— Жалко, конечно, ребята неплохие.
— А диверсанты, надо думать, не ожидают для себя благополучного исхода, — рассказывал Сергей своему заместителю. — Признались, что заброшены к нам под видом беженцев для подрыва мостов, автомашин с грузами и бойцами, усиления паники на переправах, нападения на мелкие группы красноармейцев и сбора сведений о передвижении войск. Латыши — бывшие «айзсарги». Когда наши войска покидали Ригу, они стреляли бойцам в спину. А этот молдаванин шел тогда в колонне. Нынешние его напарники стреляли и в него. Он потом добровольно переметнулся к немцам.
В ходе опроса задержанных красноармейцев выяснилось, что все они проживали до войны в оккупированных областях Украины. Больше воевать они не намерены. «Все равно немцев победить нельзя, — в один голос твердили задержанные, — а семью кормить некому».
— Все как один красномордые, здоровые, — рассуждает вслух Шведов. — Полицаи из таких хорошие получатся.
— А как с ними поступить? Сколько ни останавливал автомашин, никто из особого отдела или военной прокуратуры не попадается, — сокрушался командир. — На ночь надо выставлять усиленную охрану, а то разбегутся да еще бед наделают.
Как ласковую музыку восприняли командиры тарахтение приближающегося мотоцикла комбата. Весь день не было слышно его «указаний», а теперь он появился в тот самый момент, когда позарез нужен!
Потных одобрил действия роты по поиску враждебного и преступного элемента при отходе, сказал, что сам мало решает конкретную обстановку, но дал распоряжение: организовать службу заграждения на этом рубеже ровно на сутки, а завтра с закатом солнца отойти еще километров на пятнадцать. «Там должна быть речка».
Быстро он разобрался и с задержанными. Диверсантов приказал расстрелять, а за дезертирами обещал прислать автомашину из особого отдела какой-либо дивизии.
Расстреливать диверсантов желающих не нашлось. Майор взял автомат и перестрелял их там, где они сидели.
— Я бы этих «украинцев» тоже перестрелял, хотя сам украинец, так их разэтак, — зло выругался он. — Но лучше пусть это сделает какой-нибудь «особняк» в назидание другим. А молокососов-уклонистов передайте в распоряжение любого штаба полка как призывников. Если машина за дезертирами не придет, а обстановка осложнится, все они должны быть расстреляны, молокососов заберешь с собой.
Расстрел диверсантов как ветром сдул с лиц уклонистов от службы остатки беспечности. Они охотно уселись в кузов штабной полуторки, остановленной вскоре у щита «КПП войск НКВД». Даже спасибо сказали майору.
— На здоровье, — ответил он с улыбкой.
Вечером пришла батальонная полуторка, старшина выдал роте сухой паек на три дня. Больше хозяйственное отделение в подразделении не появлялось.
Радист командира помог наладить работу изъятых у диверсантов радиостанций. Но рабочая волна у них фиксированная, могла прослушиваться противником.
— Черт с ними, пусть слушают, — дал разрешение на работу радиостанций Потных. — Переговаривайтесь лишь по таблицам радиосигналов да пореже выходите в эфир.
Всю ночь через линию заграждения шли войска на восток по понтонному мосту и проложенным бродам. Здесь работы по проверке документов было немного: идут подразделения, монолитные колонны.
Поспешный отход частей и соединений Красной Армии стал поводом для срочной эвакуации из прифронтовых районов материальных ценностей и гражданского населения. На дорогах появились таборы беженцев. И если с вечера их число было незначительным, то к утру двигались уже непрерывные потоки людей с узлами и чемоданами в руках, на повозках, запряженных лошадями и быками. К исходу ночи центр тяжести по проверке документов был перемещен на пути этих потоков. Основная масса граждан имела паспорта, справки из колхозов, и длительных задержек на КПП не было. Однако число задержанных на временном фильтрационном пункте постепенно росло.
Сергей разрешал продолжать движение в тыл колхозникам, не имеющим документов, если кто-то мог подтвердить их личность, а также женщинам с детьми, возчикам гужевого транспорта, не вызывающим подозрений.
Наконец на КПП второго взвода был остановлен ЗИС-5 с тремя автоматчиками в кузове. Шустрый лейтенант назвался представителем особого отдела, предъявил документы, но ехать на фильтрационный пункт отказался. Он то садился в машину, то выходил из нее, угрожал прорваться силой. Однако старшина Фатеев предупредил лейтенанта о последствиях в случае невыполнения требования наряда.
— Вам придется стоять здесь, пока командир роты не прибудет. Если станете мешать нести службу, под конвоем отправлю на фильтрационный пункт.
Отделение автоматчиков и решительный тон старшины быстро остудили гнев особиста.
Сергей тоже не стал долго разговаривать с лейтенантом. Посадил в его машину шестерых «украинцев» и еще четверых дезертиров, задержанных ночью. Туда же определили бежавших из колонии троих зэков, пришедших на КПП под видом местных жителей.
— На душе стало легче, — говорил Сергей Шведову, довольно улыбаясь, — тебе пришлось бы расстреливать.
— Нашел крайнего.
Ночью рота совершала марш совместно с отходящими войсками. Уже перед рассветом к колонне присоединилась группа местных жителей во главе с председателем колхоза. Сергей выждал время, когда сельчане пройдут, остановил седовласого председателя, представился, проверил у него документ — одну справку на восемь человек, поинтересовался обстановкой в селе и вокруг.
— В старых оврагах, — рассказывал председатель, — за последние дни скопилось много всякого сброда, появились и в селе чужие люди, отставшие от своих частей красноармейцы: воруют, отбирают продукты, дают за них какие-то расписки, набиваются к женщинам-одиночкам в мужья, многие вооружены. Я был не в силах что-либо сделать.
Овраги шли вдоль прибрежной линии когда-то протекавшей здесь реки. Теперь ее нет, русло заросло камышом и чаканом. Овраги уродовали землю, делали ее не пригодной для хозяйственных нужд. Жители окрестных сел туда не ходили — жуткие места. Зимой вокруг полным-полно волчьих и лисьих следов. Если у кого-то пропадали овца или теленок, знали, где они, а искать было бесполезно. Заросшие густым колючим терновником овраги надежно укрывали зверье и всякий недобрый люд.
Сергей вывел роту из колонны.
— Проведем облаву, — объяснил он. — Первый взвод перекрывает наиболее вероятные пути выхода из села, а второй и третий ведут поиск цепью по высохшему руслу и оврагам. Я с отделениями пулеметчиков и снайперов контролирую выходы из оврагов. Огонь на поражение вести при малейшей попытке обнаруженных лиц оказать сопротивление или бежать. После проверки оврагов займемся населенным пунктом.
Полнокровная рота автоматчиков, да еще с пулеметным и снайперским отделениями — мощная боевая единица.
По мере продвижения цепи количество задержанных непрерывно росло, желающих оказать сопротивление не нашлось. Но один выстрел все-таки прозвучал из терновника: погиб красноармеец.
Задержанных в овраге насчитали пятнадцать человек, в селе отыскали восемь красноармейцев, «отставших» от своей части. Из их винтовок повынимали затворы и с тремя «овражными» дезертирами определили в отдельную группу. Двенадцать человек из задержанных оказались бежавшими из различных колоний заключенными. Они единодушно показали на верзилу, который, по их словам, намеревался сколотить банду, одеть ее в красноармейскую форму и «пожить на широкую ногу». С первого взгляда виделась в нем большая сила воли. Зэки и теперь побаивались косых взглядов несостоявшегося главаря. Ухмылка до ушей, большая шарообразная стриженая голова на короткой мощной шее не вызывали симпатий. В индивидуальных беседах с беглецами удалось выяснить — это по его указанию застрелили бойца, а сегодня ночью группа должна была напасть и разграбить село, а заодно завладеть оружием «отставших» красноармейцев.
Сплошная проверка документов в селе не обошлась без эксцессов. Два взвода автоматчиков шли единой цепью по улицам, садам и огородам. Бойцы заходили на подворье, проверяли документы и правомерность нахождения оказавшихся там людей, вели поиск в жилых и нежилых постройках. Когда выводили во двор одного из задержанных, сутулого красноармейца, вслед за ним выбежали две нестарые женщины, заламывая руки, плача и причитая, они скандально, на высоких тонах внушали командиру взвода, что это их муж и зять, который только на минутку забежал домой по пути следования. Однако соседи «родственника» не признали, да и задержанный не смог назвать по имени ни одного из них.
Похоронив погибшего бойца возле местной школы, рота продолжила путь вместе с задержанными. В немногочисленные теперь на дорогах колонны войск Сергей не стал вклиниваться. Он перестроил подразделение в линию взводных колонн с интервалами метров двести, группу задержанных под конвоем отделения пулеметчиков во главе со Шведовым поставил позади второго взвода. Подразделения шли по открытой местности параллельно дороге, занятой отходящими войсками.
Последние дни немецкие самолеты над колоннами не появлялись, и к этому быстро попривыкли. Неожиданно со стороны солнца появилась «рама». Самолет прошелся вдоль дороги и удалился в сторону только что оставленного села. Как будут дальше развиваться события, было доподлинно известно: прилетят бомбардировщики.
Командир роты дал команду: «Не прекращая движения, взводам перестроиться в линию колонн отделений с интервалами до ста метров».
Один из разоруженных в селе красноармейцев начал отставать, присел на землю с намерением снять сапог. К нему подошел Шведов, и красноармеец ему негромко сказал, что, как только появятся самолеты и начнут бомбить или обстреливать из пулеметов, зэки намерены напасть на конвой и совершить побег; подстрекают на это красноармейцев, винтовки которых хотя и без затворов, но со штыками.
«Надо доложить командиру и сделать это незаметно. А если провокация? — размышлял Анатолий. — Что-то надо предпринять».
Успел предупредить об опасности пулеметчиков, следовавших позади группы задержанных. Дал команду: «Увеличить дистанцию на десять-пятнадцать метров, при любой попытке заключенных сблизиться с конвоем вести огонь на поражение без предупреждения».