— Зачем всех? — ровным тоном спрашиваю. — Нельзя было просто улететь? Я ведь сражался в это время, меня загнали в тупик, мои собственные силы бы мне не помешали.
Девушки испуганно переглядываются, только сейчас осознав, в какой я был передряге. Слезы выступают на глазах Аллы и Вики. Кали поджимает губы, Белоснежка закрывает рот ладонью.
Али давится косточкой и хлопает себя по груди.
— Аднака, простя…кха-кха…кусная псина, ня услядил…кха-кха — багровые глаза Крокодила округляются.
Я подхожу к огромному мутанту и хорошенько стучу пару раз по спине. Он бахается на четвереньки, из глотки выскакивает пережеванная косточка.
— Не сердись на Али, — вдруг говорит Кали, губы ее дрожат. — Сердись на меня, Бес! Это я провела Крокодила и повела девочек в бой.
Она не выдерживает и плачет навзрыд, как маленькая девочка.
— Не говори глупости, — заявляет Белоснежка, вытирая выступившие на голубых глазах слезы. — Мы сами дернулись, бестолковые.
Вика согласно кивает, качнув красной гривой. Алла молча смаргивает слезы.
Жду минуту, другую, слушая всхлипы. Пускай порасстраиваются, иначе не научатся. Затем киваю на дверь отошедшему от простукивания Али, он сразу понимает намек. Дверь хлопает за Крокодилом, и я обнимаю своих глупышек. Вытираю платком слезы Кали, глажу по волосам Белоснежку, прижимаю к груди Аллу, целую в лобик Вику.
— Прошу вас — впредь будьте умнее. Сила еще не всё, вы уже должны были понять это.
— Мы поняли. Прости, — Кали смотрит блестящими глазами. Я не сдерживаюсь и приподняв лицо девушки за подбородок, нежно целую:
— Давно простил.
Звонит мой мобильник, высвечивается номер Алмакаевой Аделины.
Глава 8. Переоценка Ясны
— Вот мы опять пригодились Перуну, — задумчиво говорит Ясна, откидывая упавшую на глаза рыжую челку.
По поручению Перуна Бестия и Ясна едут в рабочий поселок на окраине горда забрать физрука, работающую в частном лицее. Некую Алмакаеву Аделину. За рулем снова Бестия. Спецназовка не изменила себе и прикатила за подругой на полноприводном рамном внедорожнике. Американец класса «люкс», с исполинскими габаритами, мощным «сердцем» под капотом, восьмиместным кожаным салоном и богатой электронной начинкой.
Пока «монстр» несется по трассе, рыча и пугая водителей малолитражек, Бестия поглядывает на погрузившуюся в себя рыжую руководительницу группы «Смерч».
— В чем дело, командир? — подталкивает она пассажирку локтем. — Да, пригодились. Ты будто огорчена этим.
— А ты, значит, рада, что тебя используют? — неожиданно задает провокационный вопрос Ясна.
Глаза Бестии удивленно округляются. А затем она насупливается.
— Ммм, скорее, что могу помочь своему мужчине, — не ведется на словесную шпильку Бестия и садится прямо. Теперь девушка смотрит только на дорогу. Неприятно слышать обидные слова от близкой подруги, которой она считала Ясну.
— Ладно, извини, погорячилась, — чувствует вину рыжая. — Ты воспринимаешь ситуацию нормально, это я пристаю со своими тараканами в мозгах. Много у меня их. Не мозгов — тараканов.
— Я заметила, — улыбается Бестия.
Ясна благодарно кивает. Несмотря на страшное прозвище, Дана была отходчива и никогда подолгу не злилась. Просто было не на кого: своих друзей она любила, а враги быстро заканчивались. Чудесная девушка, и достойна она самого лучшего в мире мужчины. Которого в этом мире не существует. Потому что все мужики — козлы, разведут женщину на секс, а она потом в слезах норковую шубу ждет.
Нет, Ясна не была блондинкой или дурой, хоть и сама считала, что все бабы — дуры. Но ей все же было смешно от этой глупой догмы, в которую она верила. И все же жизнь не перепишешь, и именно жизнь научила ее уступать поездам и идиотам, а также не доверять мужчинам.
— Слушай, а у вас с Перуном в бане было? — спрашивает Бестия, глазки у нее озорно блестят. Ясна молча вздыхает, отвечать ей не хочется. — Хотя нет, если бы было — ты бы стала, по отношению к нему, ласковой и пушистой.
— И послушной, как ты? — показывает Ясна язык из вредности. — Заладили вы со своим Перуном.
— Ну а что такое? Всё еще не доверяешь мужчинам? — фыркает раздосадованная Бестия.
— Все мужики козлы, — безапелляционное заявление само вырывается.
— Кроме одного, — Бестия мечтательно улыбается. Наверное, вспоминает покатушки в аквапарке.
— На дорогу смотри, — бурчит Ясна, обожженная желчью ревности.
Бестия хватается за руль. Как раз седан перед ними истошно гудит — внедорожник приблизился чуть ли не вплотную и едва не таранит бампером багажник.
— Понакупают мелочи, — раздраженно бросает Бестия, обгоняя малолитражку. — Мне что, с микроскопом на глазах ездить!
Рыжая девушка молчит какое-то время.
— У меня ведь был жених, и он тоже казался идеальным.
Бестия тут же вся подобралась — подруга никогда ей этого не рассказывала. И история явно не из счастливых, ведь Ясна до сих пор не окольцована.
— Правда? Каким он был? — водительница не выдерживает и спрашивает.
— Галантным, веселым, улыбчивым, вежливым сукиным сыном, — смотрит на улицу Ясна.
Бестия ахает. У Ясны, оказывается, несчастная любовь. Возможно, она ошиблась в избраннике, приняла за истину фальшивый свет, и ее обожгла ледяная стужа каменного сердца.
— Он тебя обидел? — сочувственно произносит Бестия.
— Он разорил мой род, — Ясна сжимает пухлые губы в тонкую полоску. — Довел моего отца до нервной болезни, которая свела его в могилу. Этот подлец использовал мою влюбленность, чтобы заполучить инсайдерскую информацию родообразующего бизнеса. Продал ее конкурентам, озолотился, женился на одной из подославших его к нам гадин, и сейчас является главой одного из младших родов Великого Дома.
— Ужасно! — Бестия закрывает руками рот, забыв про руль.
Машину резко дергает в сторону, прямо на встречку.
— Дорога! — кричит Ясна, и Дана, вцепившись в баранку, выруливает перед самым носом гудящего минивена обратно на свою полосу.
— Фу-ух, прости, — выдыхает Бестия. — Но Перуну ты можешь доверять. Ему ведь не нужны твои или мои деньги.
— А ты не думала, что он использует нас как боевые машины? — спрашивает, будто саму себя, Ясна. — Сейчас даже я тащусь за некой Алмакаевой, хотя приказ мне, майору, отдал какой-то поручик, а не Аяно. Я даже слова ему против не сказала. Вопрос — почему?
Бестия улыбается странной улыбкой, как мудрая женщина, повидавшая любовь и горе.
— Потому что ты встретила своего принца, но еще не призналась себе в этом.
Ясна только фыркает и смеется:
— Меньше всего мне хочется делить этого принца с его гаремом школьниц. Так что я пас, — заявляет она, гордо выпрямившись и расправив плечи.
— Ох, не зарекайся, — подозрительно коварно лыбится Бестия.
Они подъезжают к нужному месту. Район так себе. Кругом старые плиточные пятиэтажки, улочки тесные, как муравьиные норы, мастодонт Бестии едва протискивается между тротуарами и оставленными прямо на дороге машинами. Свободная дорога продолжает сужаться, пока они не встают.
— Твой автобус дальше не пролезет, — Ясна отстегивает ремень. — Два дома осталось.
— Вот, блин, зачем так кучковаться, — Бестия выходит из салона и хлопает дверью. — Чертов муравейник. Земли русской что ли мало? Стройся хоть до Тихого океана.
— Просто не все жилые застройки рассчитаны на автомобили, размером с несколько легковушек, — резонно замечает Ясна и пытается перевести тему. — А кем приходится Перуну эта Алмакаева?
— Вроде бы тренером в школьном клубе, — рассеянно отвечает Бестия, то и дело оглядываясь на оставленного без присмотра мамонта.
Девушки заходят в одну из типовых панелек. Поднимаются по потрескавшимся ступеням на третий этаж. После нескольких нажатий на звонок дверь открывает шикарная татарка. Темная кожа, струящиеся по плечам черные локоны, большие, как озера, глаза. И пышный бюст, обтянутый тонкой белой майкой.
Спецназовки растерянно хлопают глазами. Ясна недовольно смотрит на смутившуюся Бестию. Тренером, да? Ну-ну. Видали мы таких тренеров.
Татарка подозрительно разглядывает гостей.
— Чем могу помочь? — она впивается взглядом им в глаза и, словно что-то разглядев, улыбается с облегчением. — Сударыни.
— Нормальные мы, не «зомбаки». Артем прислал, собирайтесь, — как старшая по должности, берет слово Ясна. Взгляд ее снова притягивается к формам татарки. — И кофту обязательно накиньте. Лицо капюшоном прикроете. Как сказал Артем, на вас покушались.
— «Зомбаки»? — уточняет Бестия.
— Да, в то же время, что и на сановников, — кивает Аделина, доставая с вешалки приталенную кофточку. — Поэтому и убежала в эти трущобы, сняла квартиру на сутки за нал и попросила Артема дать укрытие за информацию.
К неудовольствию Ясны, одевшись, Аделина не становится менее сексуальной. Кофта плотного обтягивает фигуру, подчеркивая переход между огромной, как Магелланово Облако, грудью и плоским животом. Нельзя, вот нельзя везти эту сисястую к Перуну. Он и так в цветнике живет, еще пара гигантских бутонов сделает его совсем недосягаемым, словно Солнце.
Ясна удивляется собственным мыслям. А она разве тянется к Перуну? В смысле, как Бестия, стремится не к короткой интрижке, а к настоящим супружеским отношениям? К браку и семье?
— Капюшон, сказала, наденьте, — рычит рыжая спецназовка, кусая ноготь.
Прочь посторонние мысли. Работа прежде всего. Есть надежда, что татарка что-то знает о «зомбаках», не зря же они на нее покушались, и Перун только этим моментом заинтересовался.
Аделина, хмыкнув, нахлобучивает капюшон и прячет волосы.
— Я сумку с одеждой только возьму, — татарка прикрывает дверь и отходит в глубину квартиры.
Ясна сразу оборачивается к Бестии:
— Мы что, действительно повезем эту секс-бомбу Перуну?
— Предлагаешь ее кокнуть по дороге? — задумчиво говорит Бестия.
— Боюсь, сами потом расколемся, — Ясна ежится, вспоминая эффект Перуновского устрашения.