Ага, наверняка весь бюджет на бомбы уходит. Куда уж тут на целителей тратиться. Эльжбета мне не нравилась. Категорически. Бывает такое, что видишь человека в первый раз и уже понимаешь, что в лучшем случае у вас с ним не сложится.
В худшем…
Лучше о худшем не думать.
— Всё равно это много! Мы формируем пакеты помощи, которые раздаём рабочим.
— Бинты, корпия и йод, — насмешка в голосе Эльжбеты была хорошо скрыта. Но я её ощутил. И не только я. Светлана обиженно прикусила губу.
А вот она не красилась. Или красилась так, что выглядела ненакрашенною? С женщинами никогда нельзя сказать наверняка.
— Многие и этого не имеют! — буркнула Светлана.
— Юные сердца горят. Впрочем, не буду вам мешать. Светлана с огромной радостью проведет вам экскурсию, а мы с многоуважаемым Еремеем… как вас по батюшке?
— Можно и так.
— Что ж, не смею спорить… вы не откажетесь от чаю? Пока все соберутся, пройдёт изрядно времени. Порой это весьма утомительно, но сегодня, надеюсь, вы скрасите моё одиночество интересной беседой.
И скрасит, и раскрасит.
Еремей хмыкнул, но спорить не стал.
— Ничего так дамочка, — Метелька проводил Эльжбету взглядом. — Вся такая фифа…
— Это только кажется. Привычный образ. На самом деле госпожа Эльжбета — человек добрейшей души. Она милосердна, — произнесла Светлана, но как-то не слишком уверенно, что ли. — И бесстрашна. Не побоялась открыть двери своего дома перед отверженными.
— И кто ж вас отверг?
— Я не буквально! — на щеках вспыхнули пятна. — Вы мне поможете? Я начала собирать… Эльжбета возглавляет местный дамский клуб, они иногда собирают вещи. И вот сегодня как раз привезли несколько тюков, которые надобно бы глянуть. Ещё и обувь…
— Чем вы вообще тут занимаетесь.
Очи у Светланы яркие. И сама она ничего такая. И весна ли, или же тело моё, чутка отдышавшись, вдруг решило вспомнить, что у нормальных подростков нормальные потребности имеются.
Так, это вот категорически лишнее.
Не время.
Не место.
Да и объект не тот.
Но усилием воли гормоны не заткнёшь. Ну, не до конца.
— Всем понемногу, — Светлана явно смущалась.
Вот интересно, кто додумался её подсунуть? Не случайно тут в доме лишь хозяйка да мы трое. Два пацана и хрупкая возвышенная девица из числа дворянок или там, не знаю, купчих, но явно не рабочего она происхождения. Это на самом деле заметно.
Чистенькая.
Пахнет от неё цветами. И глядит на мир с восторгом. Самое оно, чтобы мозги отключились.
— … в прошлый раз покупали тетради и перья с чернилами, нужно было распределить. Ещё классы обустраивали.
— В доме?
— Нет, конечно. У нас передвижная школа. Мы договариваемся с родителями и, например, один день я прихожу в один дом, там собираются дети, и я их учу грамоте. Взрослых, если захотят, тоже. Но они как-то…
— Не хотят? — Метелька заложил круга.
— Сторожатся. Почему-то многие думают, что от грамотности один вред. И скандалы, случалось, устраивали. Побить даже пытались.
— Вас?
— Симеона.
Это того второго блаженного.
— А где он?
— Его Эльжбета отправила с посланием… что-то произошло.
Ага, что-то такое, безумно важное, а ещё способное убрать третьего лишнего. Подозреваю, что и Метельку они бы выставили, да пока не сообразили как.
— … так из дома в дом и переходим. Я объясняю взрослым, что образование — это шанс на лучшую жизнь. Что нужно уметь читать и писать, что… — Светлана вздохнула.
— Не понимают?
В доме пахло табаком. И главное, запах крепкий, въевшийся в стены. Его пытались как-то перебить, распихав по углам вазы с цветами, но это не помогло. Да и от общего ощущения заброшенности не избавило. Напротив, неряшливые эти букеты, будто составленные из того, что под руку подвернулось, лишь подчёркивали тяжёлую сумрачность холла.
Пыль по углам.
Пыль на тяжёлых складках ткани, которой завесили то ли зеркала, то ли картины.
— Здесь мрачненько.
— Муж Эльжбеты погиб на каторге, — шёпотом произнесла Светлана. — Она его очень любила.
— А за что взяли?
— Стрелял в Химонова. Это губернатор…
— И как?
— Убил.
— Тогда за дело посадили.
— Как ты… — Светлана развернулась ко мне. И сколько ярости во взгляде. — Как ты можешь такое говорить⁈
— Обыкновенно. Вот смотри, идёшь ты по улице, никого не трогаешь, а тут раз и выскакивает какой-нибудь идиот с револьвером. И в тебя бац-бац-бац. Насмерть. Его хватают. Судят. И отправляют на каторгу. Справедливо?
— Это другое!
— Да ну. И тут убили. И там убили.
— Ты невыносим! Идём, — она развернулась и гордо зашагала куда-то вглубь дома.
— Сав, ты чего? — шёпотом поинтересовался Метелька.
— Ничего. Так, позицию обозначил.
Я выпустил Теней, позволив им осмотреть дом. Чуется, много интересного тут.
— Нет, ну сам посуди, — это я говорил громко, поскольку ничуть не сомневался, что нас подслушивают. Может, братца этой блаженной Эльжбета и отослала, но очень сомневаюсь, что она в доме одна. — Или вот перо в бочину кто впишет. Убийство? Убийство. Совершил? Значит, виноват. А то повелось, понимаете ли, как простой человек кого пристрелит, так ему каторга, а как революционер идейный — аплодисменты и почёт[3].
Тени скользили впереди.
И у одной картины, прикрытой так же тканью, Тьма задержалась.
— Есть. Человек.
Ага, за стеной или за дыркой в стене, которую прячут. Слушает. Пускай себе. Только Метельке указал взглядом и палец прижал к губам, чтоб тот думал, когда говорить начнёт.
— Вы где там? Собираетесь помогать? — на лестнице Светлана обернулась.
— Если нужно, — я не сомневался, что обида ненадолго.
Светочка у нас из тех, кто верит искренне и со всею силой юной души. Потому именно её нам и подсунули. Фальшь ведь чуется.
Ну и ещё потому что молодая и красивая.
Молодая, красивая и убеждённая.
Идеальный вариант.
— Он ведь не за себя… он ведь за всех, — Светлана остановилась на пороге огромной и полупустой комнаты. В дальней части её выстроились стулья, частью тоже прикрытые тканью. Ковёр был сер и грязен. Окна темны, поскольку не мыли их очень и очень давно.
— А его просили? Эти вот все? Так взяли, пришли и сказали, мол, мил человек, а возьми и убей для нас… как его… губернатора?
Светланин взгляд был полон ярости.
Смешная.
— Это он решил, что для всех. И она. И ты. И все вы тут почему-то взяли и решили, что вы лучше знаете, как людям жить правильно и счастливо. А теперь от этих людей, которые и без вас вполне бы себе жили, требуете понимания и благодарности за якобы великие деяния.
— Жили⁈ — взвизгнула Светланка, цепляясь в огромный тюк. — Как они жили? Как живут? Ты видел?
— Видел. Вижу. Каждый день от вижу. Могу даже на экскурсию сводить, хочешь?
Она осеклась.
И вспыхнула от избытка чувств и нехватки аргументов.
— Только проблема в том, что вот это, — я указал на тюки. — Это дело хорошее. И полезное. И твои пакеты с бинтами. Они тоже нужны и очень. И фельдшерский пункт. Школы. И учебники, тетрадки… это всё правильно. А вот убивать людей — нет. Вот погиб тот губернатор? И что, кому-то от этого сильно полегчало?
— Ты… ты не понимаешь!
— Не понимаю, — ладно, хватит девчонку доставать. Не за тем пришли. — И не пойму, наверное. Так что показывай, чего помогать.
Взгляд мне достался премрачный.
Но Светлана и вправду замолчала, а потом подтянула ближайший сверток и произнесла:
— Надо разложить. Детское — отдельно, тут найдём, кому отдать. Простые платья и юбки — тоже отдельно. А вот если нарядные, там из бархата или шёлка, то мы их потом обменяем у старьёвщика на то, что попроще. Выйдет выгодно и много…
Благотворительность.
Случалось ею заниматься, потому что в определённый момент это стало и модно, и для репутации полезно. Но большею частью та моя благотворительность ограничивалась выписыванием чеков и организацией вечеров в поддержку чего-то там или спасения кого-то там. А теперь приходится копаться в пыльном и пованивающем чужом тряпье.
С другой стороны, пока я копаюсь, тени осматриваются.
[1] Изменённая цитата проекта указа, составленного Боровкиным по распоряжению Николая I после восстания декабристов. Относилась к распоряжению расследователь деятельность декабристов.
[2] Правда. По данным 1914 года школьным образованием было охвачено лишь 30% детей от 8 до 11 лет (в городах — 46,6%, в сельской местности — 28,3%). Из взрослых грамотностью могло похвастаться лишь около 40% населения России, в некоторых регионах и того меньше. В 1907 году появился законопроект «О введении всеобщего начального обучения». Он предполагал, что в течение десяти лет государство увеличит траты на образование и откроет сеть школ, которые будут расположены не дальше трёх вёрст (3,2 километра) от места жительства потенциальных учеников. Проект даже рассматривали в Госдуме, но законом он так и не стал.
[3] И снова есть толика правды. Проблема остро обозначилась после того, как суд присяжных оправдал Веру Засулич, стрелявшую в петербуржского градоначальника Трепова. Оправдательный приговор встретили в обществе с восторгом. И пусть полиция опротестовала приговор и приказ о задержании Засулич был выдан на следующий день, но, освобождённая в зале суда, она скрылась. Следствием происшествия стала служебная записка о необходимости упорядочения уголовных дел. Теперь дела, где совершалось покушение или убийство должностного лица, рассматривались Военным судом.
Глава 7
Глава 7
Поэт-безумец, мистический анархист, ходящий над безднами, призывает из далей ту, что дерзнёт с ним рука об руку пройти житейский путь и познать всё. Предложение серьёзно. [1]
Брачная газета
— Вы немногословны, — Эльжбета выгибается, одаривая Еремея многообещающим взглядом. — Люблю серьёзных мужчин. Они меня буквально завораживают…