— Колено вон… ободрала, — не нашел что сказать Янг.
— А-ат… — равнодушно отмахнулась она и побежала с орехами к рабочему с парангом в руках. — Срубите им маковки!
Тот срубил, а Натача раздала — Раджу, отцу… самому рубщику… А три вскрытых ореха принесла под кусты, протянула самый большой Янгу.
— Дочушка, ты так больше не делай. Не дай бог плантатор увидит… Распоряжаешься, как на своей плантации.
— Так что ж нам — изнывать от жажды? Да не обеднеет он из-за шести орехов! — отмахнулась Натача. Дождалась, пока Янг не высосал свой орех, схватила его за руку: — Побежали!
— Подожди, — остановил ее Янг. — Я погляжу, как у вас тут сделано… — И повернул под поветь.
Пока глядели, Натачина мать вырыла под кустом довольно большую ямку, принесла все выпитые орехи и присыпала землей и листьями. Так будет спокойней.
Янг увидел, что принцип сушилки такой же, как и у них на Биргусе. Только тут размах другой — не сравнишь… Не какая-то ямка с углями, перекрытая бамбуковыми палками, а длинная канава… На ее дне горит сухая скорлупа орехов, один жар, дыма почти нет, над канавою не помост из палок, а железная решетка из толстой проволоки. За один раз можно разложить чуть ли не тонну орехов.
— Ну, побежали, — повернулся Янг к девочке. — А куда?
— Куда глаза глядят!
Как это чудесно — бежать куда глаза глядят! И они побежали сначала вдоль кокосовой плантации, путаясь в зарослях травы и кустов. Где попадались синие цветы бугенвиллей или красные махровые гибискусы с длинными пестиками, похожими на ершики для мытья бутылок, Натача срывала их и втыкала в свои кудряшки. К концу прогулки голова ее напоминала удивительный чарующий букет. Немного поплутали в кустах, потом разобрались, где они, и повернули назад. Сердце Янгово трепетало от умиления и любви — такой красивой Натачу он никогда еще не видел.
Натачино светло-розовое платье на груди зашнуровывалось и завязывалось бантиком. Но пока лазили по кустам, он развязался, и кончик белого витого шнурка болтался при ходьбе.
— Давай я тебе завяжу… — сказал Янг и, не ожидая согласия, принялся завязывать. Бантик получился похожим на цветок из трех лепестков. Склонив голову набок, Янг полюбовался: он чувствовал себя счастливым, хотя еще не понимал, что с ним происходит.
— Нравится?
— Да, — улыбнулась Натача. — Научи и меня…
Янг научил ее завязывать бантик цветком.
В порыве откровенности он рассказал ей, как они с Абдуллой решили обследовать с аквалангом озеро на Горном, поискать на дне золотых самородков. Удивился, что Натача не только не загорелась этим, как когда-то Абдулла, а даже немного испугалась.
— Янг, это же очень опасно! А вдруг с аквалангом что-нибудь случится? С вами же Раджа не будет, не будете знать, что делать, утонете.
— Я один полезу, Абдулла будет наверху. И я уже знаю, как с аквалангом управляться.
— А вдруг те, что искали золото, нападут? Они ведь, наверно, вооружены! Они перестреляют вас!
— Я тебя не приглашаю, если боишься. А найдем самородки, то и с тобой поделимся.
— Нет, я пойду! — твердо заявила Натача. — Вы же там без меня ничего не сделаете. Либо попадете в беду, знаю вас. Я вам обеды буду варить.
— Ты думаешь, мы месяц там пробудем? День — не больше. Мы ведь работаем, а у мистера Крафта не очень-то вырвешься.
— Все равно без меня вам не обойтись. Что надо подготовить, взять с собою? Не станете же вы со своего Рая тащить?
— Нужно старое ведро и чтоб в его дне были пробиты гвоздем дырки. А еще лучше — цинковый тазик.
Натача спросила:
— А когда вы приедете? Я же тут все не найду, надо будет в Компонг наведаться. Я там и спрячу, в Компонге, что достану. Оттуда ближе будет нести.
— Не знаю, когда приедем. Буду стараться побыстрей.
Янг даже и представить не мог, что все произойдет очень скоро. Не мог представить и того, что случится в дельфинарии.
Глава седьмая
Они еще издалека увидели: у ворот дельфинария стоит запряженный мулами большой, крытый брезентом фургон. Спереди на брезенте — белое пятно, на нем нарисованы красный крест и красный полумесяц. Даже не полумесяц, а так — словно очищенный банан. Мулы дружно щиплют из туго набитой сетки траву, сетка тяжело покачивается на дышле. Из ворот вышел полицейский, за ним мужчина в белом халате, о чем-то поговорили, оглядываясь на ворота. Мужчина вытянул из фургона сложенные носилки — два бамбуковых шеста с прикрепленным к ним брезентом, взял их наперевес и понес в ворота, полицейский двинулся за ним.
Радж сунул в руки Янга тяжелую сумку, ускорил шаг. Янг поспешил вслед.
За воротами у проходной увидели немало народу. Немного на отшибе, на вынесенном из проходной табурете, сидит, точно арестованный, Абрахамс — руки на коленях, голова горестно опущена. За его спиной, опираясь на метлы, как на ружья, точно в почетной страже, стоят две женщины-дворничихи. Янг видел их впервые, должно быть, они убирают зеленую зону дельфинария.
Ближе к проходной двое полицейских, у их ног — саквояжи. Один, в мундире, что-то записывает в блокнот, другой, в штатском, похоже начальник, что-то диктует и время от времени поглядывает на двери проходной. Там двое мужчин в белом держатся за торчком поставленные носилки и заглядывают внутрь строения.
— Что случилось? — Радж недоуменно обводит всех глазами, задерживает взгляд на полицейских и Абрахамсе. Полицейские незнакомые, не те, что приезжали за Пуолом.
Штатский, не обращая внимания на Раджа, продолжал размеренно диктовать результаты осмотра места происшествия.
— Ой, Радж!.. Ой, Радж! — будто ждал парней, чтобы пожаловаться, Абрахамс. — Несчастный Малу! Бедные дельфины! О, что мне скажет мистер Крафт?! Я же ему служил верой и правдой!.. Лучше бы мне на свет не родиться!
— Помолчите вы! — с нажимом бросил Абрахамсу штатский. — А вы чего тут рот раскрыли? Театр нашли… А-а, вы Радж Синх? Упоминали тут такого… Стойте, коли явились, и молчите. Дойдет очередь и до вас.
Янг нагнулся под руку мужчины в белом, заглянул в проходную. На полу лежал кто-то скорчившись. В него целился фотоаппаратом то так, то этак лысенький староватый малаец, время от времени ослепительно сверкала вспышка.
Выбирая место для очередного снимка, лысенький все подергивал и откидывал от себя назад тяжелую сумку с батареей. Был в проходной и доктор, стоял в глубине спиной к выходу и звякал инструментами в сумке. Янг снова взглянул на лежащего и в ярком свете вспышки разглядел его сине-черное лицо. Янгу стало нехорошо, он перевел взгляд на стол, где стояла начатая бутылка вина «Дрымз сейл» («Парус мечты»), валялись куски лепешки и вареного мяса. Фотограф два раза щелкнул-заснял и то, что было на столе, два раза — застекленный стенд с ключами, и повернул к выходу. Зашагал к двери и доктор, собиравший свою сумку.
— Можете забирать, — бросил он санитарам с носилками.
Янг отступил в сторону, уцепился за руку Раджа.
— Господин офицер, по всем приметам — отравление, — коротко сказал доктор тому, что был в штатской одежде. — Яд быстродействующий, смерть наступила часа четыре назад. Отрава была в вине… Впрочем, патологоанатомическое исследование покажет.
Санитары пронесли носилки с трупом. Лицо умершего не было прикрыто.
— Малу?! — воскликнули Радж и Янг. Узнали в конце концов сторожа.
Доктор тем временем угощал сигаретами фотографа, полицейских. Радж узнал его: тот самый, что был в дельфинарии, когда погибла Джейн, из клиники Энтони Рестона.
Офицер вошел в проходную, сгреб на бумагу то, что лежало на столе, а бутылку вынес, засунув в горлышко мизинец.
— Пробкой надо заткнуть. Пусть и содержимое бутылки исследуют, и дактилоскопические снимки сделают, — сказал полицейский-писарь.
Офицер с бутылкой отдал ему в руки бумажный сверток с едой, а сам вернулся в проходную поискать пробку. И нашел, вынес бутылку уже иначе — указательным пальцем правой руки держал под донце, а таким же пальцем левой руки нажимал на пробку. И сверток и бутылку спрятали в саквояж, стоявший у ног.
— Ну, как вы себя чувствуете? — обратился офицер к Абрахамсу. — Сможете повести нас к бассейну?
— А я, может, там уже не нужен? — спросил доктор и как бы пошутил: — Надеюсь, больше трупов не будет? Протокол судмедэкспертизы я вам завезу.
— Всего доброго, — бросил офицер, отпуская его.
Абрахамс стоял возле табуретки на дрожащих подгибающихся ногах, охал и громко говорил:
— А я же ни в чем не виноват… За что же вы меня как арестанта держите? Я ведь первый увидел, что дельфинов нет. Приплыл с рыбою к шлюзу, гляжу: а что это дельфины не плещутся, не встречают меня? Всякий раз чуют рыбу, волнуются, на хвост становятся, за шлюз заглядывают, на берег клювы кладут… А тут тихо-тихо… — Абрахамс говорил все это, видимо, для Раджа, будто искал у него поддержки и спасения, потому что полицейские слушали невнимательно, с иронией. Наверное, не первый раз уже рассказывал. — Бегу к Малу… Ноги — как ватные… Что же это такое, как это он не укараулил дельфинов? Я же не думал, что их украли, думал — кто-нибудь шлюз открыл, а они и поубегали… Прибегаю, а там Малу лежит неживой. Я ведь первым позвонил вам, а за что же вы меня заарестовали? Почему никуда не пускаете? У меня же рыбы стоит полная лодка, протухнет на солнце. Может, кто еще купил бы… хоть не всю… И то меньший убыток был бы.
— Помолчи, старик. Снявши голову, по волосам не плачут, — бросил офицер. — Топай быстрей… Вот как будем тебя допрашивать для протокола, тогда и расскажешь все по порядочку.
— Али пришел! — звонко выкрикнул Янг, оглянувшись, и поставил сумку. — На смену пришел, а Малу нету…
Все остановились, поглядели в сторону проходной. На лицах полицейских даже усмешки заиграли при виде того, как Али растерянно топчется возле проходной, разводит руками и, наконец, кричит им: «Э-эй!»
Офицер приказал Раджу:
— Бегом туда и назад… Скажи, чтоб никуда не отлучался с поста. С ним еще будет особый разговор.