– От того, кто присягнул на верность власти, а не тем, кто ее временно захватил, – сказал Профессор. – Его зовут Минулис. Он личный слуга Вилникса Подлиниуса, и он предчувствует близкие перемены.
Мамаша Твердопух закудахтала от радости:
– Ну а уж мы-то обеспечим, чтобы предчувствия его не обманули!
Глава пятнадцатаяЖивой или мертвый
Прутик резко остановился и внимательно посмотрел на золотое небо. Он увидел, как что-то пролетело там, наверху. Или опять это всего лишь видение, очередная злая шутка света?
– Отец! – крикнул Прутик. – Это ты?
– Ты… ты… ты… – откликнулся лес.
Прутик вздрогнул. Там никого не было – там никогда никого не было. Насмешливые рожи, которые он видел краешком глаза, издевались и глумились над ним, но исчезали каждый раз, когда он поворачивался к ним. Ничего не оставалось, кроме призрачной туманной дымки. Он был один. Один-одинешенек.
И все же у него снова и снова возникало чувство, что за ним наблюдают. Это чувство безжалостно терзало его.
«Вот здесь, – нашептывал кто-то или что-то. – Здесь! Здесь!» Или это был звук пролетевшего ветерка, теплого и маслянистого, окутывающего древние деревья?
Голова у Прутика шла кругом, он был сбит с толку и не мог понять, верить ли тому, что видит и слышит. Деревья покачивались, их ветки протягивались к нему, их деревянные пальцы цеплялись за его одежду, тянули за волосы.
– Оставьте меня одного! – прокричал Прутик.
– Одного… одного… – ответило эхо.
– Я не останусь здесь навсегда!
– Навсегда…
Прутик надел железную перчатку бурого рыцаря себе на руку и вытащил из ножен меч отца – это не позволит ему забыть, кто он такой: Прутик, сын Облачного Волка. Но меч тотчас пробудил печальные воспоминания, при которых Прутик снова ощутил чувство вины и стыда.
Облачный Волк наверняка решил, что Хитрован силой увлек Прутика на борт «Громобоя». Но все было совсем иначе. Он пошел добровольно. Более того, именно он и открыл предателю, что Облачный Волк – его отец. Поступив таким образом, он сделал отца уязвимым. Это было все равно что ударить его ножом в спину.
– Я не хотел, – бормотал Прутик. – На самом деле, нет. О, отец, прости мое упрямое невежество, мою чрезвычайную глупость, мое полное отсутствие здравого смысла…
Мерцающие глаза и сверкающие зубы возникали в полусвете и кружились на краю его сознания. Прутик поднял руку в перчатке и ударил себя по голове. Лучше не рассуждать об отсутствии здравого смысла в Сумеречном Лесу.
Когда он опустил руку, то заметил, что слой мельчайшей пыли скользит по полированной поверхности перчатки подобно жидкости. Только благодаря ей, этой перчатке, Прутик мог быть уверен, что встреча с бурым рыцарем оказалась не просто плодом его фантазии.
– Ты ищешь грозофракс, – сказал Прутик. – Ты ищешь экипаж «Громобоя» и ищешь выход отсюда.
Он продолжал идти, пошатываясь и спотыкаясь. Все дальше и дальше. Казалось, что время остановилось. Он не испытывал голода. Его не мучила жажда. Он совсем не устал. И все-таки, пока он шел сквозь мерцающие чащи леса, охваченный колдовским оцепенением, его беспокойство росло.
Ветер усилился, теребя листья на деревьях и смахивая с них сверкающий покров из мельчайших кристаллов, дождем сыпавшихся вниз, на блестящую землю. Прутик замер, зачарованный этим зрелищем. И когда сверкающий дождь прошел, он услышал звук, высокий и нежный, как переливы чудесной музыки.
Когда звук стал громче, Прутик остановился и наклонил голову набок. Что бы это могло быть? Кажется, это доносится слева.
– Я Прутик, – напомнил он себе, сжимая меч рукой в перчатке. – Я должен покинуть это место. Я не стану таким, как бурый рыцарь.
– … как бурый рыцарь… – эхом ответил лес.
Пробираясь сквозь чащу и подлесок, Прутик пошел в направлении, откуда доносилась неземная музыка, и изо всех сил старался не обращать внимания на вопли, раздававшиеся где-то вдалеке. Прямо впереди него среди мрака блеснул яркий серебристый свет. Прутик бросился туда со всех ног. Он мечом торопливо прорубал себе путь через подлесок, а перчаткой отводил в сторону колючие ветви. Он подбирался все ближе. Сладкий, похожий на запах миндаля аромат донесся до него. Свет стал ярче, а музыка еще громче.
И он увидел…
Одним концом погрузившись в землю, а другим зигзагообразно уходя в небо, высился величественный кристалл. Это был тот самый сноп молний, теперь затвердевший, рождение которого из чрева Великой Бури он видел.
Прутик обомлел. «Грозофракс!»
Вблизи сноп молний был еще более удивительным, чем в воображении Прутика. Без единого пятнышка, совершенный и гладкий, как стекло, он пульсировал чистым белым светом. Мальчик понял, что музыка доносилась сверху – с его зазубренной вершины.
«Он трещит, – с тревогой подумал Прутик. – И разламывается!»
В этот миг раздался громкий звон, похожий на гул колокола, и огромный кусок кристалла отломился и вместе с дождем маленьких сверкающих частичек полетел вниз прямо на Прутика. Он отпрыгнул назад, упав на землю, и в страхе наблюдал, как с громким ударом и подняв облако бурой пыли осколок приземлился как раз туда, где он только что стоял.
Звон раздался снова, и еще два больших куска рухнули рядом с первым. Они тоже врезались в землю, и все три сразу же исчезли в ней.
«Они сами себя хоронят», – догадался Прутик.
Он помнил, что в абсолютной темноте щепотка грозофракса весит больше, чем тысяча бревен железного дерева, и теперь мог видеть, как это выглядит на практике. Находящаяся в темноте под землей и поэтому неимоверно тяжелая масса гигантских осколков притягивала к себе часть, оказавшуюся наверху.
Бац, бац, бац. Бац. Бац-бац. Упало еще несколько осколков. Прутик отполз подальше, испугавшись, что какой-нибудь из них приземлится прямо на него. Одни были маленькие, другие побольше, но все они тотчас уходили в землю.
Затем началась симфония скрежета и звона, сноп молний накренился, и Прутик заметил, что вся глыба целиком стала погружаться. Именно это являлось причиной того, что вершина трещала и раскалывалась.
Прутик покачал головой. Даже если бы «Громобой» бросил якорь здесь, над этой поляной, как трудно было бы добыть грозофракс! Неожиданно последний осколок грозофракса, издав прощальный чмок, скрылся под землей.
– Исчез! – прошептал Прутик.
Он встал и оглядел поляну. За исключением сгоревших и поломанных веток не осталось никаких признаков того, что здесь когда-либо был грозофракс. Эхо разнесло далекий хохот.
– Исчез! – повторил Прутик, отказываясь верить своим глазам.
Все эти годы ожидания Великой Бури. Все эти опасности, которые приходилось преодолевать во время преследования. Сломанная мачта. Прыжок с небесного корабля. Потеря отца. И ради чего? Ради снопа молний, который исчез под землей, при этом чуть не убив его, Прутика!
«Хотя, – подумал Прутик с содроганием, – он бы наверняка не убил меня. Осколок мог сломать мне позвоночник или проломить череп, но я бы не умер». У Прутика мороз пробежал по коже при мысли о том, что было бы в таком случае.
– И вот все, что осталось. – Прутик в сердцах ударил ногой по сверкавшим кристаллам, лежавшим на поверхности, как иней, и бывшим слишком мелкими, для того чтобы уйти под землю вместе с остальными. Облако переливающейся пыли поднялось в воздух. Прутику стало тошно. Ему хотелось плакать. Ему хотелось кричать. – Преследование бури! – с горечью выругался он. – Занятие для идиотов, вот что это такое!
– И все же, несмотря ни на что, до странности притягательное! – услышал он за спиной надтреснутый тонкий голос.
Прутик вздрогнул, затем возвел глаза к небу: меньше всего ему хотелось снова встретить бурого рыцаря!
– Прутик, – опять раздался голос, – это ведь ты, не так ли?
– Да! – огрызнулся Прутик и стремительно повернулся. – Это… – Он осекся. Это был не бурый рыцарь, а также не фантом, не монстр и не световой фокус. – Вы! – воскликнул он в изумлении.
– Да, на самом деле это я, – сказал Профессор Света, неуклюже выглядывая откуда-то снизу. – Хотя, боюсь, сильно потрепанный. Я так и не смог освоить управление этими крыльями, – объяснил он. – И в результате…
Прутик, разинув рот, в ужасе смотрел на него.
– Неужели я так плохо выгляжу? – спросил Профессор и слабо вздохнул.
У Прутика комок подкатил к горлу.
– Ваша шея, – прошептал он. – Она…
– Сломана, – закончил Профессор. – Увы, это так. – Он поднял руки, обхватил голову и поднял ее вверх так, чтобы встретиться глазами с Прутиком. – А так лучше? – спросил он и попробовал улыбнуться.
Прутик кивнул. В следующее мгновение, однако, Профессор чихнул от пыли и голова вернулась в исходное положение. Прутик с трудом подавил приступ тошноты.
– Нам надо ее починить, – сказал он и отвернулся якобы в поисках того, что можно использовать для починки, но главным образом затем, чтобы не смотреть на отваливающуюся голову. – Палка, – деловито пробормотал он. – Подождите! – крикнул он и скрылся за деревьями.
Через минуту он вернулся, неся в вытянутой руке длинную и, по меркам Сумеречного Леса, прямую ветку, которую отломал от стоящего неподалеку дерева.
– Если я положу ее вдоль вашей спины, вот так, и плотно привяжу веревкой вот… так. Готово.
Он отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой. Казалось, что у Профессора из позвоночника растет молодое деревце.
– А теперь сама голова, – тараторил Прутик, вытаскивая из кармана пиратской куртки бинт. – Этого должно хватить. Давайте-ка посмотрим.
Профессор, чей подбородок лежал на груди, поднял глаза так высоко, как мог.
– Что ты собираешься делать? – спросил он.
– Если вы снова поднимете голову, – продолжал Прутик, – я примотаю ее к ветке, чтобы она больше не падала.
– Отличная идея, – с энтузиазмом поддержал Профессор. Он опять поднял голову и аккуратно прислонил ее к ветке.
Прутик обмотал бинт несколько раз вокруг лба Профессора и временной опоры, скрепляя их. Когда бинт закончился, он разорвал его конец надвое и завязал двойным узлом.