– Смелое заявление, – заметил Гуров. – Устремленное в будущее.
Свободной рукой он обшарил карманы капитана и забрал очередной пистолет. Капитан только скрипел зубами.
Из подворотни снова донеслись нестройные крики, а потом вдруг хлестко ударил выстрел. Гуров отпустил капитана и вскочил на ноги. Он увидел, как со двора выбежал Крячко с пистолетом в руках. Вслед ему грянул еще один выстрел, послышался топот бегущих ног. Крячко на ходу обернулся и выпустил в глубину двора почти всю обойму. Вдруг стало тихо.
– Залегли, говнюки! – жизнерадостно сообщил Крячко, подбегая к Гурову. – Это они пальбу подняли. Я уже поверх голов, чтобы остудить… Ва-банк пошли, мерзавцы! Что делать будем?
С земли, сжав зубы, с усилием поднимался капитан Маляев. Гуров помог ему, схватив за шиворот, и тут же приставил к его виску дуло пистолета.
– Будешь дергаться, следующую звездочку получишь посмертно, – сказал он. – Шутки кончились, капитан Маляев! Сколько там у тебя в подъезде?
– Сколько есть – все мои! – ответил упрямый Маляев.
– Двое там, – пояснил Крячко. – Самсонов не в счет – он дерьмо из штанов выгребает.
Маляев ничего на это не сказал, только ниже опустил голову и понурился. Гуров сказал ему:
– Вот что, заканчивать пора, капитан! Мы не отступим. Скажи своим людям, чтобы умерили пыл, а то как бы тебя по ошибке первого не подстрелили! И скажи, пусть один сюда выйдет! Ну, быстро!
Маляев не стал упорствовать. У него был вид человека, окончательно разочаровавшегося и в жизни, и в людях. Он хрипло заорал:
– Веселов, ко мне! Бегом, мать твою!
Веселов появился незамедлительно. Опасливо косясь на вооруженных противников, он медленно приблизился. В руке его тускло отсвечивал вороненый ствол. Он молча остановился шагах в пяти.
– Вот что, Веселов! – обратился к нему Гуров. – Командир твой себя неважно чувствует. Поэтому приходится брать руководство на себя. Сделаешь сейчас вот что – поднимешься в четвертую квартиру и прикажешь открыть. Представишься милиционером. Производи побольше шуму. Можешь даже разок выстрелить в потолок. Мне важно, чтобы женщина, которая там скрывается, навострила лыжи, а мы ее тут встретим. Остальное пусть тебя не заботит.
Веселов на это ничего не ответил и вопросительно посмотрел на своего командира.
– Ладно, выполняй! – прохрипел Маляев. – Сделай, как он велел. Только пусть Уткин на подстраховке, понял?
– Есть! – как-то вяло сказал Веселов и попятился задом в подворотню.
– Проследить? – предложил Крячко.
– Обойдемся, – сказал Гуров. – Народ больно ненадежный – как бы они тебя там под шумок не завалили. Дамочка все равно сюда побежит – через окно. Нет у нее выбора.
– Ладно, ковбой, убери пушку! – неожиданно покладистым тоном сказал Маляев. – Дело ведь сделано – зачем этот цирк?
– Живи пока! – любезно ответил Гуров, отпуская капитана на свободу. – Только походи пока без оружия. И тебе облегчение, и мне спокойнее будет…
Маляев встряхнулся, точно пес, вылезший из воды, и расправил воротник плаща. Правая рука у него действовала плохо, и, поднимая ее, Маляев кривился от боли. С головы до ног капитан был перепачкан грязью. Не обращая внимания на оперативников, он отошел в сторону и остановился в задумчивости, будто пытался вспомнить что-то важное.
Гуров был уверен, что его задумка должна сработать, и она сработала. У Евсеевой действительно выбор был небольшой.
Что происходило на лестничной площадке возле четвертой квартиры, оперативники слышать не могли. Но зато они вдруг услышали, как у них над головами раздался осторожный скрип открываемой оконной рамы. Они прижались к стене, моля бога, чтобы сверху их не увидели.
Но наверху было не до них – там происходила небольшая паника. Свет в окнах внезапно погас, а в оконном проеме вдруг появилась легкая подвижная фигурка, которая с кошачьей ловкостью перемахнув через подоконник, мягко спрыгнула вниз.
Теперь Гуров совершенно отчетливо видел, что это женщина. На ней были кожаная короткая куртка, утянутая в талии, и черные джинсы в обтяжку. Русые волосы собраны в узел на затылке. Сейчас трудно было сказать, похожа ли эта женщина на ту, чья фотография лежала у Гурова в кармане. И оценить, насколько она привлекательна, тоже не получалось – ее лицо было искажено отсветами ртутных фонарей и каким-то неистовым, почти безумным выражением. Она быстро оглянулась по сторонам – хищным и зорким взглядом – и, конечно, тут же увидела Гурова и Крячко. И бросилась бежать.
Оперативники сорвались с места и помчались за ней. Беглянка обладала недюжинной энергией, а опасность придала ей дополнительные силы – она летела как птица. Крячко, который физическим тренировкам всегда предпочитал лежание на мягком диване, довольно быстро отстал. Гурову, который постоянно поддерживал форму, было легче, но и ему с трудом удавалось сохранять дистанцию. Если бы женщина прибавила сейчас скорость, неизвестно, что из этого вышло бы.
Чертыхнувшись, Гуров выхватил из кармана пистолет и крикнул:
– Стой! Стрелять буду!
Внезапно впереди из-за поворота выкатились слепящие огни автомобильным фар. Они на миг зафиксировали перед глазами Гурова силуэт убегающей женщины и начали быстро приближаться.
Беглянку это смутило. Она дрогнула, потеряла темп, но тут же метнулась к ближайшей подворотне. Гуров настиг ее и попытался поймать за черный, металлически отсвечивающий рукав. Женщина дернулась в его руках, а потом, по-змеиному изогнувшись, сумела как-то вывернуться и с неожиданной силой махнула рукой, пытаясь попасть Гурову в шею.
Он явно не ожидал этого и отвел удар в последнюю секунду. Острая боль обожгла его ладонь, а женщина стремглав бросилась через улицу, ослепленная светом автомобильных фар, направленных на нее, казалось, со всех сторон.
Гурову показалось, что уже весь проезд забит машинами, хотя их, похоже, было всего две – они стояли одна против другой на расстоянии в пятьдесят метров. Откуда-то появилось множество людей – их неясные тени метались в лучах света. Слышался топот ног и тревожные крики.
Неожиданно из темноты на полном ходу выметнулась еще одна машина. Она мчалась прямо на бегущий силуэт женщины.
Та успела выскочить из-под колес в самый последний момент, упав на мостовую. Перекувырнувшись, она опять вскочила на ноги. Под душераздирающий визг тормозов автомобиль остановился, и оттуда загремели выстрелы. Женщина вдруг будто споткнулась и начала медленно оседать на асфальт.
Гуров понял, что в следующую секунду случится непоправимое. Он бросился наперерез огненным вспышкам, летящим из автомобиля, нырнул под них и, обхватив обмякшее тело женщины, закрыл его своим. Несколько пуль просвистело у него над головой, а потом вдруг все стихло.
В наступившей тишине Гуров услышал хриплый голос капитана Маляева, который, перемежая каждое слово матом, проорал:
– Гони, паскуда! Что встал?! Гони!
Взревел мотор, и автомобиль, в котором сидели Маляев и его люди, помчался дальше. Еще мгновение, и он исчез за углом.
Гуров сел на мостовой и перевел дух. К нему со всех сторон бежали люди. Первым оказался Крячко. Он с разбегу плюхнулся рядом на колени и срывающимся голосом спросил:
– Лева, ты цел?
– Да что мне сделается! – сконфуженно пробормотал Гуров. – Как говорится, дуракам везет! Ты лучше посмотри, что с бабенкой! Только осторожнее – она сгоряча железякой пырнуть может. Я, лопух, уже нарвался, – он показал окровавленную ладонь, пронзенную насквозь в самой середине.
– Ах, мать твою! – ошеломленно сказал Крячко. – Ну, со мной этот номер уже не пройдет! Я сразу в лоб бить буду, не посмотрю на половую принадлежность!
Он наклонился над женщиной и, осторожно обыскав ее, сообщил:
– Нема ничего! Обронила, должно быть, шило-то… Ну да я ее на всякий случай в браслеты… – и он немедленно защелкнул на женщине наручники. – Береженого бог бережет.
– Ее же подстрелили! – с упреком заметил Гуров.
– Да нет, дышит вроде… – сказал Крячко, щупая у раненой пульс. – Слегка зацепило, я думаю.
Только тут они заметили, что со всех сторон их окружили люди. Вперед выдвинулся офицер в форме, и оперативники узнали Брагина.
– Что тут у вас, товарищ полковник? – озабоченно спросил он. – Все живы?
– У нас все путем, – бодро сказал Крячко. – А ты бы послал своих в четвертую квартиру – дом восемнадцать. Говорят, там по вашей части.
Брагин что-то коротко сказал окружавшим его людям. Они сорвались с места и скрылись в темноте. Брагин присел на корточки рядом с Крячко. В руках у него Гуров увидел короткоствольный автомат.
– А тут кто у вас? – с любопытством спросил Брагин, наклонился поближе и вдруг выдохнул потрясенно. – Е-мое! Не может быть! Да это же царица Тамара! Вы все-таки ее взяли?!
– Трудно сказать, – принужденно улыбнулся Гуров. – То ли ее, то ли ее хладный труп. Врач нужен…
– Да говорю, жива она! – с досадой воскликнул Крячко и легонько похлопал женщину по щекам.
Та вдруг глубоко вдохнула и открыла глаза.
– Ну! Жив курилка! – обрадованно констатировал Крячко. – Таких тварей ни одна пуля не берет!
Женщина приходила в себя. В глазах ее появилось что-то похожее на мысль. Она всмотрелась в окружавших ее людей, и на лице у нее появилось выражение разочарования. Оно еще более усилилось, когда Евсеева попыталась сесть и поняла, что руки ее скованы наручниками.
– Дайте руку! – сказала она низким голосом. – Холодно на земле лежать!
– И правда, пора вставать! – хохотнул Крячко. – Тебе, Лева, тоже руку подать?
– Я сам, – сказал Гуров. – А ты уж за дамой поухаживай.
Он поднялся с ледяного асфальта и оглянулся по сторонам. Совсем рядом стояла еще одна группка людей, которые негромко, но весьма оживленно переговаривались между собой, не решаясь подойти ближе.
– Борзенков! Ты, что ли? – окликнул Гуров.
Тот не заставил звать себя дважды.
– Я тут, Лев Иванович! – Борзенков вприпрыжку подбежал и молодецки приложил два пальца к козырьку кожаной кепки. – Прикажете начинать съемку? У меня тут вся группа – и свет, и оператор…