П: Разве не может заплатить шведское правительство? Он ведь трудился на него.
Х (с усмешкой): Ну да, в качестве научного секретаря. Да будет тебе известно, шведское правительство не заботится о своих гражданах независимо от того, работают они или голосуют за него. Им ближе собственные интересы, они беспокоятся о своей власти и своих деньгах.
П: Это одинаково повсюду. Всякие подонки постоянно насилуют собственный народ.
Х: Правительствам наплевать, если их люди умирают.
П: Они мочатся на их могилы.
Х: Все правильно.
(Тишина.)
П: Сколько всего у нее? Пара миллионов?
Х: Долларов? Нет, господи, нет, значительно меньше.
П: По словам ее идиота, у нее пара миллионов.
Х: Шведских крон, да. Но это же совсем другое дело. Крона больше, чем кенийский шиллинг, но никак не доллар.
(Короткая тишина.)
П: Что это был за пожар?
Х: Благодаря которому у нее деньги? У них был маленький домик, они получили страховку, когда он сгорел. Это немного, но все, чем она располагает.
(Тишина.)
П: Мы созвонимся.
(Конец разговора.)
Анника опустила бумаги на колено и почувствовала, как ей все больше становится не по себе. Она не знала, куда смотреть. У нее создалось ощущение, словно он продавал ее, унижал, словно обманывал своего шефа, и свое правительство, и фактически всю Швецию. Он объединился с подонком, превратил ее в старую и некрасивую бабу без каких-либо средств и возможностей добыть их, в настоящего лузера, единственно способного хныкать и надеяться, что сей подонок в конечном итоге сжалится над ней, пусть это и представлялось крайне маловероятным.
– Помни цель разговора, – сказал Халениус. – Ты же знаешь, куда мы хотим прийти.
Она не могла поднять взгляд, почувствовала, как ее руки начали дрожать, мелко и лихорадочно. Бумаги упали на кучу газет. Он поднялся из своего кресла и сел рядом с ней на кровать, обнял ее за плечи и притянул к себе. Ее тело напряглось, как стальная пружина, и она с силой ударила его в бок.
– Как ты мог? – сказала Анника сдавленно и почувствовала, что не может больше контролировать себя. Слезы полились рекой, и она попыталась оттолкнуть его от себя. Но он крепко держал ее.
– Анника, – сказал он. – Анника, послушай меня, послушай…
Она уткнулась носом ему в плечо.
– Я просто лгу, – продолжил он. – Я думаю совсем не так, как говорю, ты же знаешь это. Анника, посмотри на меня…
Она залезла лицом ему под мышку, от него пахло стиральным порошком и дезодорантом.
– Это же просто стратегия, – сказал он. – Я буду говорить всякую чушь, лишь бы помочь тебе.
Она дышала открытым ртом несколько секунд.
– Почему ты показал мне распечатки? – спросила она, слова приглушила ткань его рубашки.
– Я здесь по твоему заданию. И важно, чтобы ты знала, чем я занимаюсь, что говорю. Так все звучит. Анника…
Халениус отклонился назад, и она скосилась на него, он убрал прядь волос с ее лица и улыбнулся.
– Эй, – сказал он.
Она зажмурилась и не смогла удержаться от смеха. Он отпустил ее плечи и отодвинулся в сторону, сразу же стало светло и холодно вокруг нее.
– Я ненавижу это, – сказала она.
Халениус поднялся и отошел к компьютеру, расположился перед экраном и читал. В комнате воцарилась тишина, настолько глубокая, что она скоро стала невыносимой для нее. Она взяла стопку газет с пола и поднялась.
– Я пойду и обновлю мои знания в части ситуации в мире, – сказала Анника и покинула комнату.
Убийства женщин в пригородах Стокгольма заполняли все свежие газеты, и сейчас внезапно сам ход событий стал важным в мельчайших подробностях. Убийца Линны Сендман стоял в ожидании своей жертвы за елью у тропинки позади детского сада, прочитала Анника. Он, вероятно, преследовал ее вверх по холму и орудовал ножом сзади неимоверно жестоко, фактически перерубив позвоночник в районе шейного отдела. Анника попыталась представить себе всю сцену, но не сумела. Взамен из памяти всплыли другие картинки: сапог в снегу, торчащий в небо каблук.
Сандра Эрикссон, пятидесяти четырех лет, бежала через парковочную площадку, когда на нее напали со спины и она получила удар прямо в сердце. Лезвие прошло в зазор между ребрами и попало в его верхушку. Она умерла в течение нескольких секунд, оставив сиротами четырех детей, самой младшей девочке исполнилось тринадцать лет.
Еву Нильссон Бредберг, тридцати семи лет, убили четырнадцатью ударами ножа, большинство прошло сквозь тело. Орудие убийства, следовательно, было длинным и массивным. Жертва, вероятно, пыталась забежать в многоквартирный дом, но упала, и ее зарезали сзади на улице.
Для наглядности совпадения перечислялись и в статьях, и в отведенном для фактов огороженном рамкой пространстве на их поле: орудие убийства, способ действия, близость к детскому саду или игровой площадке, а также отсутствие свидетелей в качестве важного общего момента. И из текста любой умный читатель мог понять, что сейчас охота велась за особо хитрым и хладнокровным преступником, пусть этого и не указали напрямую.
Анника взяла свой мобильный телефон, пошла в детскую комнату и закрыла за собой дверь. Она набрала прямой рабочий номер Берит, и ей сразу же ответили.
– Да будет тебе известно, – сообщила Берит на вопрос Анники о происходящем в мире, – я потратил полдня на высосанную из пальца историю из mediatime.se о том, как министр финансов сделал сногсшибательный ремонт в своей шикарной квартире по-черному, с использованием незаконной рабочей силы.
– Звучит как сенсация, – заметила Анника.
– В лучшем из миров, – буркнула Берит. – Сейчас они снова бросили меня на твоего серийного убийцу.
– Извини, – сказала Анника. – Именно поэтому я и звоню. У тебя, возможно, есть адреса, по которым проживали все пять убитых женщин?
– А в чем дело?
– Проблема в месте преступления, – сказала Анника.
– Что ты имеешь в виду?
– Женщин в Сетре, Хессельбю и Аксельберге убили точно перед их домами. Но как все обстоит в Наке и Тебю? Там та же ситуация?
Берит зашуршала бумагами.
– В Наке все сходится, жертва умерла, по большому счету, перед своим подъездом. Однако это не относится к девушке из Тебю.
Анника сделала глубокий вдох.
Если мужчина задумал с гарантией убить женщину, ему легче всего сделать это в помещении. Проще всего добраться до нее там и меньше свидетелей. Но если он не имеет доступа к ней домой, тогда у него может возникнуть необходимость переместиться на улицу.
Так поступил Свен. Она не пускала его больше к себе, поэтому он поджидал ее в лесу. Преследовал до заброшенного завода в Хеллефорснесе, до доменной печи, где преградил ей путь, и кот помешал ему, малышка Вискас…
Она убрала волосы с лица и вспомнила желтую шерстку кота, как он мяукал и тихо мурлыкал.
– Чем дальше от дома женщина умирает, – сказала Анника, – тем меньше ее связь с мужчиной-преступником в плане личных отношений, так вроде все выглядит.
– Я знаю, – ответила Берит. – Сама просмотрела статистику. Есть, конечно, несколько факторов, которые, чисто теоретически, говорят в пользу варианта с чокнутым серийным убийцей, но, точно как ты и сказала, если верить ей, мы, с огромной долей вероятности, имеем дело с чисто бытовыми преступлениями.
– Отчет Микаэля Рюинга?
– «Корень смертельного насилия над женщинами в близких отношениях», – подтвердила Берит. – Этим цифрам, конечно, уже несколько лет, но они говорят сами за себя. Начиная с 1990 года и далее убитые женщины были знакомы со своими убийцами в девяноста четырех процентах из всех раскрытых случаев.
Мобильный телефон Анники подал голос, она получила новое сообщение. Но проигнорировала его, отклонилась назад на подушки Эллен и подтянула ноги под себя. Она знала эти данные наизусть. Почти половина убийц приходилась жертвам бывшими мужьями. Она серьезно занималась этой тематикой уже много лет, зачастую несмотря на явное недовольство своего начальства. Нож служил орудием убийства в тридцати восьми процентах таких преступлений. Потом шло удушение, огнестрельное оружие, топоры и прочие режущие и рубящие предметы, просто избиение с использованием рук и ног и, наконец, извращенные методы, когда в ход пускали, например, электрический ток или инструмент со скотобоен.
– Жертвы чокнутых убийц разделяются на три категории, – сказала Берит. – Речь идет о массовом убийстве, убийстве на сексуальной почве и убийстве вследствие другого преступления, чаще всего ограбления.
– Это нельзя напрямую отнести к нашим случаям, – констатировала Анника.
Она взяла «Моргонтиднинген» и изучила фотографии пяти убитых представительниц слабого пола: Сандры, Налины, Евы, Линны и Лены. Обычные, самые заурядные лица разного возраста, женщины, которые красились и носили разные прически, и все, возможно, использовали разнообразные диеты для поддержания своего веса в норме и переживали стрессы в связи с учебой, детьми и отношениями, выходившими из-под контроля.
Могли ли они стать жертвами одного убийцы? А вдруг она попала в точку со своими раздраженными комментариями в отношении Патрика?
– Что ты должна написать? – спросила Анника.
Берит вздохнула.
– Я получила приказ взять интервью у мужей жертв, за исключением того, который арестован, под тем углом, что полиция сейчас наконец сфокусировала свое внимание на настоящем убийце.
– Пожалуй, не слишком трудная работа, – заметила Анника.
– Ничуточки. Пока я успела поговорить с мужчинами из Наки и Хессельбю, и оба оказались невероятно словоохотливыми.
– Почему меня это не удивляет? – спросила Анника.
– Они не стеснялись в выражениях, рассказывая о том, какими безалаберными были их бывшие супруги. Смерть жен для обоих, естественно, стала страшным ударом, но при мысли об их поведении они ничего другого и не ожидали.
– И все разговоры о том, что они распускали руки и угрожали своим благоверным, само собой, просто ложь и пустая болтовня, – констатировала Анника.