адался, что это ревет вода, проваливаясь под землю, понял, что его может засосать туда. На грани ужаса, сумасшествия сделал еще один отчаянный рывок вверх и почувствовал, как левую икру полоснула дикая боль, ногу согнула судорога… Дыхание сбилось, стало беспорядочным. Янг уже задыхался без воздуха. Может, из основного баллона весь воздух забрал? Бросил руки за шею, нащупал вентиль резервного, крутанул изо всей силы.
«Лечь на дно, выровнять дыхание…» — как бы услышал он Раджев приказ.
Беспорядочное, неуправляемое кувыркание… Глухой звон баллонов, Янга ударило о скалу, прижало к щели на дне. Лежал поперек щели, а его трясла, давила, всасывала дикая сила. Думал только одно: "Не выпустить загубника… Вдыхать — протяжно, выдыхать — протяжно… Ра-аз — два-а, ра-а-аз — два-а-а… Вдыхать — долго, выдыхать — долго…
А сколько там еще воздуха, хватит ли, чтоб одолеть этот водоворот? — Янг стонал от боли и дышал, дышал. — Когда же эта судорога отпустит?"
И вот почувствовал, что удушье проходит, воздуха стало хватать, дыхание выровнялось. Дотянуться бы теперь до икры, пощипать ее одеревеневшими от холода пальцами… И как-то дотянулся, помял, пощипал ее, не чувствуя этих щипков. Боль в икре стала утихать, растекаться, но нога не слушалась, бешеный поток ее бил, тряс, трепал, мял, швырял, и были моменты, когда казалось: вот-вот она оторвется и исчезнет в бездне. И все же в какой-то миг Янгу удалось ее подвернуть, а за ней и правую, упереться пятками ластов в край расщелины, оттолкнуться немного в сторону от основного потока. Буйству воды, дьявольскому массажу подверглись теперь только ноги, ласты тряслись и дергались, их ворочало то так, то этак… Сделал усилие, перевернулся на живот… Упираться ногами стало менее удобно, зато можно было хвататься руками. На одних руках и подтягивался, отодвигался от ненасытного жерла — казалось, полз очень долго, очень далеко. Потом изо всей силы оттолкнулся от дна, заработал ногами, но сразу почувствовал, что отполз мало. Его снова понесло по кругу, потянуло вниз, хоть он и сопротивлялся, махая руками и ногами. А потом перестал сопротивляться, стало приятно от того, что дал рукам и ногам покой, что плывет по кругу. В каком-то бреду представилось, что это буря или смерч, который где-то совсем близко ревет и воет, поднял его над землей, и он парит в густом воздухе, а руки, простые человеческие руки служат ему крыльями.
И снова протяжный удар о дно над расщелиной, его немного повертело так и сяк, будто поток примеривался, как лучше умостить его, распорядиться Янговым телом. Казалось, что Янга грубо раздевают, сдирая не только одежду, но и кожу живьем, дергают за ласты. Даже стало смешно от этих напрасных усилий водяного вихря. "Подожди, не рви… Сейчас расстегну, — дотянулся до правой ноги, отстегнул ремешок. Дикая сила вмиг сорвала ласт, а бездна с довольным ревом проглотила его. Второй ласт не отстегнул, Янг просто забыл, что у него две ноги… Ему увиделись какие-то вспышки-сполохи, словно отблески далекой грозы. Казалось, что его зовут — оттуда, из жерла расщелины, из вековечной тьмы. Пискливый голосок пронзил все звуки: «Ну иди же за мною… Иди-и-и!» Янгу стало смешно: это же голос того ласта, который он отстегнул! А прежде он никогда не издавал ни звука, может, стеснялся? «Я сейчас… Подожди, акваланг только скину — мешает… К черту его!» Нащупал поясной ремень, отстегнул… В последний раз вдохнул воздух всей грудью и выдернул загубник изо рта. Водяной вихрь помог сорвать акваланг с плеч, и Янг напоследок даже с отвращением оттолкнул его от себя. Не сопротивлялся больше, когда его начало разворачивать, всасывать в щель, старался только, чтобы меньше застревать и стукаться об острые углы головой, плечами, меньше зацепляться одеждой, а когда это случалось, то отдирал себя, проталкивался с пьяным неистовством. «Иду-у! Я уже иду-у-у!» — кричало все его существо. И когда застрял в узком месте, закрыв собой жерло, задергался, будто в предсмертной агонии, вместе с выдохом крикнул прямо в воду. Крик был полон дикого страха, потому что сознание на миг прояснилось, поняло: «В ловушке!» Судорожно задергался вверх против потока и вниз, а легкие уже стонут-кричат: «Воздуха!»
Утопая, теряя сознание, почувствовал еще, что чьи-то зубастые, как у крокодила, челюсти обхватили больную ногу выше щиколотки, беспощадно рванули, словно вправляя вывих…
Натача и Абдулла, привязав Тото к дереву, искали золото. Не на берегу озера, а в ручье, высоко, не доходя до водопада. И надо же было такому случиться! Промывали седьмой тазик, трясли в руках, во всех — камешки, галька, гравий, песок. Зачерпывали воду и снова трясли, перемывали осадок. Нашлась чечевичка-горошинка, слегка плоская, словно поклеванная, с ямкою на боку. По привычке положили ее на камень, ударили другим камнем. И вот чудо, она не рассыпалась, а сплюснулась. Свежие царапины на камешке ярко сверкнули на солнце. Еще не веря себе, Абдулла по инерции изо всех сил грохнул еще раз, а третьего удара не сделал: рука с камнем повисла в воздухе.
— А где… то? — едва смог выговорить он, потому что во рту сразу вдруг стало сухо. — Золото где?!
Плита, по которой он бил, была пустой.
— А вот… прилипла… — Натача взяла из его рук камень, отковырнула желто-оранжевую плоскую корочку-оладочку. — Золото! Честное слово — золото!
Повертела ее в пальцах, осмотрела со всех сторон, сдавила даже зубами: поддается на зуб, мягкая! Значит, металл.
— Дай сюда! — Абдулла почти вырвал у Натачи ту оладочку… Он тоже оглядел ее со всех сторон и тоже помял зубами. — Ух ты-ы… — вскочил на ноги, завертел головой, глядя по сторонам.
— Успокойся, — остудила его волнение Натача, не вставая с колен. — Сколько уже времени прошло? Что-то Янга долго нет.
— С час… А может, и больше.
Натача взглянула на солнце.
— Больше! А он ведь сказал, что воздуха в акваланге на полчаса. Я-я-янг!
Вскочили на ноги, крикнули вместе.
Эхо отразилось от южного берега, прилетело назад: «…А-а-ах!» Будто кто-то передразнил их и умолк.
Не думая, что может сломать шею, хватаясь за выступы, за ветки кустов, Натача слетела по крутизне на низкий берег, к воде.
— Я-янг! — пробежала туда-сюда и снова крикнула: — Я-янг! Отзовись!
— Спрятался где-то, пошутить хочет… — спустился вниз и Абдулла. — Я сам люблю такие шутки. Подождем немного.
— Подождем? А акваланг где? Если бы хотел пошутить, не потащил бы с собой такую тяжесть.
— И на острове никакого движения… Птицы спокойны.
— Побежали на ту сторону озера! Искать надо! — горячилась Натача.
— Давай тазика три переберем, промоем, и если не придет за это время, то пойдем искать. — Абдулла старался быть спокойным. Не верилось, что с Янгом может что-нибудь случиться. Человек же и без акваланга хорошо плавает и с аквалангом умеет обращаться.
— Золото желтое, а сердце от него чернеет. Хапуга! Бляшки тебе дороже человека! — бросила гневна Натача и побежала по низкому берегу влево.
Но долго тут не пробежишь, отмель скоро кончилась, и надо было лезть в гору.
Абдулла пробирался вслед за нею, не раз кричал: «Подожди, не беги очертя голову!» А потом и кричать перестал. Натача прыгала через ямы, огибала скалы, ныряла под кусты, спускалась в рвы, цеплялась за ветви и корни — ловко, легко, как обезьяна.
Пока взобрались на самую кручу южного берега, стали мокрыми от пота, чумазыми. Держась за кусты, нагнулись над обрывом, обшарили глазами и остров, и воду до самой кручи. Нигде никого!
— Я-я-янг!!! — закричали оба без всякой осторожности.
С острова с криком поднялось облачко белых птиц, а из-под ног, из-под обрыва еще большее облачко черных. Но даже эха не услышали тут.
— А что там желтеет на воде! — показал Абдулла чуть ли не под самый обрыв.
Желтое, будто сдвоенное пятно медленно описывало по воде круг.
— Акваланг, — со страхом выдохнула Натача. — А где же он сам?
Абдулла ничего не успел ответить: Натача отошла от кручи на несколько шагов и рванула с места, разгоняясь. На самом краю оттолкнулась ногами и, описывая большую дугу, полетела вниз. Руки держала перед головой клином, вошла в воду почти прямо, даже брызг не было — бултых! Абдулла не видел такого красивого прыжка даже у ребят, не то что у девчонок. Свесился над обрывом, ища ее глазами на воде… Какая тут высота — пятнадцать метров, двадцать? От одного взгляда дух захватывает!
Натача вынырнула не скоро, может ее немного оглушил удар о воду. Встряхнула головой, отдуваясь, — и поплыла саженками, как мальчишка, к желтому пятну.
Да, это был акваланг. Натача рванула его с силой вверх, думая, видимо, что под ним повис Янг. Сверкнули на солнце баллоны, снова упали на воду.
— Не-е-ет-т!.. — крикнула с отчаянием. Положила руки на баллоны, сильно забила ногами, направляясь к берегу.
— Туда!.. Туда!.. Тут не выберешься! — кричал ей сверху Абдулла, показывая на восточный берег. Потом и сам кинулся туда: у самого прибоя была полоска песка, на которую можно было выйти.
Подхватил акваланг за ремень, подал и Натаче руку. А сам уже ощупывал глазами вентили.
— Какой из них от резервной подачи воздуха?
— Вот этот… — Натача быстренько повернула вентиль. — Да он открыт! — испуганно воскликнула она.
Стало ясно: у Янга на подъем не хватило воздуха. Но почему тогда он отстегнул акваланг? Нарочно, чтобы подать им какой-то сигнал? Обозначить место гибели?
Поняли: где золото, там и беда.
Глава вторая
Не поймать сетью ветер. Птица в небе, а дельфин в воде не оставляют следа.
«Где же дельфины, куда подевались?» Радж, да и не только Радж, — все, кто был на катерах и глиссерах, оглядывались во все стороны, искали глазами по воде и близко и далеко, у самого горизонта, — нет дельфинов! И погода стоит как на заказ, обычно в такую погоду стайки дельфинов крутятся возле Рая, более смелые подплывают даже к купающимся.
Три катера и два глиссера в их группе. Средний катер — «матка», он больше других раз в пять, не говоря уже о глиссерах, у него две лебедки по бортам. В нем и бак — возвышение на передней части судна — намного выше, чем у двух других, точно второй этаж с каютами и кубриками. На баке, держась за радиомачту, стоит Судир. То прикрывая глаза ладонью, то поднося к ним бинокль, он вглядывается в океанскую даль. Глиссеры справа и слева от катеров носятся кругами вдалеке, подскакивают на водяных валах от катеров, показывая коршуньи «ноги», а по временам и саму «обувь» —