и, по-народному, «крокодил». От всего пары инъекций кожа покрывается язвами. Дальше гнойники, гангрена, отмирание конечностей. Правда, в Москве не барыжат - рискованно. Передают точкам в регионах. Достаточные мерзавцы для тебя, пацан?
- Сойдет, скидывай геолокацию их базы.
Приезжаем в поместье. Сестер отправляю на боковую, сам же выпускаю кожаные крылья. Лететь до юго-западной окраины города минут пять по прямой,там, в Ореховском районе, и разряжу эмулятор.
Пока, почти не шевеля крыльями, парю над восходящими
воздушными потоками, обдумываю недавнюю передрягу. Царевичу Гоше конец. Нет никого выше моей семьи. А также моих женщин и моих друзей. И если царский мусор зарвался, то его следует утилизировать. Как мешок с дерьмом. Надо только подгадать момент. Поручу Софии попробовать раздобыть его ежедневный график. Если выйдет - изучу распорядок. Найдется удобный промежуток - незаметно, тихо прикончу.
Внизу тянутся панельки похожие на хрущевки. Приземляюсь напротив кирпичной четырехэтажки. Помимо отметки на карте, Маклауд прислал описание, что где находится. Немаленькую сумма, видно, барыги ему должны. Разозлили головореза.
В подвале склады. На первом этаже сортировочная, переговорная и охрана. Члены банды живут неподалеку. Так что на бойню сбегутся мигом.
Поскальзываясь на скользком крыльце, добираюсь до железной двери. Короткий стук.
- Чё надо? – открывается узкое окошко.
- Крокодила Гены.
- Чё?
- Ну, тогда Данди, - по-прежнему не доходит. – Наркоты, дубина.
- А-а-а… Езжай на точку. Здесь не рынок.
Всаживаю в дверь Громовые когти обеих рук. Металл искрится, пропуская сквозь себя адские резаки. Внутри сдавленно охают – насадил-таки барыгу. Резко развожу руки в стороны и соединяю их вверху. Отрезанный овалом кусок двери проваливается внутрь.
Шагаю в просторный проем. Разрубленный труп остается позади, когда из-за поворота коридора на меня выскакивают перцы с автоматами. Шквал пуль исчезает в сиянии молнии, ослепительно белом и голубом. Кого-то сразу сжигает, другие падают под ударами разрядов. Последних добиваю, проходя мимо.
Если верить плану Маклауда, выхожу в сортировочную. На столах стоят пластиковые бутыли с коричневым раствором. Видимо, это и есть дезоморфин.
Вспышкой молний сжигаю мерзость. Вовремя в комнату вылетает еще десяток барыг. Завидев меня, сразу отступают, чтоб палить из-за укрытия. Сверкает разряд, и стены осыпаются, погребая под собой шибко осторожных. Другие обрушивают на меня водопады адского огня. Кметы оказались.
Отвод смещает атаки в сторону. Горит комната. Пол под ногами качается, словно палуба корабля. В этой раскаленной топке я швыряюсь молниями в одного гада за другим. Рушатся остатки стен. Поврежденные доспехи гаснут, и беззащитных врагов губит созданный ими же жар.
Больше никто не атакует. Больше нет врагов. А узоры татуировок по-прежнему опаляют кожу. Эмулятор все еще пашет. Зря только приперся.
Погуляв по горящим коридорам, я спускаюсь в подвал. Вдруг еще кто-нибудь спрятался. И действительно нахожу одного – в комнате со связанной женщиной. Она лежит на полу голая ниже пояса, восковая розоватость между сжатых ножек ослепляет, а над ней трясет пистолетом мудак с не до конца натянутыми штанами. Ремень с расстегнутой пряжкой болтается, мешая ему прицелиться.
- Ты за ней?! – ломающимся голосом кричит. – Тоже из Третьего отделения?!
- Не, - лениво отвечаю.
- Не ври! – визжит. – Знаю, что за ней, долбаный полицай! Не подходи – убью суку!
Как же меня бесит эта скотина! Еще десять минут назад он собирался по-грязному использовать пленницу, а теперь прячется за ее частично нагой спиной. Никакой гордости. Никакого самоуважения. Только инстинкты примата. Схватить, трахнуть и спрятаться от более сильного самца.
Приговор один. Сжечь недочеловека!
Громовой раскат, ослепительные вспышки. Окутанный ворохом молний барыга заживо горит. Выстрелить он успевает, но уже накинутая Бригантина защищает пленницу. Звонким рикошетом пуля отскакивает обратно к насильнику - точно в голову. Ослабленный доспех не выдерживает удара, и мертвого увальня бросает к коробкам сзади.
Сам себя пристрелил. Премию Дарвина придурку!
- Из какой ты группы? – женщина поднимает на меня голову, ее челюсть отвисает. – Свароже! В зеркало давно смотрелся? У тебя чертовы кинжалы вместо зубов!
- В курсе, - оскаливаюсь шире. – Между прочим, там вверху весь этаж полыхает. Вас освободить?
- Если затем не сожрешь, - фыркает.
- Предпочитаю говядину.
С юморком сударыня. Ее только что, может, насиловали, а она иронизирует над потенциальным спасителем. Другая бы ревела, умоляя о помощи.
Едва разрезаю мориновые цепи на ее запястьях, вскакивает и бросается к коробкам с наркотой. Наклонившись, копает. А на меня взирают ее белоснежные ягодицы. Спортивные, маленькие. Наверное, крепкие, как скорлупа грецкого ореха.
- Свои штаны ищете? – интересуюсь.
- А что, разве без них плохо? – спрашивает, не отвлекаясь от рытья. Еще и задницей виляет специально.
- В самый раз, - приходится признать.
Клубы дыма уже заполняю комнату. Становится жарковато, когда сударыня достает коробку с пакетиками зеленого порошка.
- Тоже за этим пришел, коллега? - поднимает на меня взгляд. – За «жива-смертью»?
Название интригует, и я хапаю себе пару пакетиков.
- Ага. Правда, «колодцы» сжигает? – тычу вопросом наугад.
- Напрочь, - кивает. – Более того – дети у наркоманов тоже рождаются без «колодцев». Проклятая штука способна нацию под корень вывести. Месяц искала дилеров. А как вышла – так попалась к этим бабуином, - она усмехается, глянув на труп. – Так обрадовались, что приволокли сюда. Повезло, что решили сначала попрыгать на мне. Другие бы сразу прирезали.
- В самом деле, повезло, - охреневаю я от столь интересной жизненной позиции.
-
Коллежский советник Близорукова Наталья, - протягивает она мне руку. - Спасибо, ты вовремя. Меня даже коснуться не успели.
Убираю Когти и несколько смущенно пожимаю ее пальцы. Не каждый день тебе представляется полицейский без трусиков. А эта еще и ножки шире ставит, будто пытаясь проветрить местечко под лобком. А может от радости, что не досталась насильникам.
- Грозовой дьявол.
Она тут же делает шаг назад. Оглядывает мои когтистые руки, узоры татуировок на запястьях. Только сейчас ее по-настоящему пробирает от моего вида. Вся настороже спрашивает:
- Ты ведь не из полиции?
- Нет, но выбраться тебе помогу, - киваю на языки, заглянувшие в дверь. – Выбора у тебя все равно нет - «колодцы» еще не оклемались от морина.
Даже не спрашивая, беру коллежского советника на руки. Мои прикосновения к ее голым бедрам вводят женщину в ступор. Сопротивления не ощущаю. Несмотря на гонор, она сейчас и котенка не одолеет. Слишком долго перекрывали доступ к живе.
- Тише-тише, - заглядываю в ее напуганные глаза. – Я не бабуин и не беру силой женщин. Мой эволюционный виток выше этого. Слишком жалко для меня. Да и незачем – сами отдаются.
Мы идем прямо в пламя. С писком Наталья вжимается лицом мне в грудь, вдавливает поджарое тело в меня.
Огнеупор уберегает нас весь путь до наружной двери. Еще на пороге с улицы доносится вой пожарных машин.
На крыльце толпятся пожарные со шлангами. Бушующее пламя выпускает нас навстречу. Передаю Наталью первому подбежавшему пожарному. Сам отхожу в сторону. Пара секунд уходит на формирование крыльев. А дальше как в песне. Всё выше, и
выше, и выше… Бросаю ввысь свое демонское туловище.
Коллежский советник Наталья
Глава 17 - Плачущие девы
Алла в легком ситцевом платье на голое тело сидит на веранде. Черные волосы завязаны небрежным узлом. Взгляд непроницаемых антрацитовых глаз блуждает по саду. Проносится ветер и под его ударами падают сливы, глухо стуча об землю, словно железные.
Сегодня княжна ночевала дома. Накануне вечером ее вызвал из лицея отец, но свидеться с дочерью не смог. У князя была встреча с цесаревичем Владимиром. Несложно догадаться, что они обсуждали закон Бородовой.
- Полюбуйся, что учудил твой молодой человек, - без приветствия отец бросает на подоконник разворот «Патриота», конкурента княжеской «Русской правды».
Алла пробегается взглядом по статье. «Закон распахнутых дверей» – так либеральные журналисты обозначили инициативу Софии. Княгиня предлагает усилить социальные лифты между сословиями. Чтобы дары давались «не только по крови, но и по заслугам». Градировать личные заслуги перед государем и обществом на достойные звания почетного гражданина, личного дворянства и потомственного дворянства. И речь вовсе не о госслужбе, а именно о помощи людям. Создание новых рабочих мест, сложные хирургические операции, открытие лекарств от тяжелых болезней, улучшение жизненного уровня населения...
- Бородова подкупила часть СМИ, - рычит отец. – Теперь вся столица обсуждает ее глупую прихоть. Она вздумала сделать из дворянства какую-то Нобелевскую премию. Мы, знать, – привилегированное общество с гарантиями государя! Нельзя продавать пропуски на вершину страны, как билеты на маршрутку. И Бесонов не последнюю роль играет в этой шумихе.
- Артём не отвечает за решения княгини, - мягко говорит Алла. – Вряд ли он имеет влияние на Софию.
- Неужели? Твой Артём уже который день спит с ней под одной крышей, - язвит Стефан. – Это двор тоже обсуждает. Как же его в вашем лицее не хватились? Там же такой жесткий контроль за подобающим поведением учеников и прогулами… Ах да – лицей тоже принадлежит Бородовой!
Щеки Аллы краснеют.
- Какое отношение имеет то, с кем Артём спит?
- Прямое. Либо он под ее каблуком, либо наоборот. Судя по борзоте Бесонова, последнее не менее вероятно. Так что поговори со своим «парнем» и объясни, что если он хочет тебя заполучить, пусть отговорит княгиню продолжать этот цирк.
Княжна подозрительно смотрит на Стефана.