– В каждой сумке будет по сто десять пачек, – сказал Халениус.
– Я знаю, – ответила Анника.
Она складывала пачки штабелями, ряд за рядом, пока не получилась стопа длиной сорок пять, шириной двадцать и высотой целых тридцать сантиметров. Потом она обернула их пластиком, сначала по длине, оторвав кусок скотча зубами и закрепив его сверху, затем загнула пластик с торцов примерно так, как поступала, упаковывая рождественские подарки для детей.
«Сегодня первое декабря, – подумала она, – до Рождества осталось три с половиной недели». Будет ли она дома тогда? И Томас тоже?
– Можешь помочь мне со скотчем? – обратилась она к Халениусу, и он оставил в покое вторую коробку с деньгами, взял скотч и стал оборачивать им весь пакет.
Блок получился на удивление тяжелым, они совместными усилиями засунули его в спортивную сумку.
Анника посмотрела на баул.
– Что говорят законы Кении относительно ввоза таких сумм в страну? – спросила она.
Фрида и Халениус подняли на нее глаза.
– Англичан, которых поймали с кучей денег в Сомали этим летом, – напомнила Анника, – отправили за решетку на десять лет. Здесь такие же правила?
– На пятнадцать фактически, – уточнила Фрида. – И там были не только англичане, им составили компанию двое кенийцев.
– Но может подобное случиться с нами? – спросила Анника.
Фрида и Халениус обменялись взглядами. Анника почувствовала, как волосы у нее на голове встали дыбом.
Она не могла остаться на пятнадцать лет в кенийской тюрьме – что в противном случае произойдет с ее детьми? Почему она не оставила никаких распоряжений на случай худшего варианта развития событий, если не вернется? Кто позаботится о них? Уж точно не Дорис, она слишком ленива для этого, а ее собственная мать не имела средств. Анна Снапхане? Вряд ли.
Фрида не без труда подняла упакованную сумку и поставила ее на пол рядом с сиденьем, которое ранее занимала Анника. Логотип на ней светился в полумраке.
Анника раскатала еще один кусок пластика и начала резать.
Фрида подняла глаза на бетонный потолок.
– Сигнал проходит сюда? – спросила она.
Халениус достал свой мобильный телефон и выругался сквозь зубы.
– Мне надо подняться на уровень улицы, – сказал он и побежал к выходу.
Фрида открыла дверь переднего сиденья и села на него. Она явно не собиралась паковать никакие деньги.
Анника отрезала кусок строительной пленки, подровняла его, положила на пол и начала носить пачки купюр. Она взяла охапку денежных блоков и высыпала их на пластик. Один камербанд соскочил, банкноты рассыпались по бетону. Охранник у выхода нервно затоптался на месте. Как много он видел? Дрожащими пальцами Анника паковала деньги так же, как делала раньше, слой на слой по девять пачек в один ряд. Потом быстро завернула весь пакет. Наконец сделала как Халениус – хорошо, надежно обмотала весь блок скотчем. Затем подняла свое творение над второй сумкой, сунула его внутрь и застегнула молнию. Сумка получилась тяжелой, ей пришлось поднимать ее обеими руками, чтобы поставить в машину.
Лучше всего, пожалуй, если дети переберутся к Софии Гренборг.
Уголком глаза она видела, как Халениус бегом приближался от выхода с мобильником в кулаке.
– Кладбище Лангата, – сказал он. – Мы должны оставить деньги на кладбище Лангата, вход со стороны Кунгу-Карубма-Роуд.
Они быстро выехали из гаража с сумками с деньгами, подпрыгивавшими на полу у ног Анники.
– И он согласился, что я буду за рулем? – спросила Фрида и втиснулась в почти стоящий на месте поток машин.
– У него не осталось выбора. Я сказал, что мы не справимся сами, не найдем, куда ехать.
– Ты сообщил ему, как меня зовут?
– Я назвал только имя, без фамилии.
Фрида взвыла:
– Черт побери, Джимми, ты не должен был называть ему мое имя! Ты обещал!
Халениус смотрел на улицу через окно, Анника успела заметить, как у него побелели губы.
– Мерзавец просто с ума сошел. Он отказался дать нам proof of life.
Анника уставилась на затылок Халениуса.
– Но ты же говорил… – сказала она. – Ты же говорил, что мы не должны платить, если…
– Я знаю, – ответил он.
Фрида бормотала что-то на незнакомом языке, лавируя между еле плетущихся машин. Она затормозила около почти насквозь проржавевшего знака «Движение без остановки запрещено» и свернула на Нгонг-Роуд. Над улицей паутиной висели электропровода, на ней отсутствовала какая-либо дорожная разметка, только асфальт и пыль.
Анника закрыла глаза, стараясь не смотреть на лица, проплывавшие мимо. Что она будет делать, если Томас умрет? Если он никогда не появится снова?
И как быть, если он выживет?
Вернется искалеченный?
У них не осталось денег на покупку новой квартиры, а ее уже тошнило от их съемного жилья. Но сможет ли он вернуться к работе? Есть ли протезы, способные функционировать как настоящие руки?
Как она будет заниматься с ним любовью?
Анника глубоко вздохнула.
– Где я должна оставить деньги? – спросила она.
– Мы получим последние инструкции на месте, – сдавленно сказал Халениус.
Снова пошел дождь. Фрида включила дворники. Один из них скрипел. Лангата-Роуд извивалась, как обтрепанный шнурок, вверх по холмам и вниз вдоль гор. За окном пробегали автобусные остановки из гофрированной жести, бетонные стены с колючей проволокой наверху. Деревья, чьи стволы разделялись на множество веток уже у корня, а потом крышей росли к небу. Пахло выхлопными газами и бурым углем.
Фрида повернула направо, автомобиль кренился из стороны в сторону и дрожал. Она затормозила.
– Это здесь? – спросил Халениус.
Анника пробежала взглядом по ржавой табличке:
Дождь беззвучно поливал ветровое стекло. Фрида подняла солнечные очки на волосы и выключила мотор. Она припарковалась перед оградой из металлической сетки, сверху увенчанной колючей проволокой. По соседству стояло несколько автомобилей, транспортные средства неопределенного типа в разной степени износа, но также большой черный мерс.
Сначала они сидели молча, потом Анника не выдержала.
– Как будем действовать сейчас? – спросила она.
– Ждем, – ответил Халениус.
– Он знает, что мы здесь? – не унималась Анника.
– С гарантией, – заверил ее Халениус.
Анника торопливо огляделась, словно наблюдатель похитителей прятался у нее за спиной. Двое мужчин прошли мимо их «тойоты», женщина с ребенком, мальчик с велосипедом. Кто из них, кто из них, кто из них? Кислород в машине заканчивался, она инстинктивно взяла себя рукой за горло.
– Могу я выйти?
– Нет.
Она осталась сидеть, вцепившись в ручку двери.
Проходили секунды. Минуты. Никто ничего не говорил.
Скоро ей предстояло отправиться в путь, взять по одной сумке в руку, если она сейчас сможет поднять их. Они весили почти тридцать килограммов каждая. Ее ждало путешествие по долине смерти, где опасность могла подстерегать с любой стороны.
– Сколько времени прошло? – спросила Фрида.
Халениус посмотрел на часы.
– Почти пятнадцать минут.
Аннике нечем было больше дышать.
– Я должна выйти, – сказала она.
– Анника, тебе следует…
Она открыла дверь и шагнула на липкую землю.
– Я не пойду далеко.
Сделанные из металлической сетки ворота кладбища держались вместе только за счет веревки. Маневрируя между лужами, она подлезла под нее и шагнула внутрь. Тишина сразу же стала более плотной. Шум с Лангата-Роуд почти не долетал сюда. Самолет пролетел на малой высоте, она проводила его взглядом.
Мертвых разрешалось доставлять домой по воздуху, насколько ей было известно. Интересно, требовалось звонить в бюро путешествий или труп разрешалось перевозить как обычный груз? В посольстве, пожалуй, знали или в похоронном бюро.
Дождь почти закончился.
Где ей скажут оставить деньги? Позади какого-нибудь деревянного креста? В открытой могиле?
Слева, за забором из колючей проволоки простиралось поле свежих захоронений, где земля еще была коричневой, а кресты белыми, дальше впереди продолжались могилы, но там все успело порасти травой, а некоторые кресты упали.
Ей на глаза не попалось ни одного подходящего места, чтобы положить туда черные сумки с красными логотипами, они были бы слишком заметны, люди заинтересовались бы и попытались исследовать их. Она старательно обшаривала взглядом окрестный пейзаж.
Справа располагалось какое-то официальное здание, маленький серый бетонный домик с ржавой железной крышей и с коваными решетками на окнах, над дверью красовалась надпись Mugumoini Ward.
Постройка отчего-то показалась ей знакомой. Вход в центре длинной стены и по одному окну с каждой стороны от него на равном расстоянии. Две кирпичных трубы, проходившие сквозь крышу.
«Лукебю, – подумала она. – Бабушкин дом у озера Хошё. Классическое шведское деревенское жилище».
Дверь открылась, три женщины вышли наружу и уставились на нее. Они с таким же успехом могли спуститься с традиционного шведского крылечка, но видели в ней кого-то чуждого им, кому здесь нечего делать, и слишком любопытного.
Она отвела взгляд в сторону.
Чей-то прах предавали земле в центре зеленой части кладбища. Группа людей собралась вокруг могилы, которую она не могла видеть. Мужчина говорил в хрипло звучавший громкоговоритель. Судя по интонациям, он произносил высокопарные слова.
Анника стояла неподвижно и слушала. Голос оратора то затихал, то снова набирал силу. Большинство из пришедших на похороны имели большие зонты.
Она посмотрела назад, в сторону кладбищенских ворот, увидела силуэты Фриды и Халениуса в автомобиле. Они неподвижно сидели рядом друг с другом, ни один из них, похоже, не говорил.
За местом печальной церемонии находилось несколько более солидных захоронений, собственно маленьких мавзолеев из железа и кирпича. Там, пожалуй, удалось бы спрятать две спортивные сумки.