- Подделать покушение на вашу жизнь, чтобы под шумок разобраться со мной? Умно и глупо. Как официальная причина, может, и прокатит, но император не поверит.
- Не поверит и подумает на вас, - по кивку Александра двое его людей достают из пиджаков «мини-узи». – Хотя уже неважно. Ваша песенка спета.
Увидев оружие, толпа между маркизом и князям впадает в истерику. Женщины и дети захлебываются истошными крикам, мужчины, содрогаюсь, закрывают собой семьи. С паническим испугом кто-то надрывно умоляет их пощадить.
- Хмм…мы как бы не одни, Ваша Светлость, - скептически дергает бровью Риккардо.
Взмахом руки Александр создает гравивихрь. Кабину сотрясает искусственная аномалия, давление чудовищного пресса скидывает невинных людей в окно. Меньше мгновения рама сопротивляется, удерживая кучу вопящих тел. Затем - треск развороченного стекла и крики выброшенных жертв. На полу остаются лежать только выроненные дамские сумки и пакеты с покупками.
Риккардо с вытянутым лицом созерцает пустоту между ним и надвигающейся смертью. Кметы князя спускают курки. Гремит свинец. Доспехи защищают маркиза и его людей. Последние отвечают ответными выстрелами из пистолетов.
- Я – Воевода, Риккардо, - рычит князь под стрекот очередей. – У тебя нет шансов.
Новая гравиволна сметает людей маркиза в разбитое окно.
Широким шагом Александр приближается к своему врагу.
- Не бойся – тебя не сброшу. Мне нужно убедиться в твоей смерти. Мой доспех всё равно не пробить.
Рука Риккардо скрывается во внутреннем кармане пиджака. Вскоре в ярком свете люминесцентных ламп загорается желтым блеском странный нож.
- Самонадеянность – бич сильнейших.
Шаг навстречу и нож разит князя в горло. Желтое лезвие отскакивает от доспеха, но урон ему нанесен. Александр чувствует ослабление защиты. Что за…
Новый тычок под ребра. И еще один в грудь. Маркиз, не останавливаясь, наносит удары умелого фехтовальщика. Не растрачиваясь на техники, полагаясь только на мерцающий нож. Отступив к выбитому окну, Александр обрушивает гравиволну. Встречным воздушным смерчем маркиз ослабляет технику. И с натугой сопротивляясь остаткам атаки, рывком настигает русского князя. Нож пробивает доспех и плечо. Лицо Александра бледнеет, когда его пронзенная рука начинает иссушаться. Как порезанное яблоко на солнце. Широкий рукав болтается на истончившейся кости.
Резким движением Риккардо выворачивает лезвие в ране и ударом в лицо выбрасывает Александра из лифта.
Еще в полете князь понимает, что ему пришел конец. Последние вдохи тратятся на то, чтобы выпустить весь резерв сил. Сонм гравивихрей сотрясает торговый центр. Мощь Воеводы ломает стены, сносит стальные перекрытия. Стропила и кровля рушатся на мечущихся людей. Случайной гравиволной перекореживает лифтовую шахту, рвется трос, и кабина с маркизом срывается вниз.
Из полостей между развороченных этажей высвобождаются силовые кабели. Катаклизм вызывает короткое замыкание, огонь быстро перекидывается по зданию. Повсюду разбегаются алые языки. Поддельный теракт захлебывается во всеобщем ужасе.
Лежа на опаленном полу, вдыхая дым пожара под упавшей сверху балкой, князь Александр считает последние удары своего затихающего сердца. Вокруг пляшет водоворот смерти, придавленные люди заживо горят и задыхаются. Но князь всего этого не видит и не слышит. Его глаза направлены на перевернутую кабину лифта. Наружу, кашляя, вываливается растрепанный Риккардо.
- Гребаный русский, - рычит маркиз, надвигаясь. Окровавленный нож в руке лоснится в отблесках огня. – Даже своих не пожалел.
***
Я парю прямо над дымящимся зданием.
На трассе гудят сирены подъезжающей скорой помощи, пожарные оцепили район вокруг торгового центра. Дети за ограждениями показывают на меня пальцами.
Крыша «Ривьера» схлопнулась внутрь, местами рухнули стены – яркий оранжевый сайдинг зияет черными провалами. Будто центр оказался в эпицентре землетрясения. Или гравивихрей.
Пикирую вниз. Подо мной разлетаются остатки стеклянной крыши. Острые концы торчащих балок скребутся по мильфиновой броне.
На первом этаже среди горящих завалов и клубов дыма нахожу Риккардо. Он стоит над поверженным князем с занесенным мортидо-ножом. Бумерангом из паутинки выбиваю адское пыряло из рук.
- Кто ты такой? – во все глаза смотрит маркиз на доспех из нанобобиков.
Меня тоже кое-что интересует.
Полисплав освобождает мой рот и подбородок, и я киваю на дымящиеся обломки вокруг.
- Твоих рук дело?
- Не льсти мне, - оскаливается итальянец. – Это ваш князь-миротворец постарался.
Вот оно как. Князь все-таки поддался Осколку. Доигрались Бородовы – всё, рвем партнерство с этими мясниками. И неважно, что метеорит по-разному влияет на них: кого-то делает психом как Глеба, у кого-то остается толика доброты как у Софии. Каждый Бородов таит в себе риск, что психика даст сбой. Значит, мы с ними расходимся разными дорогами. Сначала только разделаю макаронника.
Полисплав на правой руке принимает форму топора. Из моего плеча выстреливает металлическое щупальце. Со звоном удлинившийся мильфин бьет по мордасу маркиза, и пока он катится по раскаленному полу, налетаю сверху. Обрушиваю топор на поясницу – с воем Риккардо выгибается дугой. Из дымного воздуха образуется смерч – прямо у моего плеча. Уже и подзабыл, что макаронник - воздушник. Рыкарь вроде бы.
Острые кромки урагана высекают из брони искры. В местах режущих ударов образую дополнительные уплотнения сплава. Выдерживают. Сзади подбирается новый смерч, раза в два больше. Этот меня просто отшвырнет, даром, что несу центнер нанобобоиков. Сделав оборот на триста шестьдесят градусов, пропускаю его мимо.
Еще только вставая, Риккардо колдует новый смерч. Ну, нет, хватит, надоело. Выпускаю десятки щупалец – из груди, из рук, из бедер. Железные канаты опутывают макаронника полностью, еще три щупальца мутузят его по смуглым щекам. Из маркиза выбивает все мысли о техниках. Звон металла перекрывает шипение огня, пожирающего мебель бутика за спиной.
- Что…ты…за…осьминог долбаный? – хрипит Риккардо, удерживая изо всех сил доспех.
- Это наномашины, дядёк!
Мильфиновые кольца сжимают макаронника, словно удав мышь. Я передаю металлу технику Змиулана. Канаты испускают зеленоватое свечение. Рев вырывается из обжигаемого кислотой макаронника. Наконец доспех сбоит, и я взмахом ладони-топора отрубаю торчащую над щупальцами голову. Брызжет фонтан крови, но уже не смотрю. Бегом к князю. По пути полисплав втягивается обратно в истончившуюся броню.
- Артём, - хрипит ослабленный Александр. – Живо вытащи меня из этого пекла.
Из-за дымного занавеса доносится детский вопль:
- Помогите! Пожалуйста! Дяди пожарные!
Чуть не рвусь на крик помощи, но удерживаю себя, заглядываю под балку, прихлопнувшую таз князя. Мда, беда. Под смявшимся металлом тело разворочено.
- Ниже пояса вы весь всмятку. Не знаю, выживете ли, если скину балку, - на этом я считаю, что выполнил долг перед отцом своей девушки. Мне его уже не спасти.
Ребенок продолжает кричать, слабый голос затихает.
Разворачиваюсь и тороплюсь на зов помощи.
- Стой! – хрипит князь, сплевывая кровь. – Куда ты?
Туда, где смогу помочь. Но не отвечаю – пусть побарахтается в неведении в том пекле, что сам же устроил. Пусть напоследок помечется между отчаянием и надеждой. Заслужил.
- Куда ты! Бесонов!- я уже далеко. - Вернись назад, проклятый простолюдин! Я приказываю тебе!
Не останавливаюсь. Вскоре его гневный хрип перекрывает голос девочки лет десяти. На четвереньках она ползает на втором этаже. Маленькая ручка обожжена. Клубы дыма обвивают платье в горошек.
Оглядываю подходы к ней. Доступ на лестницу перегорожен рухнувшими перекрытиями, поэтому заново синтезирую обезьяньи крылья – прошлые разнес в труху смерч Риккардо. Только энергетический каркас обрастает перепонками, взлетаю наверх. Девочку накрываю Огнеупором.
Протягиваю малышке руки со словами:
- Идём со мной, если хочешь жить.
Похоже, у нас сегодня день терминатора.
Через пять минут с девочкой на руках вылетаю из здания сквозь черный зев обвала в стене. За ограждением у фургона скорой помощи меня встречает дежурная медсестричка.
- Ой, а вы кто? – хлопает милашка ресницами.
- Супергерой, не видно? – раздается рокот из-под моего шлема.
Ребенка она принимает бережно, и я, взмахнув крыльями, лечу обратно. Кажется, в торговом центре еще звали о помощи…
***
София и Света сидят на диване, обнявшись.
- Папа, - смаргивает слезы Белоснежка.
Я стою у окна, не глядя на них. Мильфиновую броню снял до приезда в поместье. Сейчас в гостиной только мы втроем с сестрами.
Пейзажи уничтоженных войной с Тендо садов наводят уныние. Черное известие я принес только что. Рассказал княжнам всё без утайки – и про катастрофу, учиненную руками их отца, и про то, что бросил князя, предпочтя спасти жизнь ребенка.
Когда вернулся в горящий торговый центр, Александр уже почил. Что ж, я ни о чем не жалел. Не знаю, смог бы его доставить живым – ноги раздавило в фарш, кровопотеря бы добила при переносе. Но что точно – пока бы возился с ним, девочка в платье в горошек уже бы задохнулась от дыма. Затем переживать мне было некогда – еще хватало людей под завалами.
Перевожу взгляд на сестер.
София не плачет, только лицо бледнее обычного и глаза горят расплавленным золотом. По мокрому лицу Белоснежки катятся слезы. Судорожно дышит. Ее всю трясет от рыданий, что рвутся из груди.
Наверняка, им тяжело находиться рядом с человеком, что даже не попытался спасти их отца.
- Думаю, мне лучше уйти, - роняю.
- Не лучше, - возражает София. – Сейчас ты нам нужен как никогда. Только побудь немного один, хорошо?
Отказать ей в такой момент сложно. Даже если она собралась сбегать за «миниганом», чтобы разрядить в меня шесть тысяч выстрелов в минуту. Но это так, просто для сравнения. Или нет?