— Не кипятись, — сказала ей. — Инквизитор все равно узнал бы об этой истории — не от Тины, так от кого-нибудь другого. Он и приехал-то сюда потому, что до столицы дошел всплеск магии, которые выбросили наши адовы создания. Отец Стефан сказал, Антоний пробудет в Форсте неделю. Нужно просто переждать это время.
— Переждем, — вздохнула бабуля, — куда уж тут деваться. Как там, кстати, контур? А ну как носатый заподозрит, что в лесу, кроме белок и волков водится кто-то еще?
— Он это уже заподозрил, — фыркнула я. — Не переживай, границы крепки и никого лишнего к поляне не подпустят.
Бабушка покачала головой.
— Чует мое сердце, будет беда. И господин инквизитор приложит к этому руку.
Отец Антоний пробыл в Форсте одиннадцать дней. За это время у него сложился особый распорядок, о котором быстро узнал весь город. После заутрени гость разговаривал с горожанами. Одних он приглашал для беседы в городскую мэрию, с другими общался прямо на улице или в трактирах.
После полудня инквизитор отправлялся в Громову дубраву и гулял там до самого вечера. На следующий день распорядок менялся — сначала прогулка, потом разговоры.
Отправляясь в лес, отец Антоний непременно проходил мимо моей аптеки. Каждый раз мы вежливо раскланивались — он с улицы, я — из окна. Если у меня не было посетителей, инквизитор останавливался, чтобы перекинуться парой слов. Он спрашивал о деревьях, которые растут в Громовой дубраве, о лекарственных травах, об огородике, разведенном тут же, в палисаднике. А еще о моей семье и повседневных занятиях.
— Ваша аптека находится далеко от центра города, — говорил инквизитор. — Вы не думали о том, чтобы перенести ее в другое место? Многим горожанам наверняка неудобно ходить за лекарствами на окраину.
— Аптека расположена в торце нашего дома, — отвечала я. — На другое помещение у нас с бабушкой просто нет денег, мы не сможем его ни снять, ни купить. Да это и не нужно. Посетители давно привыкли, что мы держим ее именно здесь. Форст — город небольшой, здесь в принципе нет понятия «далеко».
— Что ж, справедливо. Лекарства вы делаете самостоятельно?
— Да.
— В одиночку?
— Теперь в одиночку. Раньше вместе со мной работала мама.
— А ваш отец?..
— Я его не помню. Он ушел от нас, когда я была совсем маленькой.
Отец Антоний кивал и задавал новые вопросы — легко и непринужденно, будто хотел приятно скоротать время, а заодно побольше узнать о заинтересовавшем его человеке.
В то, что цель наших разговоров именно такова, я не верила ни на грош. Гость меня явно в чем-то подозревал — объяснить его интерес иначе я не могла. О себе Антоний говорил мало и скупо. Вскользь упомянул, что тоже является сиротой, и после смерти родителей долгое время жил на улице в компании бродяг и воров, пока его не поймали стражи порядка и не отвели в один из столичных приютов. Что семьей ему в последствие стала церковь, а матерью — Богородица, и теперь вся его жизнь посвящена именно им.
Беседовать с инквизитором оказалось приятно. Поймав себя на этой мысли, я поразилась тому, насколько она смешна и абсурдна. Однако все было именно так. Несмотря на внешнюю строгость, было в церковнике что-то, что вызывало доверие. Уверенный взгляд, решительные черты лица, вся его подтянутая фигура будили во мне странное, непонятное ощущение тихого доверия. Такое чувство возникает у людей, укрывшихся от непогоды в собственном доме, когда даже жалкая лачуга кажется крепостью, способной защитить от страшной грозы или сильного ветра.
Кто-то мне говорил, что борясь с нечистью и черной ворожбой, инквизиторы сами являются магами. Что их сила помогает не только крушить врага, но и воздействовать на простых людей — в интересах следствия и общего блага. Поэтому во время бесед с отцом Антонием я старалась взвешивать каждое слово: если очарованная исходящей от него теплотой, я скажу что-нибудь лишнее, и он решит, что Вилена Лилей и есть та самая ведьма, ради которой он приехал в наше захолустье, плохо придется всему Форсту.
Собственно, проблемы у Форста могли появиться в самое ближайшее время, ибо своими лесными прогулками инквизитор сводил на нет всю мою работу. Я справедливо опасалась ходить в Громову дубраву, пока по ней бродил Антоний, а он бродил по ней каждый раз, когда я собиралась отправиться на проклятую поляну. Гость словно нарочно подгадывал время, когда у меня появлялась свободная минутка, — стоило выйти на опушку, как между деревьев мелькала его черная сутана.
Нас с бабушкой это всерьез беспокоило — контур давно требовалось проверить и обновить, однако делать это в незримом присутствии церковника не хотелось. Можно было, конечно, пойти в лес ночью, но эту возможность я даже не рассматривала — если уж я боюсь ИХ при свете дня, то какой ужас они вызовут у меня в темноте? Была мысль попросить отца Стефана задержать господина инквизитора в храме, как в первый день после его приезда, однако нам никак не удавалось поговорить с глазу на глаз, а писать ему письмо я опасалась из-за подозрения, что послание прочтет тот, кому его видеть не полагалось.
Время, между тем, шло, а инквизитор покидать город явно не собирался. На двенадцатый день его пребывания в Форсте я не выдержала. Зная, что отец Антоний никогда не пропускает утреннюю службу, отправила в храм бабулю, а сама, дождавшись, когда смолкнет последний удар церковного колокола, поспешила в лес.
То, что граница вот-вот пойдет трещинами, я почувствовала еще до того, как добралась до стражей-дубов. Отвратительный запах обитателей зеленого холма уже витал над знакомой тропинкой, и это заставило меня прибавить шаг.
Я влетела на поляну стрелой, ожидая встретить толпу светловолосых красавцев, однако там не было никого. Не давая себе времени успокоить сбившееся дыхание, принялась выправлять ослабевшую защиту. Руки выплетали в воздухе кружева, а в голове билась мысль: «Только бы успеть!».
Утренняя тишина давила на виски, будто старый замшелый валун. При этом запах мертвечины почему-то становился сильнее, и это здорово меня нервировало.
Заделав последнюю брешь, я устало потерла виски и уже собиралась отправиться в обратный путь, как спину обжег чей-то пристальный взгляд. Обернулась — и похолодела от ужаса. Позади меня стоял Никодим. Самым страшным было то, что мужчина находился рядом с деревьями, то есть за гранью волшебного контура.
Великий Боже! Выходит, я все-таки опоздала. Граница ослабла настолько, что ОН сумел преодолеть защиту и вырваться на свободу.
Судорожно вздохнула.
Наверное, прятался в кустах и посмеивался, глядя, как я укрепляю обрушенные рубежи.
— Здравствуй, Вилена, — прошелестел Никодим. — Наконец-то ты пришла, моя радость. Тебя так долго не было, что я соскучился и решил наведаться в гости сам.
ОН улыбнулся, обнажив два ряда белоснежных зубов, острых, как бритва. Я невольно попятилась.
— Ты один? — спросила хриплым от волнения голосом.
— Один, — охотно ответил мужчина. — Но это пока. Остальные тоже с удовольствием засвидетельствуют свое почтение. Ты ужасно невнимательна, моя нежность. Разве Эдита не учила тебя: перед тем, как запирать замки, нужно убедиться, что все заключенные находятся в темнице.
ОН сделал шаг вперед. Мне пришлось приложить все свои силы, чтобы остаться на месте.
— Я не сниму контур, Никодим.
— И не надо, — ОН невозмутимо пожал плечами. — Я уничтожу его сам. Твоя помощь мне не нужна. С этой стороны границы я гораздо сильнее, чем с той. Знаешь, я бы обрушил ее раньше, но решил дождаться тебя.
— Зачем?
— Соскучился. Я же сказал.
ЕГО движения были похожи на дуновение ветра. Мгновение — и Никодим оказался возле меня. Я же едва не задохнулась от смрада, окутавшего нас плотным прозрачным покровом. Хотела отскочить в сторону, но с ужасом поняла, что не могу двинуться с места.
— Ты так сладко пахнешь, Вилена, — прошептал Никодим. — О… Сегодня нас снова ждет королевская трапеза. И ты будешь на ней главным блюдом.
ОН выбросил вперед руку и схватил меня за горло. Однако холодная ладонь лишь скользнула по моей коже — пальцы мужчины вдруг ослабли, глаза вылезли из орбит, а из горла вырвался тихий вздох. После этого Никодим покачнулся и упал на траву, открывая моему взгляду пронзивший ЕГО длинный клинок.
Подняла глаза и встретилась с шоколадным взором отца инквизитора. Антоний был бледен, как полотно. Вместо сутаны на нем был надет черный костюм, чем-то напоминающий охотничий, а к поясу прикреплены ножны.
Церковник подошел ближе и выдернул меч из спины Никодима. Труп тут же вспыхнул золотистыми искрами, а потом рассыпался пеплом. Одновременно с этим исчезла сковавшая меня сила, и я, как подкошенная, рухнула на колени.
— Вилена?.. — Антоний в два шага подскочил ко мне, приобнял за плечи, не давая растянуться на земле. — Как вы? Он вас поранил?
Меня хватило только на то, чтобы покачать головой.
— Кто это был, Вилена? Что это за существо?
Я бросила взгляд на примятую траву, где только что лежал Никодим, и мое тело начала бить крупная дрожь. Я схватила своего спасителя за плечи, стиснула что было сил.
— Что вы наделали! — просипела, глядя ему в глаза. — ОНИ же почувствуют, что их сородич мертв, и захотят отомстить!
— Кто — они, Вилена?
— Эльфы, — выдохнула я.
Антоний посмотрел в сторону зеленого холма, а потом подхватил меня на руки и неожиданно быстро помчался с поляны прочь. Я спрятала лицо у него на груди и вцепилась в его одежду так крепко, будто от этого зависела моя жизнь.
Во двор нашего с бабушкой дома мы влетели с такой скоростью, будто за нами гнались все демоны ада.
— Закройте аптеку и оправьте кого-нибудь за отцом Стефаном, — скомандовал инквизитор выскочившей ему навстречу бабуле.
Та подчинилась беспрекословно.
Войдя в дом, Антоний попытался пересадить меня в кресло, однако понял, что выпускать его куртку из рук я не намерена, и уселся в него вместе со мной.