула к нему бисквит.
– Поешь, – сказала она.
Он откинулся на спинку кресла (ее кресла) и рассмеялся. Просто расхохотался громко и безудержно, так что его рот растянулся до ушей, а глаза превратились в узкие щелочки.
– Ты действительно не такая, как я думал, – сказал он, когда наконец взял себя в руки.
– Это хорошо или плохо?
Халениус улыбнулся и покачал головой и сделал глоток из своей кружки. Анника пошла на кухню и приготовила еще растворимого кофе, взяла пачку салфеток и вернулась в гостиную.
– Что означает для нас обнародование смерти француза? – спросила она и поставила новую чашку перед статс-секретарем, положив рядом с ней салфетки.
– Интерес к истории резко возрастет, – ответил он. – Охота за преступниками активизируется, американцы и англичане уже в деле, так что будет жарко.
Он отрезал приличный кусок от еще горячего бисквита и с аппетитом принялся за него.
– Все сгорающие от любопытства редакторы, которые рвались пообщаться со мной вчера, захотят получить новый комментарий сегодня, – констатировала Анника.
Халениус кивнул с набитым ртом.
– Черт, как вкусно с мороженым, – сказал он.
Анника посмотрела на мороженое и прикинула, надо ли поставить его в холодильник снова, или оно могло простоять еще немного на том же месте без особого ущерба для внешнего вида и вкусовых качеств, а потом до нее внезапно дошла вся абсурдность подобных мыслей в ее положении: она тратила свои силы и время на размышления о такой ерунде плюс сидела и гадала, закончил мужчина с противоположной от нее стороны стола есть или нет. Ее муж исчез в Восточной Африке, а она беспокоилась о том, понравится ли Халениусу бисквит. Анника задрожала и закрыла руками лицо.
– Извини, – промямлила она. – Извини, это просто…
– Тебе не обязательно отвечать, если нет желания, – сказал он.
Она заморгала от удивления, смотря на него.
– Сгорающим от любопытства редакторам, – пояснил он.
Анника попыталась улыбнуться, потянулась за салфеткой и высморкалась.
– Это все так болезненно, – сказала она.
Халениус кивнул и снова принялся за бисквит. Она посмотрела время на мобильнике.
– Мне надо встретиться с Анной. У нее йога в двенадцать.
– Поговори с Шюманом о его предложении, – сказал он. – А я внимательно проштудирую вчерашний разговор и сделаю распечатку. Потом позвоню К., ты не хочешь с ним пообщаться?
Она поднялась с пакетом мороженого в руке.
– Для чего?
Халениус пожал плечами. Она пошла на кухню и поставила мороженое в холодильник, а потом направилась в прихожую одеваться.
– Твои дети, – сказала она, натягивая варежки. – Что они говорят, когда ты отсутствуешь так долго? Не беспокоятся?
– Ну да, – ответил Халениус. – Но они улетают к Энжи ночью, у них в школах там на юге сейчас летние каникулы. Теперь ее очередь встречать Рождество с ними.
Анника на несколько секунд задержалась в дверях.
– Они поедут одни?
Халениус еле заметно улыбнулся и поднялся со своей чашкой и тарелкой из-под торта в руке.
– Моя подруга летит с ними, – ответил он, пошел на кухню и поставил тарелку и чашку в посудомоечную машину.
Анника попыталась улыбнуться, развернулась, открыла дверь и покинула квартиру.
Анна Снапхане ждала ее в кафе на Кларабергсгатан, перед ней стоял бокал сока, а рядом лежал бутерброд с хлебом грубого помола. Она явно собрала все газеты, которые смогла найти на пути сюда. Их гора на шатком маленьком кофейном столике была еще больше той, что Шюман принес с собой вчера.
– От истории с серийным убийцей просто мурашки по коже бегают, – сказала Анна и протянула Аннике «Квельспрессен». – А ты слышала про самолет, упавший в Атлантике? Боже праведный, террористы повсюду сегодня…
Анника поставила свой кофе на единственный свободный клочок поверхности стола, опустила сумку на пол, сняла куртку и взяла газету.
– Разве там дело не в грозе? – спросила она и развернула ее.
Три женщины улыбались ей с фотографий на первой странице. Над ними хитрая строчка «Полиция подозревает» для защиты от возможных обвинений в нагнетании страстей, дополненная двоеточием. Она позволяла публиковать любой бред под зловещими заголовками далее, если какой-то представитель полицейских властей сказал нечто похожее.
И под снимками действительно красовались слова
СЕРИЙНЫЕ УБИЙСТВА.
– Равные строчки и все такое, – сказала Анника и перелистала шестую и седьмую страницы.
Там помещалась статья их талантливого врио Элин Мичник, где говорилось, что некий источник в полиции подтвердил теорию из вчерашнего номера «Квельспрессен», согласно которой эти убийства в пригородах Стокгольма имели «некое сходство». По его словам, «сейчас проводились объективные расследования».
А значит, написала Мичник, полиция вполне могла бы сопоставить все три дела и поискать общий знаменатель.
– Боже мой, – пробормотала Анника. – Такие формулировки ведь ни к чему не обязывают.
– О чем ты? – спросила Анна Снапхане, отправляя в рот бутерброд.
– Само собой, есть сходство между данными убийствами. Все жертвы женщины, их всех зарезали, и все они из Стокгольмского региона, и поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, любое расследование проводится объективно, да, за исключением убийства Улофа Пальме, конечно. И само собой, полиция, пожалуй, может сопоставить эти дела, черт…
Анна Снапхане наморщила лоб.
– А при чем здесь Улоф Пальме?
Анника вздохнула и перевернула газетный лист.
– Расследование его убийства потерпело полную катастрофу, поскольку глава полиции Стокгольма сидел в своем кабинете и решил, что премьер-министра застрелили курды. Это, как потом выяснилось, оказалось полной ерундой, но к тому времени прошел уже год, и было слишком поздно.
Она принялась листать дальше.
Восьмая и девятая страницы содержали материал о близких убитых женщин. «Мамы больше нет» – гласила надпись над всем разворотом. Томасу досталась десятая страница. На ней красовалась уже другая фотография, из той поры, когда он играл в хоккей, вероятно имевшаяся в их архиве, дополненная невинным текстом о том, что «охота продолжается».
Одиннадцатую занимала реклама.
Следующий разворот, однако, оказался более интересным.
На цветастом диване сидела красивая блондинка, со слезами на глазах смотрела в камеру и держала двух малышей с такими же белыми волосами, сверху красовался туманный заголовок «Папа, приезжай домой!». А ниже она прочитала: «В плену у похитителей в Восточной Африке вместе со шведом Томасом».
Анника вздохнула и прищурилась, чтобы разобрать набранный мелким шрифтом текст под фотографией. Жена румына. Она сложила газету и отложила ее в сторону.
– Как дела у Миранды?
У Анны Снапхане была дочь на год старше Эллен.
– Я не имею никакого влияния на ее жизнь, – ответила Анна коротко. – Если она чувствует себя хорошо, то и я тоже. Миранда просто обожает новых малышей Мехмета…
– Своих сестричек, ты имеешь в виду?
– Да, и я не должна добавлять ложку дегтя в бочонок с медом. Прекрасно, если она может находиться там неделями, у нас ведь хорошие отношения – у меня, Мехмета и его новой. Мы приходим и помогаем друг другу, и так будет всегда.
– Ого, – заморгала от удивления Анника.
– А что тут странного, не понимаю? – пожала плечами Анна Снапхане.
Анника закашлялась.
– Ты хотела о чем-то со мной поговорить?
Анна Снапхане подалась вперед, в результате чего майонез с бутерброда оказался на одной ее груди. Недавно она сделала себе операцию – увеличила бюст до размера D и еще по-настоящему не привыкла к своим новым прелестям.
– У меня есть идея относительно фантастической программы, которую я собираюсь продать шефам «Медиа тайм» в понедельник.
Анника еще не успела толком познакомиться со всеми новыми цифровыми каналами, возникшими за время ее отсутствия в стране.
– Это серьезный телевизионный канал, – сказала Анна Снапхане. – У них есть также новостной портал в Сети, mediatime.se. И программа, которую я придумала, относится к стилю ток-шоу, но с более глубоким содержанием, не какая-то там развлекательная, а серьезная, и поэтому еще более развлекательная, если ты понимаешь, о чем я говорю…
– Примерно как у Опры или Скавлан? – спросила Анника и отодвинула от себя чашку с кофе.
– Точно! – кивнула Анна Снапхане и вытерла майонез со свитера из овечьей шерсти. – Ты могла бы помочь мне с этим, как думаешь?
Анника убрала волосы со лба.
– Анна, – сказала она, – ты же знаешь, что случилось с Томасом…
Ее подруга подняла обе руки в протестующем жесте.
– Конечно, это ужасно, и, по-моему, тебе надо приготовиться к худшему. Похитители вряд ли застрелили охранников и переводчиков исключительно ради того, чтобы потом отвезти остальных куда-нибудь попить кофе.
Анника пожала плечами и покачала головой: что, собственно, здесь добавишь?
– Только скажи, что ты придешь ко мне, – не сдавалась Анна. – Будешь там и поддержишь меня.
– Само собой.
Анна Снапхане потянулась за своим мобильным телефоном.
– Почему ты так уверена, что дело в грозе? – спросила она, обновив страницу в «Фейсбуке».
Анника окинула взглядом тесное кафе. Столы стояли вплотную друг к другу, воздух пропах сырой тканью, выходившее на улицу окно было заляпано грязью. Никто не смотрел на нее. Никто, похоже, ее не жалел. Она была самым обычным человеком в самом заурядном заведении, спряталась за немытыми стеклами и пыльными коврами.