Молча жду, и он вздыхает:
— Какой же ты бука, Перун, хи. Все равно расскажу. Артефакт привезли из Америки. Древние майя создали эту штукенцию из единственного куска железа, что у них был. Корону использовали, чтобы гнать людей на жертвоприношения кровавым индейским богам. Вождь зомбировал всё племя, делал из своего народа управляемых болванчиков. Каждый год сотни индейцев поднимались на вершину ступенчатой пирамиды, где жрецы вырезали поднявшимся сердца. Или им срубали головы? — Гоша задумывается. — В общем, у жрецов не было Синей короны, они тоже были зомбированы, а иначе вряд ли бы вынесли убивать сотни соплеменников. Только вождь владел Короной, хи-хи. Но ему не нужно было мотаться и приказывать индейцам подниматься на кровавую пирамиду. Вождь приказывал каждому индейцу отдать себя на убой всего один раз — в пятилетнем возрасте. Условие было: когда настанет засуха. С этим приказом в голове индейцы жили, спали, женились, заводили семьи, старились. И вот однажды прекращали идти дожди, земля трескалась от жара, и поток индейцев бросал свои дела и устремлялся на ступенчатую пирамиду. Жрецы убивали мужчин, женщин, детей, пока задобренный жертвами Бог солнца не разрешал дождям оросить их землю. Едва с неба падали первые капли, индейцы, не успевшие взойти на пирамиду, возвращались к своим делам. До следующей засухи, хи-хи.
Писец стремная байка. Не впечатленный, я касаюсь Когтями глотки Гоши:
— Умрут они — умрешь ты, — киваю на заложников.
— Умру я — умрут они, — не теряется псих, встречаясь со мной взглядом.
— Это условие ты им дал? То, что я убью тебя?
— Хи-хи, близко, — Гоша нажимает на пульт от телевизора на столе. На настенной плазме вспыхивает мужчина в военной полевой форме. — Познакомься, это офицер ракетных войск стратегического значения полковник Бритнев.
Военный держит в руках телефон и не отрываясь смотрит на открытые в интернет-браузере часы: «19: 45 UTC +3».
— Ровно в девять подполковник выпустит ракеты с газом VX на свободу, хи-хи, — сообщает Гоша и снова нажимает на пульт. Теперь на экране тяжелый сейф в ангаре. — А это сейф с Короной, о которой только что я провел тебе лекцию. Он находится в Московском НПЗ. — Гоша щелкает кнопками, и посменно сменяется несколько кадров. На первом показана Синяя корона изнутри железного ящика. На втором — панорама завода с огромным производственным комплексом.
— Мы немедленно выезжаем на НПЗ, — слышу голос Аяно.
— Не торопитесь, — говорю не скрываясь. — Будет что-то еще.
Гоша криво усмехается:
— О, Перун, мы не одни? Как подло с твоей стороны, хи-хи.
Я рассекаю Когтем ему щеку, брызгает кровь.
— Ау! — хватается он за рану на лице. — Ты чего?
Заложники не шевелятся. Интересно, если я Гоше руки и ноги поотрываю, но оставлю живым, они так же не будут смирно сидеть?
— ДОГОВАРИВАЙ.
Гоша обеими руками сжимает подлокотники, пот стекает по напряженному бледному лицу.
— Фу-ух! Это было сильно! — качает псих головой. Алая полоска стекает по разорванной щеке к уголкам улыбающихся губ. — Если просишь, то доскажу. Сейф заперт на биометрический замок. Открыть его сможешь только ты, хи-хи. Не спрашивай, откуда я взял твои пальчики и скан сетчатки. Это несложно с армией шпионов. Фишка в другом. Едва замок отомкнется, сработают мины с примесью Осколка. Они размещены аккурат на сенсорном пульте. Так что твои щиты не спасут тебя. Вот и выбирай, дорогой Перун, хи-хи. Город или твоя собственная жизнь?
Он затыкается и выжидательно смотрит на меня.
— Перун, я отправлю туда Скомороха, — говорит в ухо Аяно. — Он пройдет сквозь стену сейфа.
— О, кстати, — поднимает указательный палец Гоша. — Не советовал бы привлекать к задаче майора Скомороха. Внутри сейфа включены датчики движения. Если кто-то появится внутри при запертой двери, Корону взорвет другая бомба. А нет Короны — нельзя приказать полковнику Бритневу не устраивать «бум».
Аяно грязно матерится по-японски.
В отличие от японки я размышляю холодно, без эмоций. Не время свирепствовать и уничтожать всё молниями. Не время ровнять крепости с землей. Передо мной не бешеный демон, а другой враг, хитрожопый до ужаса. Он пытается загнать меня в ловушку, принуждая поступить гнусно и стать таким же придурком, как он сам.
Раз способки Скомороха не годятся, то и моя «мигалка» тоже. Сейф можно взломать, но не за полтора часа. Остается только открыть своими отпечатками, мины с Осколком вряд ли меня убьют, если включу Эсклопа. Только есть одно «но»…
Я еще раз оглядываю заложников. Сотни стеклянных глаз смотрят только на меня. Теперь понятно, при каком условии они сразу же перережут себе глотки.
Гоша, подхихикивая, наблюдает за мной.
— Догадался, Перун?
— Они убьют себя, если я покину конференц-зал, — даже утверждаю, а не спрашиваю.
Гоша хлопает в ладоши:
— Бинго! — он лыбится, до жопы довольный собой. — Только-только перешагни порог комнаты, и вся сотня человек полоснет себя по горлу. Так что все равно ты пожертвуешь невинными людьми. Но ведь сотня не так важна по сравнению с тысячами, которых могут уничтожить ракеты? И совсем другое дело — твоя жизнь, Перун, — Гоша делает серьезное лицо. — Я не хочу, чтобы ты умирал, открывая дурацкий сейф. Поэтому и подстраховался заложниками. У тебя есть оправдание не убивать себя. Просто скажи себе, что сдался ради этих несчастных, — он указывает пальцем на женщину, на груди которой приколот ее снимок вместе с маленькой дочкой на руках. — Вот, например, ради вот этой малышки и ее мамы. Я дал тебе предлог остаться живым. Не благодари, хи-хи, — он не выдерживает и зубоскалит.
Слушаю психа вполуха. Между тем в голову сам собой приходит план действий.
— Прием, Мононоке, Скомороха живо на сорок девятый этаж. Вместе с Целителем. Нет, с двумя Целителями.
— Поняла.
Скоморох единственный, кто сможет просочиться сквозь стены мимо смертников на входе. К счастью, он способен протаскивать с собой одновременно двух людей.
— Чего? — хмурит брови Гоша.
Я хватаю психа за глотку, чтобы заткнулся, и вытаскиваю из кресла. Он хрипит, задыхаясь. Его руки сжимают мои пальцы. Но убивать Гошу у меня нет намерения. Пока нет. Поэтому чуть отпускаю.
— Х-х-х… ты не герой, Перун, — выцеживает он сквозь боль в горле. — Признай уже, что ты обычный, эгоистичный человек, который любит жрать и трахаться, и дай спокойно сдохнуть половине Москвы. Дай мне их всех прикончить! Тебе жалко, что ли, хи-хи?!
Призываю Эмулятор. Чувствую, как вытягиваются акульи клыки. Кожа чернеет и разрезается огненными татуировками.
— Ты прав. Я действительно не герой, — за моей спиной распускаются перепончатые крылья. — Я забочусь только о своей семье и своих женщинах. И знаешь, что я думаю, засранец? — усмехаюсь во весь клыкастый рот. — Моим близким нахрен не сдался мир с клоунами-террористами.
От удара моей демонской ауры Гошу бросает на колени. Он истерично хохочет:
— Когда уходят герои, хи-хи, на арену выходят клоуны.
Не глядя, пинаю его в подбородок, он затихает, пытаясь зарегенерировать выбитую нижнюю челюсть.
— Перун, это Скоморох. Я на месте, — раздается в наушнике.
— Хорошо. Отойдите к лестнице и крепко держитесь за что-нибудь.
Время собрать генеральский фрактал. Гифер, вперед.
Мои мускулы наливаются неистовой мощью. Сила Башлаша едва не взрывает вены. Я высоко поднимаю ногу. Опускаю.
Ба-а-а-ах!
Снова бью ногой, словно тавровским копытом. Трещины разбегаются по полу. Бетон рассыпается, крошится и проваливается вниз. Весь конференц-зал падает на сорок девятый этаж.
Я не даю Гоше упасть. Вместе с ним парю в воздухе. От моего сжатия его плечо рассыпается в пыль. Он надсадно орет.
«Пересмешники» без единого звука валятся вниз, вместе с кусками пола. Никто не режет себе горло, ведь покидаю комнату не я, а они.
— И это твой план?! Ты их покалечишь или убьешь! — визжит Гоша.
— Это риск, — равнодушно отвечаю. — Человек каждый день рискует жизнью. Но зато я даю им возможность выжить.
Моя аура бушует, и Гошины нервы сдают. Он смотрит на меня плачущими глазами, а его губы улыбаются. Он смеется. Плачет от боли и смеется:
— Хи-хи, тебя только могила исправит, Перун. И очень скоро.
— Полетай-ка тоже, шутник, — я разжимаю пальцы.
И Гоша падает точно на острые концы арматуры.
Глава 15. "Засуха"
На высоте пятисот метров я выглядываю из кабины полицейского вертолета. Бешено хлопают лопасти над головой. Внизу раскинулась панорама огромного нефтезавода — десятки цехов, множество дымовых труб, обвитые проводами теплоцентры и гидроочистительные сооружения. Немало городов будут поменьше этой производственной махины.
Над ночным НПЗ раздается слитный вой мощных чудовищных глоток. Конечно же Гоша оставил остатки Гончих на десерт.
— Приземляюсь, — отчитывается пилот, сжимая штурвал.
Время восемь часов пятнадцать минут. До газового «бума», по словам Гоши, осталось меньше часа. Следаки Соловьевой все еще ищут химракеты.
Я возвращаюсь в кабину, перешагивая стонущего на полу Гошу. Прихватил сумасшедшего с собой, хоть и очень радовало глаз, как он изображал жука на булавках. Но пришлось отодрать его пронзенную тушу с железных концов арматур. Оставил ему в боку только один ржавый ребристый обрезок. Нанизал прямо на печень, чтобы у психа не осталось сил даже на «хи-хи».
Со мной летят на завод Кот, Али, Вендиго, Салад и Аяно. Полицейский вертолет приватизировала как раз японка, пока я громил этаж в небоскребе.
Позиции остальных «зорь» следующие. Бестия с Ясной по-прежнему охраняют родительский дом. Скоморох с Целителями сейчас спасают раненых заложников на сорок девятом этаже. Майор в шутовской маске вытаскивает людей из-под завалов. Целители, понятно, исцеляют. Как отчитался Скоморох, полностью завалило обломками только семерых «пересмешников». Они живы, хоть и переломаны почти в труху. Всего же раненых более полусотни. Но все дышат, и никто не полоснул себя по горлу.