— А может, плохо искали? — спросил он с надеждой в голосе.
— Смотрели, звали. Ни звука в искореженным лесу…
Опять голая степь, беспощадное солнце в бескрайних белесых небесах, всепроникающая пыль, дороги, забитые колоннами автомашин и гужевым транспортом.
Анализируя обстановку, Сергей отмечал явные признаки неудачного развития событий на фронте. Как и за Северским Донцом, отступающие войска сначала шли более или менее организованно, колоннами, потом в движении людских потоков стали заметны нервозность, отсутствие упорядоченности. Но теперь масштабы были иными. На дорогах появилось большое количество мелких групп военнослужащих, гражданского люда. К бойцам и командирам присоединялись беженцы с пожитками. Все стремились побыстрее и подальше уйти на восток, избежать окружения. Автомашины и повозки, конные и пешие, обгоняя друг друга, смешивали единые походные порядки воинских колонн. Солдаты, боевая техника, гражданское население, стада скота, комбайны и тракторы из эвакуированных МТС шли не только по дорогам, но и по целине, напрямую. Всюду густая пыль до небес. Внести какую-либо организованность в это паническое бегство большой массы военных и гражданских лиц здесь, в степи, было делом неисполнимым. Толпы людей, гонимых страхом, попросту сомнут КПП. Вывод один: обстановка командованием фронта и армий не контролируется. Худшего на войне не бывает. Только отдельные командиры частей и подразделений все еще не поддавались общему настроению. Проследовал один такой полк. Рота за ротой в строю. Редкая картина — можно было порадоваться.
Но вот и промежуточный рубеж — степная речушка, вся в густых камышах, с узкой полоской открытой воды. Тянет прохладой. Изнывающие от жары бойцы пили воду кто из пригоршней, кто лежа на сырой земле, припав губами к живительной влаге. Отдышались, покурили и — на тот берег. Перешли речку вброд, на руках перетащили повозку.
Первый взвод на правом фланге при прохождении зарослей камыша обнаружил большую группу людей в темной лагерной одежде. Сорок два человека!
Не удалось командиру роты отдохнуть, надо было разбираться.
Выяснилось: группа заключенных, около двухсот человек, шла под конвоем в Сталинград. Утром колонна была внезапно атакована немцами из лесной полосы. Конвоиры вступили в бой, перебили много фашистов, но силы оказались неравными. Вели огонь до последнего, пока волна автоматчиков не захлестнула наспех занятую позицию конвоиров.
Немцы подняли лежавших на земле заключенных, построили их в две шеренги и стали «рассматривать дела». В первую очередь офицер выкрикнул: «Кто есть вор?» Вышли из строя сорок шесть человек. Потом вывели еще шестерых, получивших срок за изнасилование. Их оттеснили метров на пятьдесят в сторону и открыли по ним огонь из автоматов. Рыжий фельдфебель ходил потом с пистолетом и пристреливал тех, кто подавал признаки жизни. Затем тот же офицер, глядя в захваченные документы на заключенных, с трудом читая по слогам и картавя, опять стал выкрикивать: «спекулянт… расхитэль соц… имуществ».
— Наша группа, — рассказывал пожилой заключенный, он кивнул головой в сторону сгрудившихся сотоварищей, — вышла из поредевшего строя. Офицер прошелся вдоль шеренги, улыбнулся, развел руками: «Патромаль». Патронов, значит, жалко на вас тратить, показал рукой на восток и гаркнул: «Шнель!» Думали, начнут стрелять в спину, но обошлось. Полдня шли, вот тут и остановились. Ни документов, ни пропитания, всем чужие.
— А что стало с остальными заключенными?
— Там были бывшие старосты, полицаи, шпионы, ракетчики. Они остались с немцами.
Посовещавшись с Волыновым и Макаровым, командир роты разрешил группе сварить себе ужин в камышах из мяса убитой лошади, оставленной на противоположном берегу. Там же зэки нашли старую молочную флягу. К ужину старшина роты выделил им соли и три алюминиевые миски.
— Пробовал я конину, — сказал Макаров, тяжело вздохнув от воспоминаний. — В голодном тридцать третьем году довелось испытать на вкус.
— Ну и как? — с интересом спросил Сергей.
— Со сладковатым привкусом мясо, но жесткое и неприятно пахнет.
Бодров назначил старшего группы заключенных и двух его помощников. Что с зэками делать, он не знал. Никто их сейчас не возьмется спасать, выводить из окружения, кормить. Для каждого они станут обузой.
Вот что, граждане осужденные, — обратился он к молчаливой группе, — идите вслед за нами, охранять я вас не буду. Каждого убежавшего расстреляют на первом же КПП или патрульная группа. А если выйдете в расположение наших войск вместе с ротой, передам вас в прокуратуру с докладом о поведении.
Вечером Волынов подал мысль: изготовить каждому бойцу камышовый мат. Они легкие, в движении можно прикрываться от жгучих лучей солнца, а при налете авиации — какая-никакая маскировка. На повозке у него лежала большая бухта тонкой проволоки, поднятая у дороги, теперь она могла пригодиться. Для претворения идеи в жизнь были вызваны заместители командиров взводов, старшина их проинструктировал, и работа закипела. Включились в нее и зэки.
На ночь командир роты выставил по берегу речушки четыре КПП.
А утром — мать честная! — каждый командир взвода привел на временный фильтрационный пункт свыше сотни задержанных одиночек и красноармейцев. Все с документами, при оружии и с боеприпасами. Целый батальон!
Макаров тут же начал формировать отделения, взводы, роты, из сержантского состава назначил командиров подразделений. Люди были рады хоть какой-то определенности, раздрай — он ведь угнетает любого нормального человека. Да и с НКВД никто не хотел иметь неприятностей.
Среди задержанных оказался лейтенант-артиллерист Креплов с остатками погибшей под Старобельском батареи. Чуть выше среднего роста, темноволосый, с открытым высоким лбом, быстрый в движениях, он заметно выделялся среди бойцов. Его Сергей назначил командиром сформированного на скорую руку батальона. Креплову была поставлена задача: организовать оборону на левом фланге роты войск НКВД и не пропустить противника через водную преграду, тем самым обеспечить отрыв отходящих войск от наседавшего врага. Уже к середине дня батальон Креплова был усилен задержанными на КПП гремя 45-миллиметровыми противотанковыми пушками, двумя ПТР с расчетами, боеприпасами и несколькими ящиками зажигательных бутылок.
Немцы не заставили себя ждать. Перед фронтом новоиспеченного батальона они появились во второй половине дня. Два мотоцикла, три танка Т-11 и столько же бортовых автомашин «бюссинг» с солдатами в густых облаках пыли на большой скорости вышли из-за гряды высот на левом фланге. Боевой порядок батальона — линия из окопов для стрельбы лежа с одним взводом резерва и противотанковыми средствами на флангах, маскировка — выгоревшая на солнце степная трава. Подпустив противника метров на триста, ударили сорокапятки по танкам и автомашинам, бойцы из винтовок открыли дружный огонь по пехоте. Передний танк остановился, потом дернулся и, заворачивая круто влево, въехал в рытвину по самую башню; задымил и застопорил движение один «бюссинг». Не произведя ни единого выстрела, немцы развернулись и, прикрываясь пылью, ушли в западном направлении, оставив перед фронтом батальона подбитую технику. Тут же появилась «рама». Она пролетела вдоль реки и удалилась в сторону Дона. Но ожидаемые в подобных случаях «юнкерсы» на сей раз не появились. Цель, похоже, для них несерьезной оказалась.
Ближе к вечеру заметно уменьшилась численность отходящих войск, не стало видно и беженцев. К этому времени на КПП взводов было задержано еще более сотни военнослужащих. Среди них два младших лейтенанта — командиры взводов с небольшими группами подчиненных. Бодров сформировал из них еще одну роту, поставил ее в оборону на правый фланг.
— Надо же, — говорил он Макарову, — если дело и дальше так пойдет, скоро целый полк будет в нашем распоряжении.
Солнце посылало еще на землю горячие лучи, когда Сергей отправил посыльных к командирам подразделений с приказом: выступить через час параллельными маршрутами, форсированным маршем выйти к реке Деркуле, переправиться вплавь и занять оборону по южному берегу.
Спустя часа полтора на том месте, где только что несла службу рота войск НКВД и оборонялись подразделения Красной Армии, гулял поднявшийся ветер. Не отстали от бойцов и зэки. Пушки вместе с передками бойцы сами катили по дороге, по одной на взвод.
Как ни старался командир роты организовать марш в линию ротных колонн, через час-другой сформированные батальон и рота шли уже вслед за автоматчиками, растянувшись на целый километр. Оказалось, такое размещение подразделений имеет некоторые преимущества: есть возможность быстро собрать возле себя командиров подразделений, чтобы сообща решать возникающие проблемы. А они появлялись ежеминутно.
В полночь колонна стала втягиваться в лес. Подразделения шли по пологому спуску к реке, повернули вправо, и деревья неожиданно стеной возникли перед глазами. Лес был заполнен людьми, их было видимо-невидимо. Справа и слева от дороги горели небольшие костры, кто возле огня, сразу не определишь. «Надо бы разобраться, — думает Сергей, — но в обстановке, когда вокруг столько вооруженных лиц…» Его размышления прервал старший дозора.
— Впереди за лесом метрах в двухстах — река, а на подходах к ней с вечера обосновались румыны. Поблизости есть небольшой каменный мост. На другой стороне противника вроде бы нет.
— Какими силами располагают румыны?
— Выяснить не удалось, но копошатся по всему берегу.
— Румыны в подметки не годятся немцам, — говорит Макаров, — но вооружены не хуже.
— Будем прорываться, — сообщил Бодров свое решение подчиненным командирам. — Готовьте людей. Пока еще темно, начнем через полчаса. «Лесным» людям знать об этом необязательно.
Договорились так. Рота автоматчиков на узком участке атакует румын. Батальон идет следом и начинает сматывать оборону противника вправо на расстояние не менее километра, стрелковая рота устремляется влево от прорыва с такой же задачей. По мере продвижения вперед часть подразделений переправляется через реку, под их прикрытием то же делают остальные. С рассветом все должны быть на той стороне. По мосту идут артиллерия и подводы.