войска по всем правилам требовалось дня четыре. Что бы ни случилось под Маюртупом, медлить было нельзя. Бакланов написал записку в Герзель-аул, лежащий в 15 верстах, полковнику Ктиторову – оставить в крепости 1 роту, а с 2 ротами (одной Кавказского № 12 линейного батальона и одной Кабардинского полка) и 1 орудием немедленно двигаться к Куринскому. Вторую записку предстояло отправить войсковому старшине Полякову на пост Карасинский, за 17 верст, – прислать остальные 2 сотни казаков 17-го полка. Каждая записка вручалась 3 казакам на лучших конях – с приказом доставить во что бы то ни стало. Бакланов им так и сказал:
– Двум лечь, третьему доставить записку по назначению. С Богом!
В 10 вечера явился лазутчик с запиской в чувяке от Барятинского:
– Маршеуй, могошуй, Баклан!
В записке заключался приказ: выступить за Мичик, к рассвету быть у Маюртупского орешника, у аула Гурдали, который лежит у слияния Ганзолки с Мичиком, и захватить переправу через реку Гонзолку.
Приказ есть приказ. Но с чем выступать?
– Нарочного спрятать, – распорядился Бакланов, – и до моего приказания никого не выпускать за ворота. Сейчас должен приехать другой; спрятать и его. Живо позвать ко мне есаула. Через два часа выступаем.
– Через два часа войска не соберутся, – усомнился полковой адъютант.
– Кто поспеет, тот и пойдет. Торопитесь, скорее.
Однако требуемые части, привыкшие к таким срочным сборам, после которых обычно уходили в набег, прибыли к Куринскому ровно в полночь.
Минут через 10 после их прибытия явился еще один лазутчик и объявил: Шамиль с 25 тысячами стал за Мичиком у просеки и усилил цепь. Местный наиб якобы сказал ему:
– Имам! Напрасно сторожишь старую лисицу на этом пути: она не так глупа, как ты думаешь о ней. Она не полезет тебе в рот, а обойдет такими путями, где трудно пролезть и мыши.
– Где он пройдет со своими пушками? – возразил Шамиль, показывая рукой на сплошные леса по бокам просеки.
– Где пролетает птица и проползает змея, там и дорога Бакланова, – вмешался какой-то местный старик, гордый, что может советовать и даже указывать самому имаму.
Но Шамиль не послушал мудрых предостережений:
– Если б вы боялись Аллаха, как боитесь Бакланова, – сказал он, обернувшись к местным старикам, – то вы, наверное, были бы святыми.
Впрочем, сам Шамиль стеречь Бакланова не стал, гораздо больше заботили его войска Барятинского в Маюртупе. Стерег Бакланова Эски со своими мюридами, ополченцами и 1 орудием.
Итак, Бакланов (которого местные, по мнению Шамиля, боялись больше, чем аллаха) к двум часам ночи собрал 3 роты Дагестанского полка, 2 роты линейного № 12 батальона, 2 горные мортиры, взвод 7-й батареи и свой 17-й полк. В начале третьего отряд вышел из южных ворот Куринского, дошел до Исти-Су, свернул налево в лес и пошел бездорожно, правее просеки, которую он все время рубил. Сам в этом месте Бакланов в последнее время не бывал, проводники вели, сказали, что ущелье называется Гассан-Вин. Шли по три в ряд, через лес по кручам. Метель намела сугробы, через них на руках перетаскивали орудия. Четрые часа так шли. К 7 часам утра, на рассвете, вышли к Мичику, берега которого местами покрывал снег. В полумраке напоролись на овраг и услышали в нем шум воды.
Конница спустилась первая. Самых сильных лошадей поставили плотным рядом поперек реки под острым углом, задом к течению. Кавказские лошади к быстрой воде привычны. Двадцать саженей ниже вторая такая же цепь стала. Меж этими цепями и переходили. Орудия и зарядные ящики переносили через реку на руках.
На левом берегу в зарослях надрывались шакалы, но как только стали подниматься на крутой берег, все эти зверьки разбежались.
Вышли, осмотрелись. Проводники замялись. Тут из зарослей нежданно-негаданно явился Али-бей:
– Тут рядом Гурдали. Не ходи туда. Это мой аул.
Аул Гурдали, скорее всего, к этому времени опустел, а жители, предупрежденные Али-беем, разбежались.
– Я туда не пойду, – сказал Бакланов. – Укажи, где Гонзолка впадает в Мичик.
Али-бей показал:
– Тут недалеко кладбище, а за ним старый Аки-юрт, – и исчез.
Кладбище узнали по неисчислимым развевающимся на утреннем ветерке разноцветным значкам. Много тут сложили наездников. Трепетали над их могилами значки, словно негодовали, что русские идут по их земле, а поделать ничего не могли. А может, это души погибших воинов, что отныне обитали в Мире сирот, негодовали…
С восходом солнца отряд Бакланова был на указанном месте. Вышли к Аки-юрту, дали несколько залпов, сигналя, что пришли, и здесь, в углу при слиянии Гонзолки и Мичика, ждали Барятинского.
Шамиль метнулся на выстрелы, которые раздались у него в тылу. Бакланов со своим отрядом оказался между чеченцами самого Шамиля, сторожившими Барятинского в Маюртупе, и войском наиба Эски, стоявшим у переправы на Мичике. Шамиль решил воспользоваться этим и атаковать его с двух сторон, но прикрытый с флангов реками Бакланов отразил первые, пока еще робкие попытки нападений артиллерией, и Шамиль оттянул свои войска на два пушечных выстрела, выбирая новое место, где дать гяурам бой. Пока отбились.
Немедленно Бакланов направил разведку вверх по Гонзолке. Казаки вернулись ни с чем. Целую сотню снарядил до Бачи-Юрта, где переправа. И эти безрезультатно съездили.
Бакланов занервничал. От Барятинского вестей нет, и стрельбы не слышно. А что если он обратно повернул? Как тогда самому Бакланову из этой ловушки выходить? И все же решил ждать до конца.
В отряде Барятинского в 10 утра сыграли подъем, начали завтрак, резали здесь же скот, медные чайники грелись на кострах.
Но вот, увидев, что все отдохнули и готовы к новым походам, Барятинский приказал выступать.
Построились старым порядком. В авангарде двинулся 4-й батальон Куринского полка, кавалерия, саперы и команда стрелков. Командовал авангардом молодой князь Воронцов. Два батальона тенгинцев стали в правую цепь, батальон куринцев и батальон кабардинцев – в левую. Батальон Эриванского полка и два батальона Кабардинского остались в арьергарде.
Между Маюртупом и Качкалыковским хребтом – ореховый лес. Пошли через него к Мичику, минуя чернеющее справа меж хребтами ущелье. Орешник тянулся все 10 верст до Мичика. Арьергард сразу же ввязался в бой с уцелевшими жителями Маюртупа, которые организовали колонне Барятинского самые горячие проводы.
Арьергардом снова командовал полковник Николаи. Он с батальоном Эриванского полка дважды штыками отбивал чеченские атаки, когда горцы сквозь пороховой дым кидались в шашки. Сам Шамиль со всеми 14 значками и 5 орудиями здесь дрался. Во время третьей атаки чеченцы охватили правую цепь, состоящую из батальона Тенгинского полка, и откатились лишь после десятиминутного рукопашного боя.
В отряде Бакланова выстрелы колонны Барятинского стали слышны примерно в 1 час дня.
Через какое-то время подошла кавалерия и авангард от Барятинского. Началась переправа через Гонсаул (Гонзолку). Барятинский понял, что может задержаться здесь надолго – берега крутые, по морозу обледенели, самостоятельно пройдет лишь пехота, для артиллерии придется делать переправу.
Пока переправлялись, Барятинский определил Бакланова с его отрядом в авангард, передал ему дополнительно батальон Кабардинского полка и взвод артиллерии и поставил задачу идти к Мичику и обезопасить переправу.
Но Шамиль, как оказалось, опередил и с 6 тысячами воинов и 4 орудиями занял укрепления против просеки. Предстоял новый бой, и Барятинский выжидал, пока через Гонзолку переправится весь отряд. Последнее орудие втащили на правый берег в 16.30.
Солнце скрывалось за хребты Черных гор, когда отряды соединились и дальше могли идти вместе. Но движение долго не начинали. Барятинский, соединившись с Баклановым, дал своим войскам 2 часа отдыха.
Меж тем в 3 часа пополудни 3 батальона, 6 орудий и все казаки, переданные в авангард к Бакланову, двинулись к лесу у переправы через Мичик, чтобы сбить Шамиля и стать завесой для переправы всей колонны Барятинского.
Едва тронулись, попали под огонь справа. Сначала не отвечали, но на 11-й орудийный выстрел, как говорится, дали адекватный ответ. Перестреливаясь, упрямо пошли вперед и, когда подошли к чеченским укреплениям на пушечный выстрел, получили артиллерийский огонь с фронта.
Барятинский прислал еще батальон и приказал атаковать чеченцев. На ходу стали перестраиваться, а заодно командиры выехали под выстрелами на рекогносцировку.
Разглядели, что Шамиль стоит против Бакланова, левый фланг его упирается в лес и не прикрыт.
Батальон Дагестанского полка и 2 легких орудия остались отбивать наскоки чеченцев справа, остальные получили приказ готовиться к атаке в лоб.
Подъехал Барятинский и приказал нижегородским драгунам атаковать неприкрытый левый фланг Шамиля, а батальону пехоты обойти с тыла. Бакланову же приказ был атаковать в лоб, с фронта.
На опушке леса стояла замаскированная чеченская батарея. Пока перестраивались, пока подвозили пушки, 12 солдат были убиты.
Но вот громыхнул артиллерийский огонь, и вся масса русской конницы бросилась вперед. Бакланов со своими казаками – на правый фланг Шамиля, Чавчавадзе с 4 эскадронами нижегородцев и 2 сотнями линейцев Хоперского и Волгского полков – на левый фланг.
Бакланов торопился и сам мчался вместе с полком, чтоб до темноты овладеть завалами чеченцев и восстановить переправу через Мичик. Поддержка (1 батальон пехоты, 4 орудия и 12 ракетных станков) осталась сзади. Конница шла рысью. Справа остался чеченский редут (пусть его берут нижегородцы). Шамиль бил с него ядрами, но быстро убрал орудия. Нижегородцы даже видели, как он их увозил, но приказа атаковать еще не получили…
По обе стороны от редута тянулась огромная дугообразная линия завалов. 1000 чеченцев сидели на них. Они дали клятву Шамилю, что не выпустят русских из западни, в которую те попали.
Проскочив на рысях местность, простреливаемую с редута, 17-й полк ускорил движение и промчался в атаку навстречу залпу тысячной толпы.