Ворвавшись в зал, парочка, будто глашатаи, оповещают о моем прибытии:
— Иномирянин! Иномирянин в Кремле!
Оркестр замолкает, повисает неестественная тишина. Беседы прерываются, я снова в центре внимания. Барышни испуганно хлопают глазками, мужчины пораскрывали рты. Есть на что глядеть. Дымящиеся волосы, золотые наколки, жалко только, что вязь, а не купала. А так красавчик, чо! Да еще в смокинге и начищенных до блеска туфлях. Дресс-код соблюден.
Плюнув на всех, иду прямиком к Настьеву — София пристроилась у него за спиной, ручкой мне машет, пальчиком в князя тычет. Умница, княгиня.
— Это точно не маскарад? — удивляется генерал в красном мундире, с золотым орденом на груди. — Организаторы банкета! Признавайтесь! Что за анимация?!
— Генерал Скобеев, вы такую тварь видали в Афгане? — напряженно спрашивает кто-то.
— Только раз, — бормочет командир десанта Скобеев, неслабо взбледнувший. — Но я не уверен… Перун, это вы?
Молчу. Некогда беседы вести.
Настьев замечает, что мой путь направлен точнехонько на него.
— Монстр идет ко мне! — ревет князь. — Остановите его!
Наперерез выскакивают двое аристократов. Вассалы, наверное. У одного вспыхивает рука по локоть, второй выхватывает из воздуха сверкающую молнию.
— Сейчас поджаришься, монстр!
Молния летит в мое лицо. Перехватываю разряд Громовыми когтями — резаки вылезают из костяшек мгновенно. Ведь больше мне не надо собирать фрактал Швара из Страшного мира. Я замочил местного Громового Генерала и получил его силу. Так что Эмулятор больше не напрягается из-за Когтей. Только Эсклоп нагружает элементы надстройки.
Пускаю молнию обратно в Кмета, прибавив к ней еще десяток вьющихся высоковольтных змей, чтоб не скучала.
— А-а-а! — подвижник стиля Перуна падает, окутанный призрачными синими нитями.
— Точно Перун, — выдыхает Скобеев и на инстинкте делает несколько шагов к выходу.
— Генерал, вы куда?! — кричит ему в спину гусар в красном мундире.
— Э-э-э…черт дернул за ногу, — остановившись, Скобеев удивленно смотрит на дрожащий яловый сапог. Переборов себя, он зычным командирским басом гаркает: — Поручик Перун, объяснись! Что тебе нужно на церемониальном мероприятии Его Величества?!
— Он, — указываю Когтями на Настьева.
Князь вздрагивает, глазами бешеными вертит.
Второе препятствие бросается вперед, взмахнув огненной рукой. Уклоняюсь от барбекю-удара, и вбиваю основание кисти огневику в лицо. Если бы целился кулаком — Когти прошили бы нерадивого. А так он, охнув, отлетает метров на десять, переворачивает стол с закусками и купается головой в миске с рулетиками из бекона с сыром и яйцами.
— Перун? Это тот самый Перун? — шушукаются дамы. В их глазах убавилось безотчетного страха — просто потому, что его потеснила заинтересованность. — Который в одиночку разгромил лагерь пакистанцев и иномирян?
Теперь мне заслоняет дорогу сам Скобеев, в окружении десятка орденоносных гусар. Я вскипаю. Обязательно мешать?!
— ОТОЙДИТЕ! — в раздражении рычу.
Узконаправленный Яка шарахает по гусарам, самый крайний вдруг падает на колени и хватается за грудь. Сердечко шалит? Бывает.
— Перун, объяснись, — повторяет генерал. — Может, мы вместе найдем решение.
— НЕТ. ВРЕМЕНИ.
Женщины и мужчины вокруг одновременно выдыхают, словно им ударили под дых.
— Какой опасный! — восхищается одна полногрудая барышня в стороне. — Прямо до мурашек пробирает!
— Ты слишком спокойна, Марфа, — худенькая дамочка вся бледная и дрожит, но почему-то не убегает. Как будто на месте пригвоздили. — Он, между прочим, очень страшный и дерется!
Марфа машет веером у лица — девушку в жар бросило, капли пота бегут по гладкому лбу.
— Но он же наш! В смысле, русский, хоть и демоник с импозантной внешностью. Значит, просто буянит. Характер проявляет. У сильных офицеров постоянно так. Они ведь мужественные-е-е!
Гусары, дрогнув под псих-ударом, рассыпаются. Кто отступает подальше от жуткой ауры, кто остается, но теряет контроль над обстановкой вокруг. А я уже подошел вплотную, и, растолкав плечами офицеров, оставляю их позади. Скобеев провожает меня хмурым взглядом:
— Не устраивай беспредела, поручик, — но останавливать сам явно не собирается. Понимает: силенок не хватит.
— Беспредела нет. Только справедливость, — бросаю, не глядя.
Князь Настьев стоит возле стола с шампанским. Его заслоняет только сын, больше никого поблизости. Ну, еще София следит, чтоб деру не дали.
— Вы долго, — улыбается княгиня.
— Пробки, — оборачиваюсь к Деймону Настьеву и смотрю на него поверх плеча сына. — Ты уходишь со мной.
— Не надейся, — сынуля бросается с огненными кулаками.
Опять горящие руки? Уже знакомо, даже банально. Отвожу голову в сторону от пугливого хука — по-моему молодой князь сам боится задеть меня. Хватаю парня за плечо и, выбив пинком опорную ногу, швыряю его в очередной стол с вкусняшками — вроде бы, там на подносах яичные блинчики с крабовыми палочками, но это не точно. Приглядываться некогда.
Я хватаю князя за грудки. Попался! Он всего лишь Кмет, и даже если шарахнет огнем, Бригантина выдержит. Но Громовые Когти в нескольких сантиметрах от его лица должны спасти Деймона от необдуманных решений.
— Что тебе нужно? — испуганно блеет князек.
— Для начала — составить компанию в рейсе, — за моей спиной раскрываются крылья.
Вдвоем мы устремляемся к зеркальным потолкам. Вовремя — внизу грохочут десятки сапог.
— Стоять! — ревут нагрянувшие гвардейцы.
Мимо летит кислотная волна. Едва успеваю одернуть Настьева вбок — иначе ему бы прожгло висок. Приходится выключить Отвод, а то очередное смещение точно его прихлопнет.
— Не стрелять, кретины! — грохочет Скобеев. — У него в руках князь! Его-то за что убивать!
Пока гвардейцы соображают над ответом, я утаскиваю князя, паря над толпой аристократов. Мы уносимся к арочным окнам. Перед столкновением Деймон жмурится.
Брызгает разбитое стекло, и свежий воздухе прохладной волной овевает мое лицо. Черное небо поглощает нас. Далеко внизу остаются дворцы и монументальные строения Московского кремля.
— Что ты можешь сказать о Перуне, Аяно? — задает странный вопрос цесаревич.
Японка бросает на Владимира недоуменный взгляд. Пальцы нервно теребят темляк.
Удивительно, но наследник вызвал полковника не в свой кабинет, как обычно, а в уютную гостиную. Мягкий приглушенный свет обволакивает кожаный диванчик, камин и африканские маски на стене. Маски полегче висят в золотых рамках. Только одна, тяжелая, из черного дерева, стоит на каминной полке. Этот оскал африканского демона сильно напоминает Аяно кого-то…
— Я же вам передала подробнейший рапорт о Перуне, Ваше Высочество, — замечает полковник. — Целых пятьдесят листов. Больше мне нечего добавить.
Скрестив руки на груди, Владимир облокачивается бедром на спинку дивана. Взгляд наследника серьезный и очень грустный. Аяно замечает это мельком — почему-то ее собственный взгляд приковывает черная маска. Этот ощеренный рот…как же он знаком!
— Правда, нечего? — спрашивает цесаревич.
— Так точно, — на автомате говорит японка, увлеченная маской.
— Почему ты больше не смотришь на меня, Аяно? — неожиданно звучит странный вопрос. — Почему на церемонии смотрела не на меня, как всегда?
Японка в удивлении поворачивается к цесаревичу.
— Что вы такое говорите? — ее вводит в замешательство, что из уст наследника льется неформальная речь. Раньше она могла мечтать, как он произносит ей мягкое нежное слово, но сейчас… Симатта, то есть чёрт! Почему ее бесит эта маска?!
Всплеснув руками, цесаревич вдруг кричит:
— Почему ты смотрела на Перуна?! — он сжимает кулаки. — Это Перун жаловал тебе звание полковника?! Это он наградил тебя двумя орденами?!
Его палец указывает на красный темляк на рукояти катаны.
— Нет, — в шоке проговаривает Аяно. — Перун только сжег ваш первый орден.
Слова японки успокаивают Владимира. Облегченный масляный блеск появляется в глазах.
— Вот именно, — довольным тоном проговаривает. — Перун лишь опускает твой авторитет в глазах остальной команды. Это даже из твоего рапорта видно. Он пытается тебя затмить, отобрать верность твоих людей. Поэтому ты смотрела на него на церемонии? Подозреваешь? Недоверяешь?
— Недоверяю… — Аяно всё никак не может отойти от увиденного. Что это за сцена? Как непохоже на Владимира!
Но наследник воспринимает ее шокированное высказывание как утвердительный ответ на свой вопрос.
— Хорошо, очень хорошо, Аяно, — он приближается мягко как ласка, его рука обвивает талию японки. — Но хватит о Перуне. Я хочу наградить тебя за преданность.
— Но Вы уже наградили! — от его прикосновения у Аяно кружится голова. Ее тошнит. Но почему? Ведь она влюблена в наследника? Или нет?
— Неформально еще нет, — рука наследника прямо вцепились в нее. Аяно хочет упасть на пол и уползти к двери. Вторая ладонь берет японку за подбородок, губы Владимира приближаются…
За спиной цесаревича черная маска над камином, ее оскал кажется живым и яростным. Неожиданно до Аяно доходит, кого напоминает это деревянное демоническое лицо. Перуна! И сейчас он смотрит, как ее целует другой!
— Нет! — она отталкивает Владимира, и наследник, наткнувшись ногами на низкую спинку дивана, переворачивается через нее. БУХ. — Ой! Ваше Высочество! Простите!
— Отойди от меня, — рычит наследник бросившейся к нему японки. Аяно тут же отшатывается. — Нет так нет! Работаем дальше, как работали!
— Так точно, — смирно встает японка.
Щеки горят от вины. Это же надо, так неуважительно повести себя по отношению к наследнику престола! Ну поцеловал бы и ничего страшного! Да даже если бы на диван уложил — ничего, перетерпела бы, пускай даже если и не люб ей больше. Теперь как бы не понизил ее из-за личной обиды. Всё из-за Перуна! Наглый мальчишка проник в мысли, в сердце глубоко засел, а всё из-за чего? Из-за того, что в самом начале она, как командир, не поставила его на свое место! А место наглых мальчишек — в углу.