— Я заметил.
— Я в том смысле, что женщина тоже не может быть главой рода. И если выяснится, что Громовы не прекратили своего существования…
— Опека, — перебил его Михаил Иванович. — Высочайшая.
— Именно.
— Спасибо, обойдусь.
— Подумайте, молодой человек, — Карп Евстратович размешивал чаёк, аккуратно так, что ни разу о стенку эта ложечка не ударила. — Слово Романовых ещё имеет вес. А рука их — власть. И под этой рукой будет куда безопаснее…
— Сомневаюсь.
Есть у меня подозрения, что без Романовых в этом деле не обошлось. Нет, если подумать, то у кого и власть, и возможности, и деньги? Эксперименты — хобби не из дешёвых, особенно когда для их проведения требуется девиц похищать.
А ещё Синодские дела.
Семейка-то одна… нет, государя я не подозреваю. Не потому, что верю в его честность и непоколебимость духа. Заколебать любой дух при умении можно. Скорее уж фигура эта при всей своей важности слишком статична. Нет у него возможности престол бросать да разъезжать по сёлам и весям, революцию курируя. Да и зачем? Тут, если уж восхочется основы потрясти, логичнее будет озадачить учёных мужей, выстроить какую-нибудь закрытую лабораторию с полигоном и вперёд. Но вот Романовы одним государем не ограничиваются. Семейка большая, а стало быть, найдутся те, кому недодали каши или киселя не так сварили.
— Не верите, — Карп Евстратович сделал свой вывод.
— Не верю, — не стал спорить я, раздумывая, стоит ли свои подозрения вслух озвучивать.
А ведь сходится.
Профессор же говорил, что, когда революция началась, никто не собирался свергать Романовых. Так, подвинуть слегка, чтоб властью поделились. И государя сменить.
Почему бы и нет?
— Скажите… — сахар я тоже в чашку бросил. — А вот сугубо теоретически если…
— Совсем теоретически? — Карп Евстратович усик-то подкрутил. Левый. Отчего гармония нарушилась. У правого кончик вовнутрь загибается, а у левого теперь ввысь торчит.
— Абсолютно. Совершенно теоретически. Вот если вдруг нынешний государь решит от трона отказаться…
— С чего бы?
— В теории, — напоминаю.
— В теории… очень сложно такую теорию представить.
— А вы попытайтесь.
Михаил Иванович и себе чайку налил, а так-то в разговор не лезет, ногу за ногу закинул. Тоже в халате, но стёганом, тёплом.
Слушает.
— Тут… всё зависит от того, сколь… глубоко теоретизировать, — а вот Карп Евстратович говорит медленно, тщательно подбирая каждое слово. Оттого и паузы меж ними возникают. — У государя есть наследник. Цесаревичу тринадцать…
— Он болен? — я вклиниваюсь с вопросом.
— С чего вы взяли? Нет. Цесаревич вполне здоров. И за здоровьем его следят лучшие целители. Он, конечно, чересчур молод, чтобы править, однако даже если государь по какой-то надобности своей… решит отказаться от престола, — Карп Евстратович морщится. Ему категорически не хочется произносить подобное вслух. — Или же скоропостижно скончается, то за спиной цесаревича встанет Тайный Совет. Он сформирован давно. И возглавляет его младший брат государя. Ещё туда входит государыня, женщина, поверьте, немалых достоинств. Да и прочие члены заслужили доверие.
— То есть, если вдруг…
— Именно. Там, — Карп Евстратович поднял очи к потолку, намекая отнюдь не на власть небесную, — осознают риски. И стараются предупредить даже такие… неприятные ситуации.
И это хорошо.
Для страны.
— А если вдруг и наследник…
— У цесаревича есть и младший брат. Ему девять. И тоже весьма достойный юноша. Если позволите…
Как будто ему позволение моё надобно.
— … оба цесаревича — истинные Романовы. Они унаследовали лучшее, что было в родителях. Включая дар. Но помимо его они обладают живостью мышления, разумом и многими иными способностями. Знаю, что Александр весьма увлечён экономикой. Он участвует почти во всех заседаниях Совета, да и проекты реформ, которые предлагают государю, изучает превнимательно, составляя к ним записки с комментариями и вопросами. Говорят, что и собственные прожекты имеет, но тут уж сложно судить, сколь они его, а сколь — учителей…
То есть, убирать надо не только государя.
— А вот, — кажется, сходная мысль приходит не только в мою голову. Карп Евстратович привстаёт. И садится.
— Нет, — говорит он и головой трясёт. — Это… это…
— Но если вдруг?
В моём мире помимо взрыва в Зимнем, было и крушение поезда, в котором ехал Государь со всею семьёй. А тут…
— Если… вдруг… — он всё-таки вскочил. — Вы понимаете, что об этом и думать… тошно.
Я чаёк отхлёбываю.
Тошно.
Ему да. Наверное. У него мир свой. Устоявшийся. Стабильный. Пусть с террористами. Стачками. Недовольством народным. Тварями и прорывами. Но этот мир всё равно стабилен. А я тут в теории предлагаю одну из опор стабильности вышибить.
— Романовы, Савелий, это не просто имя, — Михаил Иванович глядит на метания жандарма с сочувствием. Кажется, понимает. Ему, небось, тоже было сложно сомневаться в своём настоятеле. — Романовы — это… залог. Залог крови.
— Именно, — Карп Евстратович остановился у двери и дверь приоткрыл, выглянул и запер. Потом подошёл к столу и сел на стул.
И щит развернул.
— Люди надёжные, но… о таком… не знаю. Чувствую себя, право слово, заговорщиком, — он себя за ус дёрнул. И теперь правый оттопырился в сторону — Не поверите. Прям кровь кипит.
Верю.
Очень даже верю.
— Кровь Романовых и есть свет, — произносит Михаил Иванович.
— То есть, они святые? — уточняю на всякий случай.
А вот с ответом Михаил Иванович не спешит. То ли задумался, что именно можно рассказать, то ли сам не очень понимает, что рассказывать.
— Не совсем. Это немного иное. Святость идёт от души. Так мне кажется. А здесь… согласно преданию, первый из рода Романовых был тем, кто сумел вместить в душу свою часть божественной силы. И что важнее, божественной сути.
А разница?
И вопрос мой на физии виден.
— Силу может принять любой, вставший на путь служения. В теории. Однако суть — это иное… это часть Его, — Михаил Иванович произнёс слово так, чтобы стало ясно, кого именно он имеет в виду. — И этот великий дар и позволил Романовым отодвинуть границу тьмы, освободить земли от тварей, ибо нет такой, которая могла бы противиться истинному свету… так нас учат.
На деле со светом и тьмой всё куда сложнее, но сложностей нам и без того довольно.
— Сила передаётся с кровью, — Михаил Иванович повернул блюдце. — По мужской линии. Женщины тоже несут свет, но в детях их он слабеет, а во втором поколении вовсе гаснет. Тогда как для мужчины не важно, кого он возьмёт в жёны. Дети его будут озарены сиянием.
— А суть?
Не зря он одно от другого отделил. Сила ладно, там, предрасположенность, гены и прочие штуки. А божественная суть? Она ж вряд ли половым путём передаётся?
— При рождении наследника проводят обряд, — вот теперь голос Михаила Ивановича звучит тихо. — Младенца относят в святилище, где отец наделяет его вторым именем. И частью божественной сути. С рождением сыновей сила Государя ослабевает. Это не то, что должен знать простой инквизитор.
Но Михаил Иванович знает.
— В последнее время многие мои… братья… начинают сомневаться.
Он вздохнул, поскольку это признание далось едва ли не тяжелее, чем рассказ о тайнах двора, и продолжил:
— Взрослея, наследник входит в силу. Знаю, что и над вторым, как и над всеми иными мальчиками, если появляются таковые в семье, проводятся сходные обряды.
— Сходные? — уточняю я.
— Да. Они получают малую толику сути, каковая приживается в теле и меняет его, чтобы… в случае возникновения нужды тело выдержало, ведь та, иная сила, она не так легка.
Ну да.
Крылья.
Перья. Или что там ещё? Как по мне, выходит, что Романовы не совсем и люди? Империя под божественным управлением. Только, судя по творящемуся вокруг, божественность не делает управляющего хорошим.
— Метка, — мысли складываются. — Своего рода. Если государь гибнет, то суть переходит к наследнику. Если гибнет и он, то ко второму… или третьему… по очереди?
— Пожалуй… я действительно не знаю. Иные тайны род Романовых хранит свято. Но знаю, что есть Покон. В случае, когда нет ни государя, ни прямых наследников его, то опустевший престол запирается словом Патриарха…
…который сам традиционно происходит из рода Романовых, о чём вряд ли забыл.
— … и сзывается Земский Собор, дабы избрать нового государя из тех, кто способен принять в себя суть и кровь.
Карп Евстратович, что характерно, слушает со всем вниманием.
— И как этот собор… происходит?
— А вот тут не скажу. Последний был более трёхсот лет тому, незадолго после восшествия Романовых на престол. Боюсь, в архивах… в тех, в которые есть доступ у моих братьев, всё весьма смутно.
Карп Евстратович крутит ус, то один, то другой.
В остальном спокоен, но это маска.
— Если вкратце, то собрались со всех земель люди лучшие, и обратились с молитвой к Господу, дабы указал тот преемника. И вышли пред людьми пятеро из рода Романовых, чей свет был ярок, — Михаил Иванович чашку повернул в другую сторону. — И к каждому подошёл Патриарх, поднёс чашу с молитвой и чела коснулся. И первый пал замертво, второй с криком оземь ударился. Душа третьего разверзлась, тьму выпуская, а свет исходящий испепелил четвёртого…
Да уж, это вам не президентская гонка. Тут будут ставки повыше.
— И лишь последний, который был юношей пятнадцати лет от роду, выпил кровь Господню, и принял благословение. Тело его воссияло светом Божественным. И всем стало видно, что вот он, природный Государь.
Михаил Иванович замолчал.
А вот Капр Евстратович ус свой отпустил и нарочито спокойным голосом произнёс:
— То есть… выборы проводит Патриарх?
[1] Утвержденная грамота об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова
Глава 23
Глава 23
Испания: Вчера вечером обнаружилась попытка взорвать испанскую палату депутатов. Два анархиста, француз и португалец были задержаны в ту минуту, когда клали взрывчатые бомбы на лестнице, ведущей в помещение зала заседаний. Виновники покушения оказались сильное сопротивление. Они были допрошены министром внутренних дел. Найденные бомбы конической формы в медной оболочке 5 сантиметров толщины и 14 высоты предназначались, как это видно из отобранных бумаг, ко взрыву палаты, сената и дворца. Население требует строжайшего наказания.