ленца с микрофоном у рта выделывал певец-мулат.
За стойкой буфета отражались в зеркале многочисленные бутылки. За прилавком ловко взмахивал какой-то посудиной, тряс и опрокидывал ее толстый буфетчик в белой куртке, наливал потом в фужеры коктейль. Слева на прилавке шипел автомат для приготовления кофе, дробненько звенели поставленные на нем маленькие чашечки. Радж понял: в тот раз у оркестра был выходной день или не работала кухня, потому и посетителей было мало, все теснились возле буфета.
«Интересно, где Амара, почему не показывается?»
Где-то в глубине зала справа был еще один буфет и ход на кухню, ибо туда и оттуда сновали официанты с подносами. Темп у них был такой, что от их спин, казалось, валил пар. Было время собирать «урожай», поэтому и проворство в обслуживании легко было понять. Пока Пуол, разинув рот, разглядывал бутылки за стойкой, Радж прошел дальше в зал, остановил официанта. Просьбу подкрепил долларом, и тот быстро организовал столик и пообещал больше никого к ним не сажать.
Сели друг против друга, Радж пододвинул Пуолу меню: если он платит, то пусть и музыку заказывает… И тут короткая передышка и относительная тишина кончились. На сцене снова задергались, заиграли музыканты. Снова целовал микрофон, пританцовывал и хлопал в ладоши мулат. Из-за столов вставали парочки, некоторые мужчины приглашали дам из-за чужих столиков. Все вливались в движущуюся толпу, дергали руками и ногами, изгибались и тряслись. Пуол что-то сказал, пожав плечами, и Радж наклонился к нему через стол.
— Разобраться не могу! У тебя больше опыта, давай ты!
— Что будешь пить? Я предлагаю вино.
— Давай что-нибудь покрепче — душа горит! — Пуол вынул из-за пазухи бумажник, лихо хлопнул им по ладони, потом положил перед собой на стол и еще раз похлопал рукой по нему: «Знай наших!»
Когда к ним подошел официант, Радж сказал несколько фраз по-английски, и тот зачастил: «Понял, курите пока что…» — и положил на стол дорогую пачку сигарет, спички. Пуол с любопытством потянулся к ним.
Радж не курил и вообще тяжело переносил табачный дым. С прокуренными легкими, кашлем под водой нечего делать. Он страдальчески втягивал носом переполненный дымом воздух. «Почему не включат кондиционеры?» Застучало в висках. Немного одуревший от содома и дыма, он уже равнодушно думал об опасности, медленно обводя взглядом столики. За правым — хоть он и был заставлен питьем и закусками, никого не было — все танцевали. За левым сидели трое мужчин и одна женщина. Все в годах, видимо, вдвое старше Раджа. Женщина сидела к нему лицом. Прическа у нее мудреная, от этой прически лицо ее казалось квадратным и каким-то глуповатым. Женщина еще не загорела, наверное, только что приехала в тропики. Напротив нее сидел худощавый мужчина с высоко подстриженным затылком. «Выправка военная, хоть и в штатском…» — отметил Радж. Справа от него, в профиль к Раджу, сидел громила-боксер, тоже, судя по выправке, военный. Из-за человека с коротко подстриженным затылком время от времени нагибался к женщине еще один, среднего роста крепыш (не муж ли ее?).
«Хоть бы окна пооткрывали…» — думал Радж. И тут, словно прекратился горный обвал, умолк оркестр, даже дышать стало легче. Танцоры начали расходиться к своим столикам, некоторые мужчины целовали дамам ручки, церемонно кланялись. Но таких были единицы, большинство с грохотом падали на свои места за столиками, тяжело дыша и обмахиваясь платочками или веерами.
Соседи слева как бы обрадовались, что можно договорить недосказанное, стали оживленно перебрасываться фразами, как и прежде, наклоняясь друг к другу и до середины стола, будто им все еще мешал грохот оркестра. Говорили по-английски, упоминая в своей речи Биргус.
— Нет, общего мало! Хотя какое-то сходство и можно увидеть. Тысячи атоллов похожи один на другой, — говорил «боксер». — Особенно похожи лагуны.
— На Биргусе она меньше… Может, даже вдвое меньше. Но выгода в том, что и Диего-Гарсия и Биргус размещены одинаково: они самые южные в архипелагах, ниже их — открытый океан. Удобно!
— А я считаю, что покупка не совсем удачная, — сказал крепыш. — Во-первых, остров намного меньше и лагуна меньше. Во-вторых, очень близко другие острова. Самолетам придется делать развороты над соседними островами, заходя на посадку. Да и таких взлетных полос не построишь, как на Диего.
— И не надо! Главное — остров наш, лагуна. Я, когда первый раз приезжал на Диего-Гарсия, тоже не мог поверить, что можно будет столько всего сделать, — с нажимом говорил «боксер». — Диего в плане треугольный, а Биргус — как панцирь черепахи. И лагуна у Диего с севера, а не с юга, как на Биргусе… На Диего в проходе в лагуну три небольших островка. Между ними хорошие проливы. А на Биргусе пришлось взрывать, очищать проход от рифов. И в середине лагуну пришлось почистить. Зато такая стоянка для субмарин будет — люкс! И всего за полмиллиона долларов, для нас это раз плюнуть.
Снова заиграл оркестр, теперь нечто мелодичное и спокойное. Но разобрать, что говорилось за соседним столиком, было уже трудно. Толстяк и женщина сблизили головы и зашептались о чем-то своем, время от времени бросая тревожный взгляд на бумажник, лежавший возле Пуола.
Певец не пел, сидел на краю сцены и лениво тянул из горлышка бутылки какой-то напиток. Он был бледный, точно болел чахоткой, и казался очень усталым; пил из бутылки и полоскал при этом горло. По всему видно было, что ему страшно надоели эти концерты — одно и то же каждый вечер.
Официант принес заказ: два штофа, тарелки. Сам наполнил бокалы: Пуолу — «Рашн водка», Раджу — «Мартини».
Пуол точно проснулся от каких-то гнетущих дум, уставился на свой бокал, потом взглянул на Раджа. Хотел запротестовать, что будут пить не на равных условиях, но Радж опередил его:
— Не гипнотизируй бокалы… У меня еще дела.
Пуол взял свой бокал, рука его дрожала. Понесли бокалы к губам не чокаясь. Пуол отхлебнул и сразу вытаращил глаза, поперхнулся и закашлял… И пока он кашлял, посинев и отвернувшись от стола (водка попала не туда), из-за соседнего столика поднялся взволнованный толстяк с «гаваной» в руках. Уже стоя, откусил кончик, сплюнул на пол и подошел к их столу.
— Разрешите воспользоваться вашими спичками, — пробормотал он, не выпуская сигару изо рта, и потянулся к спичкам, не ожидая ответа.
Пуол все еще кашлял и сипел, не в силах вымолвить слова, и Радж кивнул сам, разрешая. Радж видел, что такой же коробок спичек лежит и на том столе, из-за которого встал толстяк, там прикуривали от них уже не раз. Радж снова перевел взгляд на толстяка и заметил, что у того дрожат руки, огонек не попадает на кончик сигары. И не удивительно: толстяк смотрел не на огонек, а на бумажник! Будто ощупывал глазами, обследовал его. Прикурил наконец, кивком поблагодарил — и сел за свой стол. Пуол, хотя и перестал кашлять, отворачиваться от стола, не заметил, куда смотрел толстяк, какое выражение лица и какой взгляд были у него.
— Ты что мне заказал? — просипел Пуол. — Ты меня отравить хочешь?! — говорил он как бы в шутку, но с угрозой.
— А что — понравилось? — сделал невинное лицо Радж. Глядел на переносье Пуола, а боковым зрением видел, что за соседним столом толстяк с женой шепчутся. Женщина встала, быстро пошла к выходу.
«Аг-га… Пуол сейчас пожнет то, что посеял. Бумажник опознали…» — Радж даже немного обрадовался: так дураку и надо.
«Что делать? Могут принять за соучастника кражи… Ждать развязки или придумать какой-нибудь повод и покинуть Пуола? Но тогда он может подумать, что я испугался его».
Встал, направился к окну, сам открыл его, толкнув обе половинки. Возвращаясь, подумал: «Может, поискать Амару или пригласить кого-либо на танец?» Ни сидеть рядом с Пуолом за столом, ни говорить с ним не хотелось. Но оркестр умолк.
Пуолу тоже не сиделось.
— Брось забавляться «мартини». Хоть разок вот этого… — потянулся он со штофом водки к его бокалу. Плеснул, Радж не успел отставить. — Хо-хо! Коктейль «Белый медведь…». Я и себе так сделаю… — Пуол в обе руки взял по штофу, плеснул в свой бокал из одного, из другого. И не успел поставить штофы на скатерть, как за его спиной выросли двое полицейских — незаметно подошли вдоль стены от окна. Пуол увидел, как чужая рука потянулась к бумажнику, и сам цапнул его. — Вы что?! — вскочил он.
Но другой полицейский нажал рукой на его плечо:
— Сиди, молодой человек!
— Этот бумажник — ваш? — спросил первый полицейский, оттопыривая толстую губу.
— А чей же еще! — снова хотел вскочить Пуол, но второй полицейский снова нажал на его плечо.
А к столу уже вплотную подошли, чуть животами не налегли толстые мужчина и женщина.
— Врет он. Это вор!
— Ага. У моего мужа бумажник вытащил!
— Перечислите, что было в бумажнике, — обратился к толстяку полицейский.
Тот назвал сумму. «Но их может уже и не быть!» — добавил он, спохватившись. Назвал документы, которые были в бумажнике, на чье имя выписаны. «Их тоже может не быть, мог выкинуть где-нибудь!» — Пока толстяк говорил это, женщина протянула руку к Пуолу, вцепилась в волосы: «Ворюга! Мафиози!» Полицейскому, стоявшему позади Пуола, пришлось уже защищать его, разнимать пальцы женщины: «Мада-а-ам! Мадам!» Толстогубый полицейский между тем потрошил бумажник, раскладывая на столе то, что было в нем. Толстяк вскрикивал: «Паспорт цел! И водительские права!.. И билеты на самолет… И страховой полис! И чековая книжка!» Он протягивал руки к тому, что раскладывалось, но сразу отдергивал, будто обжигался или боялся оставить отпечатки пальцев, и все вытирал мокрый лоб и залысину большим клетчатым платком:
— Ну вот… И черт с ним! Отпустите! — говорил по лицейскому.
— Не отпускайте! — почти визжала женщина. — Это одна шайка! Они заодно! — показала она на Раджа.
— Пройдемте, господа, в полицейский участок. И вы тоже с нами! — приказал Раджу первый полицейский.
Радж встал, прикидывая, сколько стоит сделанный им заказ, вынул деньги. Полицейский поспешно собрал со стола все, что разложил на нем. И тут от окна послышался звонкий мальчишеский голос: