[37] 7 ноября.
Есть сомнение, что судили с ним вместе и Зота Черножупова, но значится тот в бегах вторично с 6 ноября 1848 года. Бежал за день до расстрела.
А пойманного вместе с ним Никиту Кубина еще 19 мая заслали по суду в арестантские роты. И на пару с Кубиным туда же загремел казак Задонско-Кагальницкой станицы Никита Лыгин. За что — непонятно.
Зима приближалась. Прошло время настоящих набегов. Зелень сошла, листья опали. В лесу спрятаться трудно. Чеченцы по саклям сидят — в чувяках по снегу много не побегаешь. Русские стали готовиться к массированному натиску. Решили закончить просеки к востоку от Воздвиженского в Малой Чечне. Всю пехоту с Кумыкской плоскости туда же затребовали.
Но Верёвкин, пока пехота не ушла в Малую Чечню, решил разорить и запугать близлежащие ауховские аулы, чтоб они остаток зимы боялись на Кумыкскую плоскость нос высунуть.
Наиб ауховский, Идрис-мулла, кумык из селения Эндреевского, как сообщали лазутчики, был человек легкомысленный, неосторожный. В 1843 году бежал он к Шамилю по религиозным соображениям, но злые языки поговаривали, что все дело в женщине, которую Идрис-мулла неудачно пытался похитить у ее мужа, местного офицера милиции.
После ахмет-талинского погрома Идрис-мулла велел своим подданным отодвинуть ауховские аулы подальше в горы и леса, в теснину между реками Яман-су и Аксаем. Образовались там, чуть ли не соприкасаясь друг с другом, аулы Махмут-Юрт, Берик-Катара, Перки-Хантам, всего дворов 400.
Веревкин выбрал для нападения Махмут-Юрт. Если собрать войска скрытно между Хасав-Юртом и Герзель-аулом, то до Махмут-Юрта по прямой всего 10–12 верст, но идти придется лесом, без дорог, да по пути еще лежат десять мелких аулов, всего дворов на 500. Рискованное предприятие…
И все же Верёвкин отдал приказ. Собрались в полночь 18 декабря у речки Яман-су 14 рот, 8 сотен казаков (полк Бакланова и 2 сотни полка № 40) и 4 орудийных расчета (по данным Струсевича, 8 расчетов). Пустил Бакланов пластунов первыми бездорожно, сам с проводником двинулся следом, за проводником — два казака с винтовками, чтоб в случае чего всадить ему пулю между плеч, а за ними уже весь отряд.
Прошли версты три-четыре (без ясной дороги в темноте просчитать трудно), услышали впереди заячий крик. Попал косой на зуб какому-то хищнику… Прислушался Бакланов. Второй раз заяц заверещал… Спешился Бакланов. Надо глянуть, о чем это его пластуны предупреждают. Пошли вдвоем с казаком Скопиным.
Слева у берега Яман-су на поляне возле костра сидел чеченский караул. Винтовки на коленях, стреноженные лошади по поляне в отблесках костра привидениями бродят.
Крадучись вернулся Бакланов, дал знак принять как можно правее, и отряд стал пробираться по лесистому гребню, потом по ущелью, пока опять не вышел на ровное место.
Потом еще два раза на такие же чеченские пикеты выходили и опять круги нарезали.
Дорога четче обозначилась. Значит, аул близко. Вдруг — глубокий ров через дорогу. Слава Богу, что не охранялся. Перешли. До аула пять верст оставалось. Догнала Бакланова с его пластунами партизанская команда поручика Богдашевича из Кабардинского полка.
Под утро луна взошла. Из ущелий туман стал подниматься, предвестник рассвета. Описали потом биографы Бакланова лунное сияние, спящий аул…
В лунном сиянье
Снег серебрится…
Вспомнилось Бакланову, что по-татарски ясная луна звучит — «сатан ай».
И далее — «огненное море пожара освещало картины ночного побоища»…
Процитируем дальше биографов. Язык их образен, и факты приводятся достоверные: «Скоро выбитые из сакель горцы вынуждены были обратиться в бегство, но казаки отрезали им все сообщения с окрестными аулами и заставили столпиться на берегу Яман-Су в том месте, где не было переправы. Здесь большинство их погибло под ударами казачьих пик; те же, которые решились броситься в стремнину бешеной речки, или убивались об острые, выдававшиеся из пенистых волн камни, или, охваченные этими волнами, быстро уносились течением и пропадали бесследно.
Так погибло все население одного из самых богатых и крепких аулов. В плен взято было только семь человек…» Взяли еще известного абрека Кирыма Кабартыева.
Разорив дотла Махмут-Юрт, спалив часть Беик-Катары и захватив с собой все, что нашли в Перки-Хантаме, двинулись на рассвете обратно.
Пошли по ущелью. Бакланов с конницей прошел первый и стал за возвышенностью, пропуская мимо себя отряд и дожидаясь арьергарда. Уцелевшие чеченцы пытались уходящий отряд обогнать и в теснинах зажать, нападали на боковые цепи.
Верёвкин приказал Бакланову арьергарда не ждать, обогнать всю пехоту и занять ров, которым в пяти верстах от аула дорога перекопана. «Как бы не встретили нас там…».
Поскакал Бакланов вперед. Только ко рву, как с другой стороны из леса толпа конницы выезжает и тоже — ко рву. Сам Идрис-мулла своих мюридов привел.
Пустили казаки и чеченцы коней во весь мах навстречу друг другу. Кто быстрей до рва доскачет?..
Опередили баклановцы. Не зря коней чистили, холили и выкармливали. Влетели с разгону в ров, спешились и — на край рва с ружьями, как на бруствер. Налетавших чеченцев частым огнем встретили.
Отбивались, как могли. Тут Верёвкин подоспел. Развернули 4 орудия, очистили дорогу…
Впрочем, это было только начало арьергардного дела. В тяжелом бою пехотные потеряли человек 130. У казаков же 1 убитый (Филимон Морозов, Раздорской станицы) и 13 раненых, среди них есаул Дьяконов — пулей в левую руку. Двое из раненых умерли: Семен Кужелев, Бессергеневской станицы, умер 19 декабря и Степан Гуреев, Усть-Белокалитвенской станицы, умер 23-го.
Бакланов за участие в этом тяжелейшем и жесточайшем набеге был пожалован Золотым оружием с надписью «За храбрость» (впрочем, по наградным документам выходит, что получил он ее за другие подвиги). Десять казаков получили «Георгиевские кресты»: Николаевской станицы Иван Губачев, Средне-Новочеркасской Иван Молодилин, Верхне-Новочеркасской Григорий Стоцкий, Нижне-Новочеркасской Семен Болдырев, Семикаракорской Илья Подонцов, Каменской Павел Федорцов, Задонско-Кагальницкой Михаил Обиднов, Старочеркасской Николай Желябин, Калитвенской Леон Ветров, Нижне-Курмоярской Федор Киреев. Еще два «Георгия» дали в полк № 39 и два в полк № 40.
Иван Балабин был произведен в есаулы, а урядники Михаил Марков и Александр Марков — в хорунжие. Все со старшинством с 19 декабря 1848 года (Приказ № 32 от 25 декабря 1849 г.).
Удачный год. Официально полк потерял за год всего 1 убитого и 4 умерших от ран. И от «обыкновенных болезней» за весь год умерло 8 человек, из них 2 урядника, Матвей Моисеев и Григорий Резвяков. Похоже, что все слабые, тщедушные отсеялись, остались дослуживать сильные, закаленные.
Глава 15. Набеги
Зима 1849 года оказалась теплой, мягкой, туманной.
Пехота с Кумыкской плоскости ушла в Малую Чечню рубить просеки. Экспедиция эта длилась с 11 января по 8 февраля. От Воздвиженского прорубались к Закан-Юрту (с 13 января по 2 февраля) и Урус-Мортану. К 9 февраля вышли на речку Мортанку. Отличилась там 3-я Донская батарея, урядник Григорий Медведев «Георгия» получил. Прикрывала ее сводная сотня полка № 39.
Явился прикормленный Алибей:
— Шамиль хочет, чтоб наши все шли к Аргуну и Гехе. Не хочет, чтоб ваши там лес рубили. Наши собираются…
— И когда ваши чеченцы выступят?
Алибей обиделся:
— Мы не чеченцы. Нас так кизлярские и моздокские армяне называют. Они говорят — «чачен», у них это абрек. А наши старики говорят: «Мы нохчэ, мы народ Божий». Жил Нохчэ, самый старый, у него было 12 сынов: Ичкери, Аух, Чибирли, Шубути, Шато, Дзумсо, Кисти… — Алибей загнул все пальцы на руках и потом снова еще два, пока не пересчитал всех потомков легендарного Нохчэ.
Бакланов той же ночью послал гонца к Веревкину. Верёвкин, как и ожидалось, приказал идти за Мичик в набег, отвлечь чеченцев.
19 января выступили, перешли Качкалыкский хребет, спустились к Мичику. Переправы не нашли. Берега крутые, отвесные, а там, где по одному спустились, лед тонкий, всадника не держит. Другого берега из-за тумана не видно.
Прикинул Бакланов, что мало Качкалыкский лес сверху донизу облазить, пора пластунов за Мичик посылать. Пока же решили вернуться.
На другой день снова Алибей в Куринское пробрался, рассказал, что чеченская партия, собиравшаяся в Малую Чечню, стоит на Мичике и ждет Бакланова, не расходится и на Аргун не уходит.
Бакланов опять гонца к Верёвкину. Верёвкин прикинул, а не сходить ли за Гудермес.
Пехоты в Куринском почти не осталось. Попросили у барона Розена-младшего, командира Гребенского полка, три сотни линейцев. Розен дал.
В ночь с 29 на 30 января собрались у Николаевского моста линейцы, с ними ракетная батарея. Сам барон Майдель у Карасу собрал 6 рот Кабардинского полка, 4 орудия и 7 донских сотен. В полночь оба отряда выступили и к свету соединились у Умахан-Юрта.
Умахан-Юрт — небольшое укрепление у слияния Гудермеса и Сунжи, построено в 1837 году, соединяет Сунженскую и Кумыкскую линии, стоят в нем две роты.
Прошел отряд небольшие замирившиеся аулы Аласхан-Юрт и Умахан-Юрт, лежащие прямо под стенами укрепления. Пехота осталась Гудермеса, а казаки перебрались на левый берег и — к Гертль-Юрту.
Гертль-Юрт — аул немирный и хорошо укрепленный. Казаки его брать не стали, только попугали местных и пошли мимо. Дали еще 10 верст. По всей Чечне тревога началась. С маяков дым поднялся. Слева, справа, до самых гор…
Огляделся Бакланов:
— Сейчас покажутся. Всё. Попугали и хватит. Уходим.
Чеченцы без проводов дело не оставили. Уходить пришлось отстреливаясь и за местность особо не цепляясь. Ополчение из ближайших аулов пустилось в погоню. Из дальних же только собирались. Так что силы примерно равные.
Просчитал это Бакланов. Выскочили казаки в долину, за ними конные чеченцы с разгону на чистое вынеслись. Скомандовал Бакланов: