Г. А. БекеръГротъ мавританки(La eue va de la Mora)
I.
Тамъ, гдѣ Альямскія пучины
Текутъ, смирясь, на днѣ долины,
На лонѣ неприступныхъ скалъ
Высокихъ башень рядъ стоялъ,
И грозный замокъ возвышался.
Туда проникнуть не рѣшался
Испанскій рыцаръ ни одинъ;
Тамъ Мавританскій властелинъ
Держался съ сильными войсками
За укрѣпленными стѣнами,
И по уступамъ черныхъ скалъ
Одинъ туманъ да змѣй вползалъ
Изъ глубины глухой долины,
Да на скалистыя вершины
Орелъ могучій прилеталъ,
И бился безпокойный валъ
О край утесовъ обнаженныхъ,
До облаковъ нагроможденныхъ.
II.
Гнѣздо невѣрныхъ раззорить
И горный замокъ покорить
Не разъ Испанцы покушались:
Напрасно взять его пытались,
И тщетно храбрые легли
На лонѣ вражеской земли…
Но ихъ безвременной кончинѣ
Еще завидуютъ понынѣ
Потомки пылкіе бойцовъ
За вѣру древнюю отцовъ.
Ужаснѣй былъ удѣлъ плѣненныхъ.
Въ одной изъ битвъ ожесточенныхъ
У замка неприступныхъ стѣнъ,
Испанскій вождь попался въ плѣнъ,
Въ борьбѣ неравной побѣжденный, —
Онъ скрытъ въ темницѣ потаенной.
Оставивъ въ страхѣ шумный бой,
Бѣжали смутною толпой
Ему подвластные вассалы.
Покинувъ роковыя скалы,
Спѣшатъ они домой принесть
О плѣнномъ господинѣ вѣсть,
Прибыть скорѣй въ свои владѣнья,
И для его освобожденья
Походъ вторичный предпринять
И выкупъ наскоро собрать.
III.
Послы съ сокровищемъ богатымъ,
Съ камнями, серебромъ и златомъ
Въ опасный снарядились путь,
Чтобъ въ замокъ отческій вернуть
Осиротѣвшему народу
Того, чью цѣнную свободу
Готовъ онъ кровію купить,
Погибнуть съ нимъ, иль вмѣстѣ жить.
И вотъ, свершились ихъ желанья:
Изъ плѣна горькаго изгнанья
Вернулся рыцарь молодой
Въ отцовскій замокъ вѣковой,
И встрѣченъ общимъ ликованьемъ.
Насталъ конецъ его страданьямъ;
Но опечаленъ и угрюмъ,
Не оставляя мрачныхъ думъ,
Онъ молчаливой тѣнью бродитъ,
Нигдѣ покоя не находитъ…
О чемъ безвѣстная печаль?
Зачѣмъ онъ пожираетъ даль
Съ высокой башни взоромъ жаднымъ?
Иль дышетъ мщеньемъ безпощаднымъ
Его пылающая грудь,
Иль онъ не въ силахъ отдохнуть
Отъ пережитаго страданья,
И острый ядъ воспоминанья
Мутитъ тоскующую кровь?
Увы! не мщенье, а любовь
Имъ овладѣла съ бурной силой:
И день, и ночь по дѣвѣ милой
Онъ изнываетъ и груститъ.
И пылкой мыслію летитъ
Въ тотъ замокъ чуждый, неприступный,
Гдѣ сталъ рабомъ любви преступной:
Среди враговъ его «она»,
И Мавританкой рождена…
IV.
Когда въ темницѣ подземельной
Томился онъ тоской смертельной
Въ разлукѣ съ близкимъ и роднымъ, —
Однажды ночью передъ нимъ,
Подобно чудному видѣнью,
Явилась молчаливой тѣнью
Алькада молодая дочь.
За нею разгоняло ночь
Горящихъ факеловъ сіянье,
И два невольника въ молчаньи
Стояли рядомъ у стѣны,
Къ плитамъ тюрьмы пригвождены,
И ожидая повелѣнья.
Окаменѣвъ отъ изумленья,
Въ нее вперилъ свой взоръ нѣмой
Испанскій плѣнникъ молодой;
Но по обычаю Востока
Густой вуаль скрывалъ отъ ока
Черты прекраснаго лица:
Изъ подъ жемчужнаго вѣнца
На кудри черныя сбѣгало
Ея густое покрывало,
И какъ серебряный туманъ
Ей обвивало стройный станъ.
И Мавританка молодая
Стояла, съ трепетомъ взирая
На чужеземнаго бойца.
Онъ плѣнникъ былъ ея отца;
Въ его тюрьму проникнуть тайно,
Его узрѣть — хотябъ случайно,
Давно хотѣлось страстно ей.
И вотъ — онъ, точно передъ ней.
V.
Въ темницѣ, какъ могила, черной, —
Надменный, мрачный, непокорный,
Съ печалью гордой на челѣ,
На голой и сырой землѣ
Лежалъ безсильно онъ, въ оковахъ;
Но взоръ очей его суровыхъ
Все тотъ-же былъ орлиный взоръ.
«Ужели смертный приговоръ» —
Онъ ей сказалъ — «они прислали
Съ тобой, и женщину избрали,
Чтобы въ тюрьму мою принесть
О смерти радостную вѣсть?
Я смерти жду давно и страстно;
Устами женщины прекрасной
Еще милѣй ея привѣтъ».
Молчанье былъ ея отвѣтъ;
Волнуясь, грудь ея дышала,
И вдругъ, откинувъ покрывало
Движеньемъ быстрымъ и живымъ,
Она предстала передъ нимъ,
И онъ увидѣлъ на мгновенье
Глаза — какъ солнца отраженье
Въ хрустальномъ зеркалѣ волны,
Сверканья синяго полны
Подъ сѣнью шелковой рѣсницы,
И брови гордыя царицы,
Блестящій, искрометный взглядъ,
Устъ расцвѣтающій гранатъ,
И плечъ блистанье бѣлоснѣжныхъ,
И пламень щекъ прелестно-нѣжныхъ,
И роскошь темныхъ косъ — вѣнца
Ея небеснаго лица…
Видѣнье только промелькнуло.
«О нѣтъ, живи!» она шепнула —
«И помни Зару». И одинъ,
Нѣмъ, очарованъ, недвижимъ,
Въ своей теыницѣ онъ остался.
О, какъ ужасенъ показался
Ему глубокій мракъ теперь,
Когда закрылась эта дверь
За чуднымъ красоты видѣньемъ!
И полнымъ пламеннымъ стремленьемъ
Его душа увлечена.
Отнынѣ навсегда полна
Однимъ лишь образомъ прекрасной.
Онъ жилъ надеждою напрасной
Красавицу увидѣть вновь
И заслужить ея любовь.
Но время шло, и стражъ суровый
Вошелъ, чтобъ снять его оковы:
Свободы часъ ему пробилъ,
Надежды сладкія убилъ —
И онъ вернулся въ край родимый
Свободный, но тоской томимый,
Со смертью въ сердцѣ, и съ огнемъ
Неугасимой страсти въ немъ…
VI.
О ней тоскующій, угрюмый,
Онъ думалъ. Но недолго думалъ.
Рѣшенье смѣлое въ труди
Созрѣло вдругъ, и впереди
Онъ цѣль завѣтную намѣтилъ.
Немного дней онъ въ замкѣ встрѣтилъ,
И ужь въ губительный походъ
Опять войска свои ведетъ…
«Клянусь надеждой на спасенье —
За плѣнъ позорный въ отомщенье
Гнѣздо невѣрныхъ раззорить,
Пятно неволи кровью смыть.
Ко мнѣ друзья! За мной вассалы!»
И громко повторили скалы
Призывный крикъ, отважный кличъ,
И какъ небесный грозный бичъ,
Не зная страха и преграды,
На замка вражьяго громады
Они обрушились въ ночи.
И солнца юнаго лучи,
Возставъ, побѣду озарили:
Испанцы въ замкѣ ужь царили,
И флагъ кровавый золотой
На башнѣ ихъ сторожевой
По вѣтру гордо развѣвался,
И вождь побѣдой упивался…
Желанной цѣли онъ достигъ:
Съ остаткомъ войскъ алькадъ-старикъ,
Изъ замка вытѣсненъ съ позоромъ,
Спасаясь бѣгствомъ, скрылся въ горы.
А дочь прекрасная его
Въ тиши покоя своего
Отъ шума битвы пробудилась