Одиночество проходит в напряжении. Но отряды за окном не стягиваются, проблески живы затаившихся ассасинов тоже не вижу сквозь тонкие стены Похоже, разыгралась паранойя.
От мрачных видов разрушенных поместных земель уже тошнит. Падаю на диван, запрокинув голову к хрустальной люстре. Дверь распахивается, по паркету к дивану быстро цокает пара каблучков.
Белоснежка устраивается рядом, прижавшись ко мне.
- София всё мне рассказала, - княжна делает паузу. – Перун.
В недоумении смотрю на Софию, застывшую в дверях.
- Зачем?
- Чтобы сделать выбор вместе со мной, - отвечает старшая сестра. - Мы согласны разорвать связь с Осколком. Обе.
- Да, - Белоснежка еще сильнее прижимается ко мне, вызывая ответное тепло в моей груди, и повторяет. – Да.
… Знакомая узкая лестница приводит нас троих в сверкающий длинный зал. Мраморная облицовка сверкает, на постаменте ждет мокрый багровый камень. Девушки держатся по обе стороны от меня, крепко вцепившись в мои руки. Стройные девичьи тела прижимаются, не отпуская. Ощущаю, как Софии и Белоснежке страшно. Им кажется, что они изменяют роду. Ослабляют его предательством.
- Это не предательство, - обнимаю их крепче. – У вас буду я. Вместе мы станем сильнее.
- Делай, что должен, - тихо шепчет София. Белоснежка кивает.
Накрываю Гифером метеорит. Мне становится мерзко. Этот камень – паразит, он питается положительными эмоциями Бородовых, заманивая их обещанием силой. Пора прекратить затянувшийся вампиризм. Приказываю Гиферу адаптироваться под энерговолны Осколка и заблокировать их. Так же как создается Бригантина против кинетики или Огнеупор против пламенных техник. Энергообмен прекращается, ментальные щупальца больше не тянутся к сестрам. Чтобы впредь подобное не повторилось, наношу камню «толчки». Сотню энергоударов. От резких потрясений сетка силы рассыпается. Теперь это просто булыжник, мертвая горная порода.
Сестры удивленно оглядываются.
- Всё такое другое, - голос Белоснежки дрожит. Тонкая рука касается левой груди. – Ты тоже другой, Артём. Словно краски стали ярче!
- Без влияния извне ваш эмоциональный фильтр сменился. Теперь вы воспринимаете мир с полным спектром эмоций… - собираюсь было объяснить, но София подходит ко мне и страстно целует в губы.
- Теперь не отвертишься, - заявляет. – Больше нет преград для нас.
Белоснежка нерешительно теребит пальцы, затем подходит и, зажмурившись, тянется губами к моему лицу. Останавливаю княжну, коснувшись пальцами ее подбородка.
- Преград нет, - улыбаюсь по-доброму. – Но вы устали - много потрясений, много сил потрачено. Много потерь пережито. Позвольте проводить вас в ваши комнаты.
С недовольной миной София сопит, но движения у нее вялые, на ногах едва держится, да еще боль от потери отца явно грызет сердце. Поэтому княжна не спорит.
Провожаю сестер в комнату Софии – они решили спать вместе. Только шагаю за порог – как Белоснежка снова плачет. Остаюсь и ложусь рядом на огромной кровати. Дыхание Белоснежки обжигает мою щеку. Утираю ее слезы, голова Софии лежит на другой моей руке. Запах волшебных серебряных волос обвивает сладкими объятиями. Первой засыпает старшая сестра, крепко прижавшись ко мне всем телом. Прежде чем и Белоснежка погружается в мир сновидений, она откидывает с лица мешающуюся прядь – проблеск разомкнутых губ и сонных глаз. Именно глаза завораживают меня - точнее, их изменение. Колдовское золото исчезло – ему пришла на смену голубизна летнего неба.
Белоснежка скоро в одном лицее страны
Глава 14 - Не спеши молчание нарушить
- Вот список Сената на пожалование дворянского достоинства, - цесаревич Владимир протягивает папку императору.
Государь перелистывает обложку и пробегается глазами по кандидатам.
- Всех одобряешь?
– Смущает мальчишка в самом конце, - жует губу цесаревич. – Ему всего шестнадцать.
Вчитываясь в имя, император Михаил хмурится в задумчивости. И, правда, даже спаси парень империю от ядерной зимы, рановато возводить в знать.
Если только не с политическим умыслом.
- А! Новоявленный гуру, – вдруг припоминает. - Сенаторы решили прибрать к рукам. Видимо, глаза мозолит простолюдин на передовицах. А так будет свой благородный. Пускай их.
- Пускай-то пускай, - не спорит Владимир. - Меня больше смущает не возраст, а то, что пацан – марионетка Бородовой. Неспроста София двигает этого самородка вверх. Точно захапает вассалом. Хотя, может, и в женихи себе готовит.
- Какая тебе разница? – равнодушно пожимает плечами император.
- Не мне – империи, - цесаревич делает нешуточный акцент. – Сомневаюсь, что нам выгодно крепкое положение Бородовых. И тем более их усиление.
Михаил вздыхает про себя. Теперь понятно – весь разговор до этого был подводкой к тому, что хочет сказать сын. Как всегда осторожничает даже с родным отцом, хоть и монархом.
- Есть новая информация по торговому центру?
- Опознали трупы террористов. Эти точно из триады «Бамбуковый ствол». Личности довольно известные – наследили в Африке.
- Хм, - Михаил чешет переносицу. – Возможно ли, что вовсе не итальянцы устроили этот теракт в отличие от прошлого на окраине города?
- А сам Бородов устроил? Тоже думал об этом. Тем более иномирных тварей в «Ривьере» не видели. Наводит на грустные мысли, не правда ли, отец?
- Озвучь, - машет рукой Михаил.
- Возможно, Бородов вел сотрудничество с триадой, а через нее и с Пекином. Тогда его миротворческая позиция возникла неспроста, - цесаревич выделяет слово. - Скажу честно, я подозреваю, что князь одалживал Пекину свою старшую дочь в качестве дознавателя. Частое местопребывание Софии в Китае наводит на подобные мысли.
- София помогала китайским палачам? – приподнимает бровь Михаил. – Это обвинение в измене, сын. И для него нужны неопровержимые доказательства.
- Поэтому я не обвиняю, а только подозреваю. – Владимир сразу идет на попятную. – В любом случае, у Бородовых очень заманчивый родовой геном. Ментальное сканирование. Будь его носитель всегда у меня под боком, Тайная канцелярия добилась бы невиданных результатов. Может, ты помнишь - у Александра, помимо старшей, остались две несовершеннолетние дочери.
- К чему это ты?
- Ни к чему, - цесаревич разводит руками. - Просто взгляд в возможное будущее. Довольно привлекательное. Если бы вдруг и София почила, царская семья взяла бы опеку над маленькими княжнами?
Император медлит с ответом.
– Тебе бы это было позволено, сын, – слова падают тяжелыми камнями.
Для цесаревича же они звучат как скрип распахнутых врат.
***
Лукино Сальдоре сидит на табуретке в дознавательской комнате. Обезвоженный, уставший, но руки сегодня развязаны, что неожиданно. Жандарм бросает на стол его паспорт подданного Российской империи.
- Вы свободны, маркиз. Ваши люди тоже. Некоторые, - поправляется. - Многие скончались еще до допросов.
Понятно - допытали до смерти. Наверняка, Бородовы со своим ментальным геномом постарались.
- Я могу идти? – хрипит итальянец.
- Соболезную, - жандарм не обращает внимания на вопрос. – Вашего дядю убили почти две недели назад.
Глухой удар сердца, разносящий по груди атомный взрыв.
- Кто? – тихо выдавливают сухие губы следующего маркиза Сальдоре.
- Князь Александр Бородов. – Ну, конечно. – Самого князя тоже не стало. Через три дня его дочь-наследница будет присутствовать в Кремле на Даровании Жалованных грамот на дворянство. Банкет закончится ровно в девять.
Лукино молчит. Какие подробности! Теперь, понятно, почему его отпускают. Непонятно, правда, чем Бородова насолила российским верхам. Но он не против помочь высшим инстанциям органов политического сыска. Орденом, конечно, маркиза не наградят, но чувство удовлетворенной мести – тоже неплохо, верно?
Не отвечая, маркиз сцепляет слабыми пальцами паспорт. Истончившиеся ноги с трудом встают и хромают к выходу.
- Границы города вы не имеете право покидать, - бьет его в спину деловой официоз жандарма.
- И не придется, - раздается тихий хрип. – Кремль же в городе.
***
Церемония возведения дворянства только что завершилась.
Большой, двухъярусный зал. По обе стороны от входа вздымаются два золотых орла. На стене позади меня гобелен с еще одним вышитым орлом - двуглавым.
Я стою на сцене среди других счастливчиков, держа рамку с Жалованной грамотой. Прочие новоявленные дворяне – в основном, армейские офицеры – гордо сияют глазами. Они еще не отошли от шока, что их руку только что пожал сам император. Черногривый статный человек, с сединой на висках. Да, веет от мужика силой и властью. Но меня таким не впечатлишь. Сильных правителей много, хороших уже намного меньше.
Герб на грамоте нарисовали точь-в-точь как в заявке. Распахнутая пасть волка на фоне двух скрещенных синих зигзагов молний.
Вслед за остальными спускаюсь к толпе. Гости уже разбредаются по всему помещению, между смокингов и сверкающих платьев щеголяют короткими юбками официантки. Девчонки – загляденье, хоть на подиум их выставляй , но нет, почему-то на радость гостям бокалы разносят. Хотя лично меня сейчас поздравят две девушки краше раз в сто.
В сверкающем золотой парчой платье Белоснежка едва касается губами моей щеки.
- Рада за тебя, - ее преображенные голубые глаза счастливо сверкают.
Эх, как бы ни хотелось жамкнуть княжну за выпуклую, увитую золотыми узорами грудь, но теперь я благородный, надо поскромнее быть. Ничего - наедине отыграюсь. Возможностей полно. Уже полторы недели как я живу на вилле Бородовых, в лицей езжу только на уроки.
Всё дело в Осколке – после разрыва связи с камнем я боялся отягчающих последствий. Поэтому и следил за энергосеткой сестёр. Вроде обошлось. В итоге мини-«толчки» использовал не по значению. Слишком они зашли Софии. Только пощекочу ее меридианы, тут же со стоном наваливается на меня, трется об лицо своими дебелыми телесами, выпирающими из-под ночнушки. Ох, устоять трудно. Но пока держусь. Да и сама княгиня с усилием воздерживается от новых просьб заделать ей ребенка. Она только-только стала главой рода, не до декретов пока что.