— Зверь! — восхищенно проговорил Стас. — Невозмутимый зверь!
— Выдаю анекдот, — поддержал Левка. — Некий сноб жил в квартире на пятом этаже. Зайдя утром в свою ванную, он увидел купающуюся лошадь. «Я несколько рано пришел», — подумал сноб, прикрыл дверь и отправился допивать свой кофе. А когда поинтересовались, почему он не принял ванну, сноб ответил: «Позже. Сейчас там купается какая-то лошадь…»
Стас хохотал.
Филипп не обращал внимания на любопытство ребят. Только попадись на язык… Всю ночь они бродили по Ленинграду — Филипп и Нина. Это была ночь без фонарей, без луны, без прохожих. Зелеными глазками перемигивались дежурные такси… По Садовой прошел грузовой трамвай. Остановился перед красным светофором, уступая дорогу ночной тишине. Круглосуточные законы уличного движения… На Гороховой они встретили фургон «Хлеб»… На Сенной прогревал мотор ночной экспресс «Ленинград — Луга». Пассажиры спали… Сторожа поворачивали им вслед важные, ватные тела. Странная манера — куда легче просто повернуть голову… Пахло сыростью, остывшим асфальтом. Они расстались в пять утра. Идти домой не было смысла: можно проспать. Филипп решил идти прямо в ОКБ и посидеть в скверике… И как это он задремал? Не мог проснуться до прихода этих пижонов.
…Нужен был двойной триод. Оля нашла лампу в ящике стола и подала ее Стасу. Он собирал схему мультивибратора.
— Должна отметить, что вашу идею предвосхитили. Я увидела этот вариант в нескольких схемах, — проговорила Оля.
— Благодарю вас, — вежливо ответил Стас. — Использование анодной цепи для сигналов механическим счетчиком — это такая же новая идея, как паровоз. Удивляюсь, как вы ее раньше не встретили.
— Меня устраивала гасящая схема с сопротивлением, — ответила Оля. Темная челка на бледном лбу казалась лакированной.
— Как вы вчера дошли? — поинтересовался Стас.
— Это относится к теме?
— В некоторой степени. Как моральный стимулятор.
— Тогда не надо краснеть… С вашим нравом краснеют только в пивной.
— Откуда вы так хорошо знаете?! Левкины проделки?
— Я сама настойчиво расспрашивала о вас. Мне понравилась ваша быстрая реакция. Ценнейшее качество экспериментатора… Но дома в своих старых записках я наткнулась на предложенный вами блок, и нимб притягательности над вашей головой погас.
— А я себе авторства не приписываю, — резко сказал Стас. Он почувствовал себя мальчишкой рядом с Олей. Подумаешь, аспирантка! Ну ее, в самом деле! С челкой вместе!
Филипп, Левка и Онегин притащили контейнер с изотопом.
— Ты заменил кристалл счетчиком? — спросила Оля у Онегина.
— У нас нет аргонового, — ответил Онегин. — Разбился. И аргона нет.
— Сходи к вакуумщикам. Попроси у Сашки от моего имени.
Оля протиснулась к магнитному гамма-спектрометру и стала накладывать защитные свинцовые брикетики. Филипп и Левка принялись ей помогать.
— У меня все, — проговорил Стас. — Остается опробовать регистратор.
Онегин принес счетчик и поставил его вместо натриевого кристалла. Все было готово к анализу изотопа. Онегин вытащил из контейнера ампулу и вставил ее в патрон. Захлопнулась стальная дверь камеры. Ее обложили свинцовыми брикетами. Филипп включил вакуум-насос. Раздался дробный стук: из камеры откачивался воздух. Надо подождать.
— Для чего вам «Флокс», если запустим регистратор? — произнес Стас. Ему страшно хотелось с ней разговаривать.
— Для страховки, — ответила Оля и вытащила журнальчик. На синей обложке красивая девушка стояла возле шикарной автомашины. Кинозвезда. Журнальчик был иностранный. Оля перелистала несколько страниц. Девушка на качелях. Девушка на борту яхты. Девушка у прибоя…
— Вот, понимаю, живет! — проговорила Оля. — А я, сколько себя помню, считаю, считаю. Сдаю проклятый минимум, знаки… Иногда паяю, включаю, подсоединяю, опять считаю. Если б нам поменяться — она мне автомашину и все прочее, а я ей… Что я ей? Аспирантуру?! Чихать ей на аспирантуру. Две недели не могу рассчитаться с командировочными в бухгалтерии.
— Можно подумать, ты бы с ней поменялась, — серьезно проговорил Онегин.
— Еще как… Ты знаешь, что больше всего меня поражает в деятельности Луи де Бройля — его отрешенность. Я понимаю Гаусса — он был водопроводчиком, Резерфорд — несчастный фермер, Ломоносов — бедняга рыбак. Им ничего не оставалось, как стать великими… Но де Бройль?!
— А кто такой этот де Бройль? — поинтересовался Стас.
— Видели?! — Оля указала рукой на Стаса. — Вам известно, что французские короли из династии Бурбонов? Так вот, принц Луи де Бройль — родственник королей.
— А где связь между принцем и нищим? — не успокаивался Стас.
— Физик-теоретик де Бройль выдвинул гениальную гипотезу: электрон не только частица, но и волна. На подобие светового кванта. Де Бройль работал, как раб, как вассал… Ну и что? Вы слыхали только о Людовиках и Брижитт Бардо. Спрашивается: почему бы мне не поменяться с этой прелестной девушкой, если меня ждет черная неблагодарность?! Ладно, давайте работать!
Она бросила журнальчик на захламленный стол. Медленно перематывалась бумага на лентопротяжке «Флокса». Стрелка самописца выводила «кардиограмму» элотрона. А сам гамма-спектрометр без шума насоса был похож на оробевшего больного. Перемигивались индикаторные лампочки счетчика импульсов.
Филипп и Левка склонились над листом миллиметровки. Задача простая: по оси ординат — интенсивность, по оси абсцисс — амплитуда. Мыслить не надо. Некогда. Главное, не пропустить значения… Где-то в глубине элотрона с огромной скоростью несутся гамма-частицы, ионизируя аргон счетчика.
Данные диктует Оля. Стас смотрит на нее. Ему совершенно нечего делать. Ему и Онегину. Хоть бы что-нибудь случилось с аппаратурой! Тогда бы он показал этой аспирантке, что значит быстрая реакция… Луи де Бройль, Капица, Курчатов, Ландау… Покрутилась бы она с Терновским, с Рябчиковым, с Миллиметром, Маркеловым, с артельщиками из мастерской Апраксина двора! Кем бы ты стала, аспирантка?! Вот когда ты сменяла бы всю эту шушеру на шикарную яхту. А может быть, не сменяла? Может быть, притерлась, например, как я?!
— Тридцать вольт — четыреста пять импульсов! Двадцать девять вольт…
Темная челка, будто лакированная. Возможно, это из-за побледневшего лба. Стас пристально смотрит на Олю. Оля почувствовала взгляд, оторвалась от катодника и улыбнулась… Черные глаза, черная челка и бледное лицо. Как в романсе под гитару с бантом…
— Двадцать восемь вольт — восемьсот импульсов! Двадцать семь… — продолжала Оля.
У нее тонкие пальцы с пунцовым маникюром… Двадцать шесть вольт… У нее чуть заметная родинка у виска. Двадцать пять вольт… У нее короткие ресницы, но все равно красивые. Двадцать четыре вольта… У нее отличная, гимнастическая фигура. Куда я смотрел вчера?! Все… Хватит!
Оля выключила анализатор. Погасли индикаторные лампочки. Замерла стрелка «Флокса»… Соединенные карандашом точки прочертили три вытянутые пики. Одна — небольшой амплитуды и две — значительной.
— Первая ясна: это спектр туллия-170. Порядка девяноста киловольт, — проговорила Оля, перелистывая справочник. — Меня интересуют жесткие лучи двух последующих амплитуд… Так и есть! Туллий-168 — тысяча сто… А третья пика, возможно, лютеций.
— Значит, изотоп не соответствует сертификату, — произнес Филипп.
— Меня забавляет другое, — перебил Стас. — Выходит, что Маркелов фактически ни в чем не виноват?!
— Могу вас успокоить: виноват. Толщина экрана, сделанного по его чертежам, недостаточна для задержки гамма-частиц даже порядка девяноста киловольт, а не тысячи! — проговорила Оля.
— Откуда вы знаете эту историю? — удивился Филипп.
— Мы с Левой вчера не только любезничали, — улыбнулась Оля и подмигнула Левке. Улыбка была похожа на странную гримасу. На лбу появился тонкий налет, как на влажном стекле…
— Душно что-то, — проговорила Оля и торопливо пошла к прихожей. Там Онегин двигал ящики.
Левка достал из кармана красную коробочку от сигарет «Друг». Коробочка со всех сторон пестрела цифрами и формулами.
— Встала под фонарем, у самого дома, и принялась проверять наши расчеты экрана. А я диктовал данные: не хотел, чтобы она ушла, — говорил Левка. — Три раза подходил дворник: «Что ищете?!»
Из прихожей донесся ошалелый крик Онегина. Все бросились туда. Оля сидела на ящике, прислонившись к стене. Одна рука была подвернута, а другая вытянута — с пунцовыми зернами-ногтями.
Онегин перепугался.
— Она не села, ребята! Она удачно упала. Ей плохо… В амбулаторию надо отнести. «Скорую» вызвать, — говорил Онегин.
Стас подхватил Олю на руки и понес С ноги соскочила туфля. Ее поднял Левка… Они шли по коридору. На бетонных стенах переплетались провода, кабели, тросы. Филипп поддерживал голову Оли. Левка нес туфлю. Навстречу шли люди в синих халатах и комбинезонах. Люди понимали, что расспрашивать не надо. А может быть, они знали Олю. Здесь все друг друга знали. Лишь одна девушка спросила. Всего одна. Она вышла из бокового прохода. И от неожиданности ей стало страшно.
— Ой, кто это?!
— Принцесса де Бройль ищет друга! — проговорил Стас.
Он сказал так, потому что не мог сказать иначе. И никто не улыбнулся. В голосе Стаса шутки не было. Пожалуй, и Филипп не узнал голос Стаса…
Олю принесли в амбулаторию и положили на кушетку. Старенькая медсестра побежала в соседнюю комнату за шприцем. Четверо из «Ядерной» остались в приемной. Сразу и не сообразишь, что надо выйти… Оля чуть зашевелилась. Стас встал на колени, нагнулся к ее голове и что-то принялся говорить. Ребята переглядывались. Ничего не было слышно. А Стас говорил… Его светлые волосы касались темной челки.
Оля слегка приоткрыла глаза и едва заметно улыбнулась.
— Псих…
Вошла медсестра со шприцем и ампулкой.
— Ну и нахалы! Уходите немедленно! Вот и хорошо, что ей лучше… Укол необходим, она под наблюдением…
Ребята вышли.
— Второй раз с ней такая штука, — проговорил Онегин.
— Ты что ей шептал? — спросил Левка.