23 мая снова явился Гойтемир и с 9 часов утра устроил перестрелку с солдатами, которые вокруг лагеря кустарник вырубали. И на следующий день то же самое.
24 мая на подкрепление во Внезапную явился полковник Косоротов с двумя ротами Апшеронского полка, двумя ротами Дагестанского, двумя орудиями и сотней Донского полка № 28.
Из Внезапной, услышав стрельбу, Косоротов двинулся к Хасав-Юрту, а Гойтемир, узнав о приближении свежих русских сил, пошел им навстречу. У Воровской балки встретились и начали через балку перестреливаться. И снова Тиммерман взял 3 роты, 1 орудие и, поспешив вслед за Гойтемиром, ударил ему в спину.
Гойтемир бежал в горы. Русские потеряли 1 офицера убитым, 4 солдат ранеными и 5 контужеными.
25 мая вернулся Козловский. Косоротова с его пехотой вернул в крепость внезапную, а сотню донцов из полка № 28 оставил у себя.
На Линии ходили тревожные слухи, что Гойтемир держит русский лагерь в осаде и ждет самого Шамиля. Кумыки притихли, на полевые работы не выезжали, ждали нашествия Шамиля. Начальство Козловского соответственно накрутило и направило на помощь в Хасав-Юрт из Баташ-Юрта 2 орудия Донской № 1 батареи, а из Внезапной – запас снарядов и две роты Подольского егерского полка.
Козловский, потерявший на Линии волосы и зубы, чувствовал, что Шамиль вряд ли явится. Приказал он дальше кусты вокруг лагеря вырубать. Однако от помощи не отказался.
26 мая Гойтемир снова явился под Хасав-Юрт (стан его был неподалеку, в Аджи-Гирей-Юрте, в 4 верстах) и загнал рубщиков и казачьи пикеты в лагерь. Зато с другой стороны к лагерю подошли молодцеватые батарейцы из Донской № 1 конной артиллерийской роты.
Скучающий Козловский казакам обрадовался:
– А давайте, как, бой устроим!
Слово «как» он к месту и не к месту употреблял, чаще всех других слов. А на бой смотрел, как на представление, на театральную импровизацию. Солдатами восторгался, как артистами восторгаются. Выезжал: «Здорово, мои любимые! Здорово, красавцы!» Отслеживал каждый выход, каждый сольный или коллективный номер. Несут кого-нибудь, а он – радостно: «Ага! А вот и раненые!»
Как-то без него началось. Прискакал он, стал с обстановкой знакомиться, войска объезжать, с солдатами здороваться.
– А это, как, у вас что?
– Стрелковая цепь, ваше-ство.
– Ага! Здорово, стрелки! Здорово, как, любимые мои!
Те оглядываются, скалятся, отвечают со смехом.
– А там?
– Чеченцы, ваше-ство, и лезгины.
– Так! Молодцы! Правильно, как, стоят, – и чеченцам – ручкой.
Поехали дальше.
– Так. А это что?
– Резерв, ваше-ство.
– Молодцы! Ты смотри, и резерв, как, у вас есть. Здорово, ребята! Здорово, орлы!
Дальше едут.
– А там, как, под деревом что за люди?
– Убитые и раненые, ваше-ство. Сносим их туда.
– Здорово, убитые и раненые!..
Любил Козловский повоевать и в других то же самое предполагал. Мерещилось ему, что все в бой так и рвутся.
Рассказывали, что пожгли, истребили какой-то аул, стали уходить. Чеченцы, как обычно, насели. Арьергард бой ведет. Едет Козловский, видит, на дороге свежая колонна стоит.
– Кто такие?
– №-й батальон, ваше-ство. В резерве стоим.
– В ауле, как, были?
– Никак нет.
– Так вы, как, значит, так и не повоевали? Нехорошо! Эй! Взять, как, аул обратно! Вперед, ребята! – и сам повел их на развалины…
И теперь под пение егерских рожков и барабанный бой вывел Козловсий из лагеря 9 рот с тремя орудиями и развернул их по всем правилам. За пехотой в два эшелона развернул конницу, сам уселся на пригорке, навел зрительную трубу:
– Красиво стоим. Давайте, как, начнем…
По знаку первый эшелон конницы – сотня полка № 28 во главе с войсковым старшиной Бирюковым – проскочил в интервалы между ротами и с гиком, свистом и стрельбой поскакал прямо на чеченцев. Те шарахнулись в разные стороны. Бирюков лихо проскакал 4 версты, дальше был стан Гойтимира, и казаки так же быстро поскакали обратно. Чеченцы злой сворой помчались со всех сторон наперехват…
Козловский за это время полюбовался атакой («Лихо, как, скачут, пыль столбом…»), заблаговременно послал влево на высотку несколько рот с Тиммерманом и велел выдвинуться вперед сквозь интервалы пехоты второму эшелону казаков.
Этот второй эшелон – сводная сотня полка № 20 – атакой прикрыл отступление Бирюкова, остановил расскакавшиеся разрозненные толпы чеченцев и шажком стал уходить к своей пехоте.
Разгоряченный Гойтемир собрал всю свою не менее разгоряченную и, как казалось, победоносную конницу и плотной массой бросил ее вслед за казаками.
Казаки в лаве как можно дольше шагом отходили к своей пехоте, потом, как нашкодившие коты, брызнули в разные стороны перед налетающими толпищами, и чеченцы попали под убийственный перекрестный огонь егерей и артиллерии.
– Ага! – констатировал Козловский. – Атака конницы, как, на нерасстроенную пехоту, как, и артиллерию… Конец, как, обычно одинаковый…
И дальше, взяв под свое командование две свежие роты Подольского полка, он скомандовал общую атаку пехоты.
Через четверть часа Гойтемир бежал в горы. Русские взяли его стан и принесли Козловскому личный значок ауховского наиба. На поле боя подобрали 20 брошенных чеченцами тел.
Потери – 2 офицера ранены и 2 контужены, нижних чинов ранено 17, контужено 4, лошадей убито 7, ранено 8.
Козловский выставил возле своей палатки значок Гойтемира и часто им любовался: «Красиво как развевается… Парча…»
Озлобленный Гойтемир просил соседних наибов прислать помощь, но Талгик, Атабай и Саибдула отказались. Сам Шамиль им приказал помочь и обещал прийти на помощь с войсками из Дагестана, но так и не пришел…
За такими развлечениями русские понастроили в Хасав-Юрте, огороженном валами, землянок, шалашей из кукурузной соломы. Стал Хасав-Юрт штаб-квартирой Кабардинского егерского полка. После, конечно, городишко отстроился, но служилось и жилось в нем скучно и трудно, и кладбище солдатское росло и расширялось быстрее города. Да это и не удивительно, ибо, как отмечал Торнау, кавказские войска «обыкновенно страдали и гибли несравненно более от болезней, чем от неприятельского оружия».
В Хасав-Юрте оставили 3 батальона «кабардинцев», еще один батальон – в Герзель-ауле и один в Куринском, где уже стоял 12-й Кавказский линейный. Но Козловскому этого казалось мало, и он писал в Грозную Фрейтагу: «Хотя редко, но весьма часто встречаются прорывы неприятельских партий на вверенную мне Кумыкскую плоскость.
Прошу Ваше Превосходительство прислать мне моментально, то есть недели на две, в подкрепление две роты из Грозной».
После Хасав-Юрта Бакланов трех казаков, особо отличившихся, к чину урядника представил: Алексея Нечаева, Усть-Белокалитвенской станицы, Матвея Моисеева из родной Гугнинской и Игната Михайлушкина из Пятиизбянской. Значились они в этих чинах с 1 июля 1846 года. Два последних прибыли в полк № 20 переводом из отслужившего полка № 11.
14 июня у Хасав-Юрта сотня полка № 20 участвовала в фуражировке. 6 рот Кабардинского полка и казаков послали на правый берег Яман-Су забрать сено. Сам Козловский участвовал в этой поездке и с конвоем из милиционеров отдалился. Гойтемир, оказывается, его поджидал в засаде и с 300 всадниками погнался за Козловским и милиционерами-кумыками. Казаки бросили сено, посадились на лошадей и поскакали Козловского выручать.
В бою два казака были ранены, один контужен, одна лошадь убита.
В конце июня возникли слухи о предстоящем набеге Шамиля на Кумыкскую плоскость. Генерал Витовский, сменивший Козловского на посту командующего войсками на этом участке, прекратил покосы, а коннице приказал стянуться к Куринскому, свел ее в один кулак на всякий случай.
30 июня Фрейтаг получил известия, что Шамиль уже в Чечне. Срочно стали собирать второй кулак у Амир-Аджи-Юрта, направили туда Моздокский и Гребенской казачьи полки, дивизион драгун и батальон Замосцкого полка. Из Грозной двинули пехоту к Умахан-Юрту. Еще прикрыли Кизляр. Там около Лащуринского поста Донской полк № 36 сменял отстоявших на Линии казаков полка № 13, и Фрейтаг приказал задержать полк № 13, не отпускать пока на Дон.
1 июля Шамиль, по сведениям разведки, выступил из Шали к Аргуну, но 2-го повернул на Мичик.
2 июля передовые отряды Шамиля выходили к Куринской, и у баклановцев случилась с ними перестрелка при фуражировке. Без фуражировки – никак. От Дона до самих предгорий саранча все побила. Сено дорого, овса вовсе нет. Но Шамиль у Куринского не стал задерживаться, двинулся дальше на Ярык-Су.
Русское командование, определив направление его движения, перебросило все свободные войска на Таш-Кичу. 3 июля сам Фрейтаг прибыл туда.
Витовский доложил, что Шамиль стал на реке Ярык-Су верстах в пяти выше Хасав-Юрта, и, не дожидаясь ответа Фрейтага, атаковал стан Шамиля. В бою два русских офицера получили контузии, 1 солдат был убит, 8 ранены, 11 контужены.
Шамиль отошел на другую позицию, к урочищу Чумлы на Акташе.
4 июля Шамиль осадил Внезапную. Фрейтаг стал собирать войска, чтоб направить на помощь. Бросились князь Эристов со своим казачьим линейным полком и нижегородские драгуны, которые возвращались из командировки. Но застряла эта кавалерия на паромной переправе через Терек у станицы Червленной. В это время, судя по реляциям, отряд генерала Витовского от Хасав-Юрта двинулся к Внезапной, атаковал Шамиля, разбил и преследовал. А по воспоминаниям получается, что чеченцы появились под Хасав-Юртом и дали по укреплению несколько выстрелов, но бывший в укреплении Козловский догадался: «Это они нас отвлекают». Поднял он две роты Кабардинского полка и бегом – к Внезапной. Шамиль решил, что это авангард каких-то крупных сил, и ушел без боя.
По другим воспоминаниям, Витовский выступил из лагеря под Хасав-Юртом на Внезапную с тремя батальонами, пройдя 4 версты, у Воровской балки встретил чеченцев. Их толпища стояли от Воровской балки до самой крепости Внезапной. Считается, что в это время проходила бомбардировка чеченцами Внезапной. В крепости, набитой в результате фуражировки сеном, вспыхнул пожар, но человеческих жертв не было.