И сидеть куда удобней, чем в том кресле на колёсах.
Рассказываю. Спокойно. Если не в первый раз, то оно как-то даже вполне толково получается. А Слышнев слушает найвнимательнейшим образом. Только щурится, что твой кот.
— Фух, — я договариваю.
Ну, почти.
Спохватываюсь только.
— Тут это… ваше выздоровление не всех обрадует.
— Твоя правда, — Алексей Михайлович задумчив.
— Оно уже как бы не радует. Тут вон одни товарищи справлялись. И возможно, добивать придут. А возможно, что и нет…
Про нынешнюю встречу в парке тоже говорить приходится.
— Интересно, — выдаёт Слышнев. — Савелий, а ты не мог бы выглянуть? Скажи, пусть Карпа кликнут. И Михаила Ивановича тоже…
— Совет держать будем?
— А то…
Выглядываю. И передаю просьбу. И странно, но казак, поставленный у дверей палаты, кивает, будто нисколько не удивлённый, что просьбу эту передаю я.
Вот что значит дисциплина.
У меня никогда так не получалось.
Алексей Михайлович тем временем с кровати слез. Стоит в белой рубахе с белой рожей и сединой в волосах, покачивается. Чисто привидение.
— На подвиги тянет? — уточнил я и подошёл. А то ещё грохнется ненароком, физию сиятельную повредит. И кого виноватым сделают?
— Устал я, Савелий. От слабости. Терпеть не могу вот так вот.
Понимаю.
— Ты не представляешь, какое это счастье, когда твоё тело опять тебя слушается.
Почему? Очень даже представляю, хотя тело и не совсем, чтобы моё. Но уж как есть.
— Вы это. Не торопитесь. А то у меня ж запасов нет… ну, если вдруг сердце прихватит.
— С сердцем Николя управится. Знаешь, не буду врать, что совсем всё изменилось, но целительскую силу я теперь принимаю. Худо-бедно принимаю. Во всяком случае силу Николя.
— Ага… он хороший.
— Это точно. Светлый. До кресла дойти поможешь?
— Может, лучше я кресло сюда подтащу?
Кресло стоит у окна. Нормальное такое. Мягкое. Кожей обтянуто и пледиком укрыто. Я ж говорю, от исходной палаты тут мало чего осталось.
— Нет. Я… хочу, — и спеша, чтоб я не передумал, Слышнев сделал шаг. Качнулся. Устоял. Пальцы в плечо моё вцепились, сдавили. Но ничего, это мелочи. — Карп ругаться будет.
— Я тоже могу.
— Тебе не по чину.
— Это да…
Ещё шаг.
И я решаюсь.
— Почему из вас эту дрянь сразу не вытянули? Если б сразу, тогда б и мучить не пришлось. Кровью… почему не обратились к охотникам?
— В том и дело, что обратился.
Ещё шаг.
И выдох. Резкий, свистящий. Стиснутые зубы. Лицо ещё больше белеет, хотя казалось бы, куда больше. А пот по телу катится градом. Но не мешаю. Как ни странно, мне понятно это вот глупое по сути упрямство. И желание его. И в целом… он ведь тоже, считай, умер. А теперь понял, что живой. Понял, но до конца не поверил.
И испытывает себя на прочность.
И верить хочет.
— И чего они? — палата не так велика, здоровому — три шага, но это здоровому. А мы стоим у кровати и ждём, пока Слышнев решится ещё на один шаг.
— В… Европе… сложно… все одарённые пребывают под контролем Святого Престола. Есть особые ордена… кромешники. У нас их так называют. Их много. Главное, что когда у ребенка обнаруживается дар, его забирают. Воспитывают. В ордене…
И стопа отрывается от пола.
А мне вот интересно, где Карпа Евстратовича черти носят. Давно должен был явиться и высказать старому приятелю всё-то, что мне высказывать и вправду не по чину.
— В руках Святого престола многие нити…
— И с Синодом они не дружат?
— Именно. Но… не в том суть… когда стало ясно, что я болен и болезнь моя необычна, я обратился… за помощью… мы не воюем…
Но и в мире не живём.
— И?
Алексей Михайлович глянул искоса.
— Мне было отказано. Они имеют право отказать любому. В интересах Святого Престола.
Любопытно.
Весьма.
— А наши?
— Я вернулся. Скорым дирижаблем. Личным, Его императорского Величества. И был встречен его же личным целителем…
Ещё шаг.
И кресло совсем рядом.
— А ещё парой Охотников.
— И?
— И мне было сказано, что это не лечится.
Интересно.
Очень.
— А… — уточняю. — У них были тени?
— Были.
Ещё шаг. И выдох.
— Тени… убили бы меня, — Алексей Михайлович наклонился, пытаясь дотянуться до спинки кресла.
— Почему?
— Потому что тени… убивают людей… они поглощают и тьму, и поражённую тьмой душу.
— Ну… у вас там скорее тело было. В душу я не заглядывал. Но про душу это вам так сказали?
— Это всем известно. Тени опасны.
Тут спорить не буду.
— И даже самый опытный охотник не сможет полностью контролировать свою тень. А близость болезни, слабость их будоражит, — белые пальцы вцепились в подлокотник. — И я не знаю, как ты добился такого… послушания.
— Ну… — я поскреб макушку. — Я как бы это… и не добивался. Я с ними договорился просто.
Смех у Алексея Михайловича хриплый.
— Подай халат, пожалуйста. Там, в шкафу быть должен. Аннушка принесла…
— Поздравляю с женитьбой, — за халатом я сходил и вернулся.
— Благодарю. Анна… тоже будет рада принять вас в нашем доме. Когда это станет возможным.
Ага, в далёком и обязательно светлом будущем, в которое я, как приличный подросток, верю всей душой.
— А как… Сергей?
Надо бы и про невесту узнать, но как-то неловко, что ли. Будто напоминаю об обязательствах.
— Учится. Устроил в хорошую гимназию. Там его хвалят. У него незаурядный талант в артефакторике. Говорят, совершенно особый стиль мышления.
И надобно порадоваться, что Алексей Михайлович не из тех, кто этот стиль мышления ломать станет в угоду родовым обычаям.
— А вот Сиси пока с Анной… к сожалению, вам не стоит пока встречаться.
Да я и не сильно стремлюсь. Но Алексей Михайлович продолжает:
— Она всё-таки дитя. И вряд ли сумеет промолчать об этой встрече. А уж кто услышит сказанное, и вовсе…
— Матрёна?
Алексей Михайлович скривился, кажется, его тоже не жаловали.
— Анна к ней привязана, — произнёс он мрачно. — И дети тоже… но да, не слишком умна, хотя и предана.
— А договор?
— Мой тесть — человек весьма… предусмотрительный. И важные бумаги хранит в Императорском банке. Есть там особое отделение, которое защищено, пожалуй, не хуже государевой сокровищницы.
— И когда… поместили?
— А вот сразу, как случилось несчастье с Громовыми. Генерал ещё и приказ получил, отбыть к восточной границе. И сами понимаете, с переездами столько хлопот… вот и передал. На хранение.
Хорошая теория.
Многое объясняет.
— Кстати, Сиси заявила, что её дорогой жених жив.
Чтоб…
— Впрочем, это списали на волнение, женскую впечатлительность и чересчур живое воображение. А потом я просто запретил заговаривать на эту тему. В конце концов, к чему дитя волновать?
Что-то мне сдаётся, что не то это дитя, которое легко взволновать.
Ладно, будем считать, что с этой стороны задницу прикрыли. Хотя… всё равно ненадолго. Но дальше говорить о себе ли, о Сиси с Серегой желания нет. И потому меняю тему на первое, что приходит в голову:
— Значит, обычно охотники теней дрессируют?
— А как иначе?
Как, как… так и тянет ответить, что каком кверху. Но сдерживаюсь. Я же интеллигентный человек. Местами.
— Хотя… я так понимаю… Савелий, у нас нет Святого престола…
— Зато Синод имеется.
— Это другое.
Ну да, конечно.
— По возможностям другое. Синод хотел бы подмять Охотников, но издревле они держались наособицу, — в кресло Алексей Михайлович рухнул и ноги вытянул. Руками. Как понимаю, сами ноги ещё не совсем слушались. — Поэтому мне сложно судить о том, что для них нормально, а что нет. Тем паче за последние столетия многое изменилась. В хрониках есть упоминания о тенях, которые служили верой и правдой. Но до недавнего времени мне это казалось своего рода художественным преувеличением. Всё же большей частью хроники — это совсем не про историю. И преувеличений там хватает.
Шкаф тоже имелся. Вот интересно, он тут всегда был или для дорогого пациента притарабанили? Но халат висел. От него пахло женскими духами, мягко, уютно.
— К примеру, там упоминают, что Охотником мог зваться лишь тот, кто добудет себе тень. А ныне большая часть Охотников как-то и без них существует. С тенью способны управиться единицы. Это да, статус и сила… которой у подростка быть не должно.
— Ну, извините. Не знал.
Смешок.
Весёлый он человек. А главное, не задаёт вопросов, хотя наверняка имеется.
— Я про них тоже не знал, пока убить не попытались. Подкинули вот… ну и пришлось. И как-то получилось, что я её в себя забрал.
— Знаю, что некоторые рода практикуют слияние. Есть те, кто ходит на ту сторону, добывает тварей и заключает их в разные предметы. Потом проводят ритуал, но это всё, что мне известно. И да, наделённые тенью должны быть поставлены на учёт.
— Учтёте, стало быть?
— Как? Покойников не учитывают…
Ему пришлось подняться, и я помог надеть халат.
— Выходит, правы те, кто говорил, что у старых родов свои секреты…
Алексей Михайлович произнёс это задумчиво, скорее констатируя факт, чем спрашивая. А я… я в свою очередь тоже задумался. Вот те, кто встречал его, они действительно не могли помочь?
Или не захотели?
Глава 26
Глава 26
Очень интересная барышня (блондинка, с темными глазами) со средствами; желает выйти замуж. Только за обладающего хотя бы одним, но очень крупным достоинством. Адресовать: Москва, контора Брачной Газеты, для пересылки №1346
Брачная газета [1]
— Если всё так, то этот дом надо вычищать, — Карп Евстратович не заставил себя ждать. Он пришёл, принеся с собой терпкий запах табака, слегка прикрытый ароматом туалетной воды. — Рассадник… под самым носом…
— Не спеши, — Алексей Михайлович закутался в халат по самые глаза. Благо, глаза у этой мумии были вполне живыми. — Зачистить-то не сложно, а вот дальше что?