Дивизия очень известная — Первая Московско-Минская, гвардейская мотострелковая, орденов Суворова и Кутузова пролетарская дивизия. Она в Москве формировалась во время Великой Отечественной войны. Ее боевой путь: Москва, Минск, Прибалтика.
Приехало нас в дивизию из училища человек пятнадцать. Распределили по полкам. Очень, конечно, волновался. Это ведь и есть начало настоящей службы. Что за люди? Как встретят?
Захожу в канцелярию. Все помещение в дыму, настоящее Бородино, бардак неописуемый! Противогазы, каски, стулья, наглядные пособия для политзанятий — все в куче. И тут я — свежеиспеченный лейтенант, в парадной форме.
Во главе стола командир роты — капитан, такой матерый мужик, прокуренный. По обе стороны два взводных, два старших лейтенанта.
В своей парадной форме в этой обстановке чувствовал себя неуютно. Доложил. Капитан отмахнулся: «Садись!»
Кавардак этот в канцелярии образовался по причине того, что полк готовился к учениям. Назавтра они уже должны были начаться. Дивизия развернутая, полного состава. Вот почему я считаю, что мне повезло. Не какая-то заштатная дивизия сокращенного состава, а именно полная, работающая по всей программе.
— Ну, лейтенант, готов командовать взводом? — спрашивает меня капитан.
— Так точно, готов.
— Ладно, погладим. Знакомься со своими коллегами! — И представляет мне взводных: — Вот Шаровер, а это Боховер. Шаровер — командир первого, Боховер — третьего взвода. А это, — показывает на меня, — теперь у нас командир второго взвода.
Вроде бы все идет как надо.
Тут мои коллеги хором говорят:
— Встань, салага!
Я вскочил.
— Ты знаешь, как в армии представляются старшим молодые офицеры?
— Понятия не имею! — отвечаю, хотя, конечно, уже все сообразил.
Ну, они тут же стали меня учить — то есть подробно объяснили, куда идти и что там купить… Это происходило днем, во второй, правда, половине. Ну а вечером, на этом же столе, растолкав в стороны карты, каски и агитплакаты, расставили мои покупки и я, как положено, представился «старикам». Все получилось здóрово, хотя я, признаться, и в молодости таких приемов не любил. Но тут все вышло очень душевно и они приняли меня в свои рады. На этом первый армейский рабочий день счастливо подошел к концу.
Ротный сказал, чтобы завтра я явился в рабочем виде. Утром я пришел, конечно, уже не в парадной форме и с легкой головной болью. Был представлен своему взводу. Началась моя служба.
Такой встречи не забудешь! Суровый капитан, который казался мне настоящим стариком, хотя ему было немного за тридцать, и два бравых еврея — два замечательных мужика, которые стали моими друзьями.
Боховер — полковник сейчас. Живет у нас в Московской области в городе Королеве. Мы с ним по-прежнему поддерживаем дружеские контакты. Где Шаровер — не знаю. Пути наши разошлись, к сожалению, и я его потерял.
Служба в Прибалтике была тяжелая, сложная, но интересная и очень мне нравилась.
Вот еще одно необычное дело. Мы много занимались в Калининграде поисками Янтарной комнаты. Той самой, что была вывезена фашистами во время Великой Отечественной войны. Даже план существовал, по которому наша рота раз в три месяца на неделю превращалась в отряд археологов-кладоискателей. На это время нам выделялся определенный участок работ, и мы там копали, лазили по бесчисленным подземельям, простукивали тысячелетние многометровой толщины стены.
Копали в основном в районе знаменитого Кенигсбергского замка. Наземная часть его была сильно разрушена. Но гигантские подвалы со множеством подземных ходов сохранились.
Скажу сразу, никаких следов Янтарной комнаты нам обнаружить не удалось. Находили же мы в основном секретные фашистские подземные заводы. Они были затоплены, но при этом все оборудование прекрасно сохранилось. Помню, вытаскивали оттуда разные станки. Они были покрыты толстым слоем смазки. Станки находились в полной исправности, сотри смазку и можно работать.
Многое здесь напоминало о прошедшей войне. И в армии тогда служило большое количество фронтовиков. У меня был командир батальона подполковник Евтушенко Николай Васильевич. От него мы узнали о войне много интересного. Он был по нашим понятиям совсем старым человеком. Между собой мы называли его «Батя», он пользовался огромным уважением.
«Батя» действительно по-отечески к нам относился, очень любил работать с молодыми офицерами, оберегал и поддерживал. Потом, когда мне пришлось попасть на настоящую войну, я много раз вспоминал «Батю» и благодарил за то, чему он нас научил.
Четыре года я прослужил в Прибалтике. Был командиром взвода, потом командиром роты. Мои друзья — командиры соседних взводов, тоже выросли. Боховер ушел в политработники, Шаровер — теперь уж не помню куда, тогда я его и потерял, о чем жалею.
Нижепоименованных офицеров освободить от занимаемых должностей и назначить:
…
2. Лейтенанта Громова Бориса Всеволодовича, командира стрелкового взвода 167-го гвардейского мотострелкового полка — КОМАНДИРОМ СТРЕЛКОВОЙ РОТЫ ТОГО ЖЕ ПОЛКА.
1943 г. рождения, член КПСС с 1966 года, образование: общее — высшее, военное — Высшее общевойсковое командное училище с дипломом в 1965 году. В ВС с 1962 года.
Назначается на высшую должность из числа не аттестованных к выдвижению, как офицер, добившийся отличных показателей взвода в боевой и политической подготовке в течение двух лет.
В соответствии со статьей 14 Положения о прохождении воинской службы офицерами, генералами и адмиралами Советской Армии и Военно-Морского Флота нижепоименованным офицерам присвоить очередные воинские звания:
…
старший лейтенант
…
38. Лейтенанту Громову Борису Всеволодовичу, командиру стрелковой роты 167-го гвардейского мотострелкового полка 1-й гвардейской мотострелковой дивизии
Б. В. Громов:
— Это были годы хрущевского сокращения армии, которое нас, служивших в Прибалтике, к счастью, не коснулось.
Кстати, и отставка Хрущева прошла для нас как-то незаметно. Гораздо большее впечатление осталось даже от убийства президента США Джона Кеннеди. Но то, что к власти пришел Брежнев, мы сразу заметили. Повысились оклады, началось перевооружение, и вообще к армии проявлялось большое внимание. Это мы замечали и ценили.
Тогда я впервые увидел новую технику — боевые машины пехоты (БМП), они и сейчас еще есть. Тогда это были БМП-1, сейчас БМП-3. Я очень любил и люблю технику, и в армии всегда старался сразу же освоить все новинки, которые поступали на вооружение. На БМП я поездил вволю, машина эта произвела на меня огромное впечатление.
Четыре года. Командир взвода и командир роты мотострелковой — это большая школа. Когда остаешься один со взводом, а из солдат две трети старше тебя, тогда ведь три года служили, тут хочешь не хочешь многому научишься.
У меня во взводе служил «пожилой» грузин Георгадзе. Ему исполнилось уже лет 26–27. Это был очень авторитетный товарищ во взводе, настоящий «дед». Был он уже женат, имел нескольких детей. Из-за них-то, видно, и получал отсрочки, но потом его в армию все же забрали. Георгадзе ко мне очень хорошо относился и взял надо мной негласное шефство. Попробовал бы кто-нибудь не послушаться!
Когда он демобилизовался, мы обнялись на прощание и он очень просил меня обязательно приехать к нему в гости.
Прошел месяц или два. Мне позвонили с почты и сообщили, что на мое имя пришла посылка.
Я никаких посылок не ждал. Мои родные в Саратове жили в то время очень трудно, какие уж там посылки, а больше неоткуда и ждать. Почта на территории соседнего полка одна на всю дивизию, чтобы туда попасть, нужно еще выкроить время.
Примерно неделю я никак не мог собраться. Наконец мне командир батальона говорит — поезжай и забери. Уже ему пожаловались.
Отправился на почту. Захожу в помещение, а там запах, ну просто голова кружится! И не пойму, чем пахнет. Почтовые работники на меня так и набросились. «Забирай скорее свою вонючую посылку!» Сразу стала понятна причина их настойчивости.
Забрал я этот «душистый» ящик. Принес домой. Открыл. Весь набит орехами. А внутри этой кучи разбитая бутылка с чачей.
Орехи мы постепенно пощелкали, хотя есть их приходилось только вечером, перед сном, чтобы за ночь этот запах чачи выветрился.
Я, конечно, Георгадзе позвонил, поблагодарил его. Он сразу спросил, понравилась ли чача, я уж не стал его расстраивать, сказал, что очень хорошая. Он тут же с гордостью заметил, что именно для меня ее делал, и обрадовал, что пришлет еще. С трудом уговорил его чачу не присылать.
Вот так, примерно, шла моя служба в Прибалтике. Оттуда я поступил в академию Фрунзе. Это уже новый этап моей жизни.
Итак, первые шаги сделаны, и очень многое в судьбе молодого офицера зависит от того, удастся ли ему поступить в военную академию. Конечно, можно служить и без академии и стать майором или даже подполковником. При известном везении можно пройти и чуточку дальше, но стать генералом и настоящим военачальником невозможно. Причем если время будет упущено, то и пройденная с опозданием академия ничем уже не поможет.
Глава пятаяСАНАТОРНО-КУРОРТНЫЙ ОКРУГ
Жизнь человека в армии — постоянная учеба. Это прежде всего боевая подготовка, в которой формируются разнообразные профессиональные навыки военного человека. Это умение понять свою роль, утвердиться в качестве командира, стать тем самым «отцом» для своих солдат, каким был ветеран обороны Ленинграда, товарищ деда, Петр Петрович Плеханов, каким стал для самого Бориса Громова его собственный «батя» комбат-фронтовик. Это необходимо. Без этого солдаты не признают твоего права распоряжаться их жизнью и смертью. Но и это не все. Настоящий командир обязательно должен продолжать учебу в высших военных учебных учреждениях.
Б. В. Громов: